Седжмен, Фрэнк

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Фрэнк Седжмен
Гражданство Австралия Австралия
Дата рождения 29 октября 1927(1927-10-29) (96 лет)
Место рождения Монт-Альберт, Виктория, Австралия
Рабочая рука правая
Одиночный разряд
Наивысшая позиция 1
Турниры серии Большого шлема
Австралия победа (1949, 1950)
Франция финал (1952)
Уимблдон победа (1952)
США победа (1951, 1952)
Парный разряд
Турниры серии Большого шлема
Австралия победа (1951, 1952)
Франция победа (1951, 1952)
Уимблдон победа (1948, 1951, 1952)
США победа (1950, 1951)
Завершил выступления

Фрэнк А́ртур Се́джмен AM (англ. Frank Arthur Sedgman; р. 29 октября 1927, Монт-Альберт, Виктория) — австралийский теннисист.





Спортивная карьера

Любительская карьера

Фрэнк Седжмен начал заниматься теннисом в Блэкбернском теннисном клубе, который посещали его родители. Позже он принимал участие в летних детских турнирах. В 14 лет, по настоянию матери, Фрэнк связался со знаменитым тренером Гарри Хопманом и заявил, что уже способен обыграть большинство из учеников Хопмана и хочет у него тренироваться. Хопман согласился, и они разработали график тренировок, не пересекающийся с основной работой Фрэнка в местной газете «Аргус»[1].

В 1945 году Фрэнк выиграл свой первый значительный турнир, став чемпионом штата Виктория среди юношей. К концу года он уже делил десятое место в рейтинге теннисистов Австралии. В 1946 году он стал чемпионом Австралии среди юношей, а в первом круге чемпионата Нового Южного Уэльса нанёс поражение легендарному австралийскому теннисисту довоенной эпохи Джеку Кроуфорду, посеянному под седьмым номером. В 1948 году он выиграл чемпионат Западной Австралии[1], а затем свой первый турнир Большого шлема, став победителем Уимблдонского турнира в паре с Джоном Бромвичем.

Седжмен доминировал в мировом любительском теннисе с 1949 по 1952 год. За это время он по восемь раз выиграл турниры Большого шлема в мужском парном разряде (семь из них с Кеном Макгрегором) и столько же титулов завоевал в смешанных парах (все — с Дорис Харт из США). В 1951 году Макгрегор и Седжмен стали первыми и пока последними обладателями Большого шлема в мужском парном разряде, а на следующий год, выиграв чемпионат Австралии, чемпионат Франции и Уимблдонский турнир, едва не повторили это достижение, проиграв лишь в финале чемпионата США австралийцу Мервину Роузу и американцу Вику Сейсасу (как сообщает сайт Australian Tennis History, Гарри Хопман после этого два месяца не разговаривал с Роузом[1]). В 1951 году они с Дорис Харт также завершили завоевание «карьерного» Большого шлема в смешанном парном разряде, став победителями всех четырёх турниров, но не в один календарный год (выиграв чемпионат Австралии в два предыдущих сезона, в 1951 году они его пропустили).

Проиграв со сборной Австралии финальный матч Кубка Дэвиса в 1949 году, Седжмен затем выигрывал его три года подряд, став первым австралийцем с 1911 года, которому удалось это сделать[2]. Матч 1951 года он выиграл фактически в одиночку, победив в обеих личных и парной встрече, в то время как Мервин Роуз проиграл обе своих одиночных встречи. Всего за время выступлений за сборную Седжмен провёл 28 игр, выиграв 25 из них (в том числе все девять встреч в парном разряде, где его партнёром был сначала Джон Бромвич, а потом Макгрегор)[3].

Седжмен также выиграл с 1949 по 1952 год пять турниров Большого шлема в одиночном разряде. Самым успешным для него стал 1952 год, когда он был безоговорочным лидером мужского любительского тенниса, выиграв два из четырёх турниров Большого шлема в одиночном разряде, а в двух других уступив в финале разным соперникам. В этот год он стал последним теннисистом в истории, выигравшим Уимблдонский турнир во всех трёх разрядах за один год, а в 1951 году он стал первым австралийцем, выигравшим чемпионат США в одиночном разряде[2].

Во второй половине 1952 года Седжмен получил предложение перейти в профессионалы. Чтобы этого избежать, Гарри Хопман организовал сбор средств, на которые на имя будущей невесты Седжмена была куплена бензоколонка. Тем не менее в 1953 году Седжмен принял приглашение присоединиться к профессиональному турне в качестве претендента на титул лучшего теннисиста-профессионала[2].

Профессиональная карьера

Соперником Седжмена по турне 1953 года был Джек Креймер, первая ракетка мира среди профессионалов нескольких последних лет. Креймер остался победителем по итогам турне, выиграв 54 матча и проиграв 41, но по условиям контракта Седжмен получил бо́льшую сумму, нежели защищавшийся чемпион, 102 тысячи долларов, став первым в истории теннисистом, заработавшим больше 100 тысяч долларов за сезон[2]. Седжмен также выиграл в 1953 году чемпионат Уэмбли — один из трёх престижнейших турниров в профессиональном теннисе того времени, входивший в «профессиональный Большой шлем», и турнир во Франции, который некоторые источники называют чемпионатом Франции среди профессионалов 1953 года (по другим источникам, в этот год профессиональный чемпионат Франции не проводился[4]).

В 1954 году Седжмен сам организовал профессиональное турне по Австралии, поскольку Креймер взял тайм-аут после организации двух предыдущих турне. В турне Седжмена, спонсируемом местным спортивным импресарио Тедом Уотерфордом, участвовали также Мкгрегор и американцы Панчо Гонсалес и Панчо Сегура[1]. В дальнейшем Седжмен оставался одним из ведущих теннисистов-профессионалов, продолжая выступать до середины 1960-х годов. Ему не удалось стать единоличным лидером профессионального тенниса — это место после ухода Креймера на много лет занял Панчо Гонсалес. Тем не менее Седжмен ещё пять раз выходил в финал турниров профессионального Большого шлема (трижды его соперником, как и в первом финале на Уэмбли, был Гонсалес и дважды — Тони Траберт) и вторично выиграл чемпионат Уэмбли в 1958 году.

С 1966 по 1969 год Седжмен не выступал в крупных турнирах, но вернулся на корт в 1970 году, уже после начала Открытой эры, когда профессионалы и любители получили право выступать в одних и тех же турнирах. Он продолжал играть в Открытом чемпионате Австралии до 1976 года[5], а свой последний матч в профессиональном турнире провёл в 1978 году в Хобарте (Австралия)[6].

С 1974 года Седжмен принимал участие в профессиональном туре среди ветеранов в возрасте 45 лет и старше — туре Grand Masters. Он трижды (в 1975, 1977 и 1978 годах) выиграл финальный турнир этого тура, разыгрывавшийся между восемью сильнейшими игроками, и заработал за шесть лет участия в нём 250 тысяч долларов[2]. В 1990 году в возрасте 62 лет он вышел на корт в рамках турнира ATP Challenger в Салоу (Испания) в паре с аргентинцем Франсиско Юнисом, но они, как и следовало ожидать, выбыли из борьбы в первом же круге[7].

После окончания спортивной карьеры Седжмен занялся бизнесом. Ему удалось получить значительный доход от придуманных им цветных соломинок для напитков, получивших название «Sedgie Straws»[8].

Стиль игры

Подобно многим теннисистам после Джека Креймера, Фрэнк Седжмен предпочитал стиль игры, известный как serve-and-volley, заключающийся в быстром выходе к сетке после подачи. Креймер писал, что Седжмен был самым быстрым игроком, которого он знал, и после того, как он выходил к сетке — даже после второй подачи или удара закрытой ракеткой, который у него был не особенно сильным, — он уже не пропускал ни одного мяча, заканчивая розыгрыш, как правило, уже первым ударом. Седжмен использовал так называемую континентальную хватку, держа ракетку одинаково и при форхенде, и при бэкхенде[2].

Признание заслуг

В 1979 году Фрэнк Седжмен был произведён в члены ордена Австралии. В том же году его имя было внесено в списки Международного зала теннисной славы, а в 1985 году — в списки Зала спортивной славы Австралии[2].

Участие в финалах турниров Большого шлема за карьеру (33)

Одиночный разряд (8)

Победы (5)

Год Турнир Соперник в финале Счёт в финале
1949 Чемпионат Австралии Джон Бромвич 6-3, 6-2, 6-2
1950 Чемпионат Австралии (2) Кен Макгрегор 6-3, 6-4, 4-6, 6-1
1951 Чемпионат США Вик Сейсас 6-4, 6-1, 6-1
1952 Уимблдонский турнир Ярослав Дробны 4-6, 6-2, 6-3, 6-2
1952 Чемпионат США (2) Гарднар Маллой 6-1, 6-2, 6-3

Поражения (3)

Год Турнир Соперник в финале Счёт в финале
1950 Уимблдонский турнир Бадж Патти 1-6, 10-8, 2-6, 3-6
1952 Чемпионат Австралии Кен Макгрегор 5-7, 10-12, 6-2, 2-6
1952 Чемпионат Франции Ярослав Дробны 2-6, 0-6, 6-3, 4-6

Мужской парный разряд (14)

Победы (9)

Год Турнир Партнёр Соперники в финале Счёт в финале
1948 Уимблдонский турнир Джон Бромвич Том Браун
Гарднар Маллой
5-7, 7-5, 7-5, 9-7
1950 Чемпионат США Джон Бромвич Гарднар Маллой
Билл Талберт
7-5, 8-6, 3-6, 6-1
1951 Чемпионат Австралии Кен Макгрегор Джон Бромвич
Адриан Квист
11-9, 2-6, 6-3, 4-6, 6-3
1951 Чемпионат Франции Кен Макгрегор Гарднар Маллой
Дик Сэвитт
6-2, 2-6, 9-7, 7-5
1951 Уимблдонский турнир (2) Кен Макгрегор Ярослав Дробны
Эрик Стёрджесс
3-6, 6-2, 6-3, 3-6, 6-3
1951 Чемпионат США (2) Кен Макгрегор Дон Кэнди
Мервин Роуз
10-8, 6-4, 4-6, 7-5
1952 Чемпионат Австралии (2) Кен Макгрегор Дон Кэнди
Мервин Роуз
6-4, 7-5, 6-3
1952 Чемпионат Франции (2) Кен Макгрегор Гарднар Маллой
Дик Сэвитт
6-3, 6-4, 6-4
1952 Уимблдонский турнир (3) Кен Макгрегор Вик Сейсас
Эрик Стёрджесс
6-3, 7-5, 6-4

Поражения (5)

Год Турнир Партнёр Соперники в финале Счёт в финале
1947 Чемпионат Австралии Ф. Скиллкорн Джон Бромвич
Адриан Квист
1-6, 3-6, 1-6
1948 Чемпионат Австралии (2) Колин Лонг Джон Бромвич
Адриан Квист
6-1, 6-3, 6-8, 3-6, 6-8
1948 Чемпионат Франции Гарри Хопман Леннарт Бергелин
Ярослав Дробны
6-8, 1-6, 10-12
1949 Чемпионат США Джордж Уортингтон Джон Бромвич
Билл Сидуэлл
4-6, 0-6, 1-6
1952 Чемпионат США (2) Кен Макгрегор Мервин Роуз
Вик Сейсас
6-3, 8-10, 8-10, 8-6, 6-8

Смешанный парный разряд (11)

Победы (8)

Год Турнир Партнёр Соперники в финале Счёт в финале
1949 Чемпионат Австралии Дорис Харт Джойс Фитч
Джон Бромвич
6-1, 6-8, 12-10
1950 Чемпионат Австралии (2) Дорис Харт Джойс Фитч
Эрик Стёрджесс
8-6, 6-4
1951 Чемпионат Франции Дорис Харт Тельма Койн-Лонг
Мервин Роуз
7-5, 6-2
1951 Уимблдонский турнир Дорис Харт Нэнси Уинн-Болтон
Мервин Роуз
7-5, 6-2
1951 Чемпионат США Дорис Харт Ширли Фрай-Ирвин
Мервин Роуз
6-3, 6-2
1952 Чемпионат Франции (2) Дорис Харт Ширли Фрай-Ирвин
Эрик Стёрджесс
6-8, 6-3, 6-3
1952 Уимблдонский турнир (2) Дорис Харт Тельма Койн-Лонг
Энрике Мореа
4-6, 6-3, 6-4
1952 Чемпионат США (2) Дорис Харт Тельма Койн-Лонг
Лью Хоуд
6-3, 7-5

Поражения (3)

Год Турнир Партнёр Соперники в финале Счёт в финале
1948 Чемпионат Франции Дорис Харт Патрисия Каннинг-Тодд
Ярослав Дробны
3-6, 6-3, 3-6
1948 Уимблдонский турнир Дорис Харт Луиза Бро
Джон Бромвич
2-6, 6-3, 3-6
1950 Чемпионат США Дорис Харт Маргарет Осборн-Дюпон
Кен Макгрегор
4-6, 6-3, 3-6

Участие в финалах турниров профессионального Большого шлема в одиночном разряде (6)

Результат Год Турнир Соперник в финале Счёт в финале
Победа 1953 Чемпионат Уэмбли Панчо Гонсалес 6-1, 6-2, 6-2
Поражение 1954 Чемпионат США Панчо Гонсалес 3-6, 7-9, 6-3, 2-6
Поражение 1956 Чемпионат Уэмбли Панчо Гонсалес 6-4, 9-11, 9-11, 7-9
Победа 1958 Чемпионат Уэмбли Тони Траберт 6-4, 6-3, 6-4
Поражение 1959 Чемпионат Франции Тони Траберт 4-6, 4-6, 4-6
Поражение 1961 Чемпионат США Панчо Гонсалес 3-6, 5-7

Статистика участия в центральных турнирах за карьеру в одиночном разряде

Турнир 1946 1947 1948 1949 1950 1951 1952 1953 1954 1955 1956 1957 1958 1959 1960 1961 1962 1963 1964 1965 1966-69 1970 1971 1972 1973 1974 1975 1976 Итого
Большой шлем
(Открытый) чемпионат Австралии 1/4 П П 1/2 Ф Профессионал НУ 2 / 14[5]
(Открытый) чемпионат Франции НУ НУ НУ 1/2 Ф НУ НУ НУ НУ НУ НУ 0 / 5[9]
Уимблдонский турнир НУ НУ 1/4 Ф 1/4 П НУ НУ НУ НУ НУ 1 / 7[9]
(Открытый) чемпионат США НУ НУ 1/4 П П НУ НУ НУ НУ НУ НУ НУ 2 / 5[9]
Профессиональный Большой шлем
Чемпионат Франции (профессионалы) Любитель НП 1/2 НП 1/2 Ф 1/2 НУ НУ 1/2 1/4 1/4 НУ Открытая эра 0 / 7[4]
Чемпионат Уэмбли П НП Ф НУ П 1/4 1/2 НУ НУ 1/2 1/2 2 / 8[10]
Чемпионат США (профессионалы) НУ Ф НУ НУ НУ НУ НУ НУ Ф НУ НУ НУ 0 / 3[11]

Участие в финальных матчах Кубка Дэвиса (4)

Победы (3)

Год Место Команда Соперник в финале Счёт
1. 1950 Нью-Йорк Австралия
Д. Бромвич, К. Макгрегор, Ф. Седжмен
США
Т. Браун, Г. Маллой, Т. Шрёдер
4-1
 
2. 1951 Сидней Австралия
К. Макгрегор, М. Роуз, Ф. Седжмен
США
В. Сейсас, Т. Траберт, Т. Шрёдер
3-2
 
3. 1952 Аделаида Австралия
К. Макгрегор, Ф. Седжмен
США
В. Сейсас, Т. Траберт
4-1
 

Поражение (1)

Год Место Команда Соперник в финале Счёт
1. 1949 Нью-Йорк Австралия
Д. Бромвич, Ф. Седжмен, Б. Сидуэлл
США
П. Гонсалес, Г. Маллой, Б. Талберт, Т. Шрёдер
1-4
 

Напишите отзыв о статье "Седжмен, Фрэнк"

Примечания

  1. 1 2 3 4 [www.tennishistory.com.au/interviews/chat-with-frank-sedgman.html Фрэнк Седжмен] на сайте Australian Tennis History  (англ.)
  2. 1 2 3 4 5 6 7 [www.sahof.org.au/hallOfFame/memberProfile/index.php?memberID=202&memberType=athlete Фрэнк Седжмен AM] на сайте Зала спортивной славы Австралии  (англ.)
  3. [www.daviscup.com/en/players/player/profile.aspx?playerid=10004415# Все результаты в Кубке Дэвиса]  (англ.)
  4. 1 2 [grandslamtennis.freeukisp.co.uk/frenchpro.htm Результаты матчей чемпионата Франции среди профессионалов] на сайте Grand Slam Tennis  (англ.)
  5. 1 2 [www.australianopen.com/en_AU/event_guide/history/players/19648.html Статистика Фрэнка Седжмена] на сайте Открытого чемпионата Австралии  (англ.)
  6. [www.atpworldtour.com/players/frank-sedgman/s248/player-activity?year=all&matchType=singles Результаты Фрэнка Седжмена в одиночном разряде с начала Открытой эры] на сайте АТР  (англ.)
  7. [www.atpworldtour.com/players/frank-sedgman/s248/player-activity?year=all&matchType=doubles Результаты Фрэнка Седжмена в мужском парном разряде с начала Открытой эры] на сайте АТР  (англ.)
  8. Carolyn Webb. [www.theage.com.au/news/tennis/past-hurts-forgotten-a-tennis-champion-celebrates/2007/10/25/1192941243493.html?s_cid=rss_sport Past hurts forgotten, a tennis champion celebrates] (англ.). The Age (October 26, 2007). Проверено 30 марта 2011. [www.webcitation.org/69oTQYGIM Архивировано из первоисточника 10 августа 2012].
  9. 1 2 3 [www.itftennis.com/ProCircuit/players/player/profile.aspx?PlayerID=10004415 Профиль] на сайте ITF
  10. [grandslamtennis.freeukisp.co.uk/britishpro.htm Результаты матчей чемпионата Уэмбли] на сайте Grand Slam Tennis  (англ.)
  11. [grandslamtennis.freeukisp.co.uk/uspro2.htm Результаты матчей чемпионата США среди профессионалов] на сайте Grand Slam Tennis  (англ.)

Ссылки

  • [www.tennisfame.com/hall-of-famers/frank-sedgman Фрэнк Седжмен] на сайте Международного зала теннисной славы  (англ.)
  • [www.sahof.org.au/hallOfFame/memberProfile/index.php?memberID=202&memberType=athlete Фрэнк Седжмен AM] на сайте Зала спортивной славы Австралии  (англ.)
  • [www.daviscup.com/en/players/player.aspx?id= Профиль на сайте Кубка Дэвиса] (англ.)


Отрывок, характеризующий Седжмен, Фрэнк

– Бог с ним, дурак, – сказал Ростов.
– Надо лелеять мужей хорошеньких женщин, – сказал Денисов. Пьер не слышал, что они говорили, но знал, что говорят про него. Он покраснел и отвернулся.
– Ну, теперь за здоровье красивых женщин, – сказал Долохов, и с серьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеру.
– За здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовников, – сказал он.
Пьер, опустив глаза, пил из своего бокала, не глядя на Долохова и не отвечая ему. Лакей, раздававший кантату Кутузова, положил листок Пьеру, как более почетному гостю. Он хотел взять его, но Долохов перегнулся, выхватил листок из его руки и стал читать. Пьер взглянул на Долохова, зрачки его опустились: что то страшное и безобразное, мутившее его во всё время обеда, поднялось и овладело им. Он нагнулся всем тучным телом через стол: – Не смейте брать! – крикнул он.
Услыхав этот крик и увидав, к кому он относился, Несвицкий и сосед с правой стороны испуганно и поспешно обратились к Безухову.
– Полноте, полно, что вы? – шептали испуганные голоса. Долохов посмотрел на Пьера светлыми, веселыми, жестокими глазами, с той же улыбкой, как будто он говорил: «А вот это я люблю». – Не дам, – проговорил он отчетливо.
Бледный, с трясущейся губой, Пьер рванул лист. – Вы… вы… негодяй!.. я вас вызываю, – проговорил он, и двинув стул, встал из за стола. В ту самую секунду, как Пьер сделал это и произнес эти слова, он почувствовал, что вопрос о виновности его жены, мучивший его эти последние сутки, был окончательно и несомненно решен утвердительно. Он ненавидел ее и навсегда был разорван с нею. Несмотря на просьбы Денисова, чтобы Ростов не вмешивался в это дело, Ростов согласился быть секундантом Долохова, и после стола переговорил с Несвицким, секундантом Безухова, об условиях дуэли. Пьер уехал домой, а Ростов с Долоховым и Денисовым до позднего вечера просидели в клубе, слушая цыган и песенников.
– Так до завтра, в Сокольниках, – сказал Долохов, прощаясь с Ростовым на крыльце клуба.
– И ты спокоен? – спросил Ростов…
Долохов остановился. – Вот видишь ли, я тебе в двух словах открою всю тайну дуэли. Ежели ты идешь на дуэль и пишешь завещания да нежные письма родителям, ежели ты думаешь о том, что тебя могут убить, ты – дурак и наверно пропал; а ты иди с твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее, тогда всё исправно. Как мне говаривал наш костромской медвежатник: медведя то, говорит, как не бояться? да как увидишь его, и страх прошел, как бы только не ушел! Ну так то и я. A demain, mon cher! [До завтра, мой милый!]
На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
Когда всё было готово, сабли воткнуты в снег, означая барьер, до которого следовало сходиться, и пистолеты заряжены, Несвицкий подошел к Пьеру.
– Я бы не исполнил своей обязанности, граф, – сказал он робким голосом, – и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всю правду. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не стоит того, чтобы за него проливать кровь… Вы были неправы, не совсем правы, вы погорячились…
– Ах да, ужасно глупо… – сказал Пьер.
– Так позвольте мне передать ваше сожаление, и я уверен, что наши противники согласятся принять ваше извинение, – сказал Несвицкий (так же как и другие участники дела и как и все в подобных делах, не веря еще, чтобы дело дошло до действительной дуэли). – Вы знаете, граф, гораздо благороднее сознать свою ошибку, чем довести дело до непоправимого. Обиды ни с одной стороны не было. Позвольте мне переговорить…
– Нет, об чем же говорить! – сказал Пьер, – всё равно… Так готово? – прибавил он. – Вы мне скажите только, как куда ходить, и стрелять куда? – сказал он, неестественно кротко улыбаясь. – Он взял в руки пистолет, стал расспрашивать о способе спуска, так как он до сих пор не держал в руках пистолета, в чем он не хотел сознаваться. – Ах да, вот так, я знаю, я забыл только, – говорил он.
– Никаких извинений, ничего решительно, – говорил Долохов Денисову, который с своей стороны тоже сделал попытку примирения, и тоже подошел к назначенному месту.
Место для поединка было выбрано шагах в 80 ти от дороги, на которой остались сани, на небольшой полянке соснового леса, покрытой истаявшим от стоявших последние дни оттепелей снегом. Противники стояли шагах в 40 ка друг от друга, у краев поляны. Секунданты, размеряя шаги, проложили, отпечатавшиеся по мокрому, глубокому снегу, следы от того места, где они стояли, до сабель Несвицкого и Денисова, означавших барьер и воткнутых в 10 ти шагах друг от друга. Оттепель и туман продолжались; за 40 шагов ничего не было видно. Минуты три всё было уже готово, и всё таки медлили начинать, все молчали.


– Ну, начинать! – сказал Долохов.
– Что же, – сказал Пьер, всё так же улыбаясь. – Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый вышел вперед до барьера и провозгласил:
– Так как п'отивники отказались от п'ими'ения, то не угодно ли начинать: взять пистолеты и по слову т'и начинать сходиться.
– Г…'аз! Два! Т'и!… – сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.
– Не…е…т, – проговорил сквозь зубы Долохов, – нет, не кончено, – и сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмуренно и дрожало.
– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак'ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.


Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.
Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею.
Утром, когда камердинер, внося кофе, вошел в кабинет, Пьер лежал на отоманке и с раскрытой книгой в руке спал.
Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится.
– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.
– Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго.
– Я? что я? – сказал Пьер.
– Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.
– Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях…
– Гм… гм… – мычал Пьер, морщась, не глядя на нее и не шевелясь ни одним членом.
– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.

Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.


Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.