Седельников, Дмитрий Михайлович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Дмитрий Михайлович Седельников
Дата рождения

25 декабря 1860(1860-12-25)

Дата смерти

26 сентября 1943(1943-09-26) (82 года)

Место смерти

Белград

Принадлежность

Российская империя Российская империя
Белое движение Белое движение

Годы службы

1877—1920

Звание Генерал-майор

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Сражения/войны

Китайский поход
Революция и Гражданская война на Украине

Дмитрий Михайлович Седельников — генерал-майор Русской императорской армии.





Биография

Православный. Окончил 2-ю Московскую военную гимназию. В военную службу вступил 12 сентября 1877 года. Окончил Николаевское инженерное училище. 8 августа 1880 года выпущен подпоручиком в 7-й саперный батальон. 16 августа 1884 года произведён в поручики. Окончил Николаевскую инженерную академию по 1-му разряду. 19 декабря 1886 года произведён в штабс-капитаны. 30 августа 1890 года — в капитаны.

С 4 августа 1892 года служил штаб-офицером Киевского крепостного инженерного управления. 6 декабря 1898 года произведён в подполковники. 2 февраля 1901 года назначен штаб-офицером Главного инженерного управления. Участник китайского похода. С 20 мая 1902 года по 18 декабря 1907 года — отдельный производитель работ в местечке Шостка. Полковник (приказ 1902, старшинство 6 декабря 1902; «за отличие»). Начальник Уманского отделения по квартирному довольствию войск (с 18 декабря 1907 года). С 27 февраля 1916 года переведён в Туркестанский военный округ инспектором работ окружного управления по квартирному довольствию войск. На 02 апреля 1917 года помощник начальника окружного управления по квартирному довольствию войск Казанского (на время войны) военного округа. Ген-майор (дополнение к приказу от 2 апреля 1917 года; старшинство со 2 апреля 1917; «за отличие»).

В 1918 году в армии Украинской державы – генеральный хорунжий, начальник Главного инженерного управления (с 20 июля 1918 года).

В эмиграции в Королевстве сербов, хорватов и словенцев. Служил в техническом отделе военного министерства Королевства[1]. Умер в Белграде, похоронен на Новом кладбище, участок 98, место 127.

Награды

Ордена Святого Станислава 2-й степени (1897); Орден Святой Анны 2-й степени (1901); Святого Владимира 4-й степени (1905); Святого Владимира 3-й степени (1908).

Высочайшее благоволение за отлично-ревностную службу и особые труды, вызванные обстоятельствами текущей войны (ВП 25 августа 1915).

Семья

Брат — генерал-майор Михаил Седельников.

Дочь — Мария Седельникова, супруга В. В. Шульгина.

Сын — Владимир Седельников, в Русской армии Врангеля корнет 11-го гусарского Изюмского полка, галлиполиец, в эмиграции в Югославии, в Русском корпусе до конца войны в Европе. До 1951 года содержался в английском лагере для военнопленных в Келленберге (Австрия), откуда эмигрировал в США[1]:419, 470—473.

Напишите отзыв о статье "Седельников, Дмитрий Михайлович"

Примечания

  1. 1 2 Рыбас С. Ю. Василий Шульгин: судьба русского националиста. — М.: Молодая гвардия, 2014. — 543 с. — (Жизнь замечат. людей: сер. биогр.; вып. 1478). — ISBN 978-5-235-03715-1.

Ссылки

[www.grwar.ru/persons/persons.html?id=4495 Седельников, Дмитрий Михайлович] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»

Отрывок, характеризующий Седельников, Дмитрий Михайлович


Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».