Хардвик, Седрик
| Седрик Хардвик | |
| Cedric Hardwicke | |
 | |
| Имя при рождении: |
Седрик Вебстер Хардвик |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Профессия: | |
| Карьера: | |
| Награды: | |
Седрик Хардвик (англ. Cedric Webster Hardwicke, 19 февраля 1893 — 6 августа 1964) — английский и американский актёр кино и театра, режиссёр и продюсер.
Биография
Седрик Хардвик родился в деревушке Лай, в графстве Вустершир, Великобритания в семье доктора Эдвина Хардвика. Он посещал грамматическую школу в Bridgnorth, графство Шропшир, а затем занимался в Королевской академии драматического искусства.
Он дебютировал на сцене лондонского тетра «Лицеум» в 1912 году в мелодраме Фредерика Мелвилла «Монах и женщина», где он сыграл роль брата Джона. В этом же году он работал дублёром в Театре Её величества, а затем в театре Garrick Theatre в пьесах Чарльза Клейна. В 1913 году он присоединился к труппе Франка Бенсона и отправился с гастролями по провинциям Англии, Южной Африке и Родезии. В 1914 году он играл в пьесе Лоуренса Ирвинга «Неписанный закон», а затем появился в театре Олд Вик в 1914 году в роли Малкольма в «Макбет» Шекспира, могильщика в «Гамлете» и других.
В 1914—1921 годах Хардвик служит в рядах британской армии во Франции. В январе 1922 он присоединяется к труппе театра Бирмингема. Он сыграл множество классических героев в ведущих лондонских театрах. Он создал себе имя, играя в пьесах Бернарда Шоу, считавшего Хардвика пятым талантливейшим актёром, после четырёх братьев Маркс. Будучи одним из ведущих актёров, игравших в таких пьесах Шоу как «Цезарь и Клеопатра», «Пигмалион», «Тележка с яблоками», «Кандида», «Горько, но правда» и «Дон Жуан в аду», Хардвик был настолько проникновенен в игре, что в возрасте 41 года стал одним из самых молодых актёров, посвящённых в рыцари. Это событие произошло в 1934 году. Отныне к имени Хардвик добавилось почётное рыцарское звание «сэр».
Дебют Хардвика в английском кинематографе состоялся в 1913 году. Среди первых ролей — воплощение таких исторических личностей как Горацио Нельсон и Альфред Дрейфус. В декабре 1935 года он был избран Rede Lecturer Кембриджского университета на 1936 год. В 1939 году Хардвик уезжает в Голливуд на съемки, сыграв Давида Ливингстона в фильме «Стэнли и Ливингстон», его партнером, сыгравшим Генри Стэнли, был Спенсер Трейси. В том же году вышел ещё один фильм с его участием: «Горбун из Нотр-Дама» (Хадвик в роли Клода Фролло, Чарльз Логтон в роли Квазимодо. За ними вышел фильм «Призрак Франкенштейна» (1942). Затем Хардвик продолжил свою карьеру уже в Нью-Йорке.
В 1944 он вернулся в Великобританию, много гастролировал, выступал на сцене, в частности в Вестминстерском театре в марте 1945 года. Он возвращается в Америку в конце 1945 года и выступает вместе с Этель Берримор в пьесе Шоу «Пигмалион». В 1951—1952 годах он играет на Бродвее в пьесе Шоу «Дон Жуан в аду» вместе с Агнес Мурхед, Шарлем Буайе и Чарльзом Лотоном.
Несмотря на роли в таких фильмах как «Отверженные» (1935), «Копи царя Соломона» (1937), «Ключи от царства небесного» (1944), «Мальчик Уинсли» (1948) и «Ричард Третий» Лоуренса Оливье (1955), Хардвика сегодня вспоминают на родине в основном по роли короля Артура в музыкальной комедии «Янки при дворе короля Артура» (1949), поющим в трио вместе с Бингом Кросби и Уильямом Бендиксом, и роли фараона Сети I в фильме «Десять заповедей» (1956) Сесиля Де Милль.
В 1956 году он появляется в одной из серий «Альфред Хичкок представляет» в роли мистера Принси, аристократа, пытающегося скрыть преступление во избежание публичного скандала. В 1961—1962 годах он снимался в телевизионном комедийном сериале Гертруды Берг в роли профессора Крейтона, шедшего по телевидению 26 недель и в сериале «Мистер Адамс и Рождество».
Рональд Хардвик скончался в возрасте 71 года от пневмонии в Нью-Йорке и был кремирован.
Память
- На родине актёра установлен мемориал актёра работы Тима Толкиена. Мемориал представляет собой гигантский диафильм, изображающим сцены из известных фильмов Хардвика: «Горбун из Нотр-Дама», «Облик грядущего» и «Призрак Франкенштейна». Мемориал был открыт в ноябре 2005 года.
- Актёр также имеет две звезды на Голливудской аллее славы.
- Цитата Хардвика: «Актеры и воры лучше работают по ночам».
Личная жизнь
Хардвик был женат дважды. Первая жена — Хелена Пикард, с которой он прожил в браке 20 лет (1928—1948). Вторая жена — Мэри Скотт Mary Scott (1950—1961).
Сын от первого брака, Эдвард Хардвик (1932—2011), также стал актёром, получившим известность в Великобритании благодаря роли доктора Ватсона в телевизионном сериале «Приключения Шерлока Холмса», шедшем в 1984—1994 годах.
Фильмография (избранное)
Рональд Хардвик снялся в 95 фильмах. Основные жанры: драма, мелодрама, история.
|
|
Напишите отзыв о статье "Хардвик, Седрик"
Ссылки
- [ibdb.com/person.php?id=44113 Хардвик, Седрик] (англ.) на сайте Internet Broadway Database
- [www.bl.uk/projects/theatrearchive/hardwicke.html Hardwicke Archive]
Отрывок, характеризующий Хардвик, Седрик
– Еще, еще, – приговаривал майор.Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.
Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
– Нет, голубчик, – говорил приятный и как будто знакомый князю Андрею голос, – я говорю, что коли бы возможно было знать, что будет после смерти, тогда бы и смерти из нас никто не боялся. Так то, голубчик.
Другой, более молодой голос перебил его:
– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.
– А всё боишься! Эх вы, ученые люди, – сказал третий мужественный голос, перебивая обоих. – То то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.
И владелец мужественного голоса, видимо, пехотный офицер, засмеялся.
– А всё боишься, – продолжал первый знакомый голос. – Боишься неизвестности, вот чего. Как там ни говори, что душа на небо пойдет… ведь это мы знаем, что неба нет, a сфера одна.
Опять мужественный голос перебил артиллериста.
– Ну, угостите же травником то вашим, Тушин, – сказал он.
«А, это тот самый капитан, который без сапог стоял у маркитанта», подумал князь Андрей, с удовольствием признавая приятный философствовавший голос.
– Травничку можно, – сказал Тушин, – а всё таки будущую жизнь постигнуть…
Он не договорил. В это время в воздухе послышался свист; ближе, ближе, быстрее и слышнее, слышнее и быстрее, и ядро, как будто не договорив всего, что нужно было, с нечеловеческою силой взрывая брызги, шлепнулось в землю недалеко от балагана. Земля как будто ахнула от страшного удара.
