Седых, Татьяна Александровна

Татьяна Александровна Седых
Дата рождения:	9 ноября 1958(1958-11-09) (65 лет)
Место рождения:	Москальво, СССР
Гражданство:	Россия Россия
Награды и премии:	премия «Общественное признание», премия Артёма Боровика «Честь. Мужество. Мастерство», премия имени Андрея Сахарова «За журналистику как поступок»

Татья́на Алекса́ндровна Седы́х (9 ноября 1958, Москальво, Сахалинская область) — российский журналист, редактор-учредитель еженедельника «Моё побережье», лауреат премии «Общественное признание», премии Артёма Боровика «Честь. Мужество. Мастерство», премии имени Андрея Сахарова «За журналистику как поступок».

Биография

Родилась 9 ноября 1958 года в Москальво. В 12 лет, лишившись ноги в результате несчастного случая, оказалась на инвалидности. Вышла замуж за офицера, переехала в посёлок Ванино в Хабаровском крае, где и живёт до сих пор. Сначала работала в районной газете, но, перессорившись с местными чиновниками и не желая подчиняться цензуре, в 2004 году ушла и основала собственную независимую газету «Моё побережье».

В 2007 году Татьяна Седых обратилась в Общественную палату России с просьбой защитить её от притеснений районных властей, после того как на неё подала в арбитражный суд администрация Ванинского муниципального района с иском об освобождении редакцией «Моё побережье» занимаемого помещения, которое в 2005 году было предоставлено самой администрацией. Представители администрации Ванинского района считают Татьяну Седых «вечным оппозиционером», упрекая её в публикации исключительно негативных материалов о текущем положении дел в посёлке и его окрестностях. Ранее официальные структуры использовали применительно к ней ярлык «враг района». В 2006 году по официально не выясненным причинам (неофициально — по негласному указанию из администрации района) «Моё побережье» отказались принимать на реализацию сразу в 12 торговых точках Ванино.

За время существования газеты (с 2004 года) на Татьяну Седых было совершено покушение (вместе с ней в горящем доме чуть не погибла дочь, было уничтожено оборудование редакции и тираж первого выпуска газеты), сожжён автомобиль; в День печати было совершено нападение на съёмную квартиру; прошёл выпуск фальшивых номеров-двойников газеты; Татьяна регулярно получает оскорбления и угрозы в Интернете; её онлайн-материалы периодически удаляются; несколько лет назад была совершена попытка сбить её автомобилем. При этом ни одно из преступлений на данный момент не раскрыто. С 2004 года, после того, как был сожжён дом Татьяны Седых, она и её дети прописаны на пепелище, жильё погорельцам до сих пор не предоставлено.

12 декабря 2009 года Татьяна Седых стала лауреатом Премии имени Андрея Сахарова «За журналистику как поступок»; в 2010 году вошла в состав жюри конкурса премии.

30 марта 2011 года Татьяна Седых разместила статью о прибывшем из Японии из района Фукусимы в порт Ванино российском судне, на котором был отмечен превышающий нормы уровень радиации. В ответ на эту публикацию капитан порта Николай Татаринов обвинил Седых в несанкционированном проникновении на режимную территорию, разглашении секретной информации и шпионаже.

Помимо «газетной» деятельности Татьяна Седых на данный момент также активно участвует в жизни российского журналистского сообщества, пытаясь помочь своим коллегам в трудных ситуациях; прилагает усилия для привлечения максимального внимания к локальным районным проблемам и конфликтным ситуациям; старается решить проблемы своих земляков, которые всё чаще обращаются именно к Татьяне, а не в официальные органы власти.

19 декабря 2013 года Татьяна Седых приняла участие в ежегодной пресс-конференции Президента России Владимира Путина. Ей удалось задать несколько вопросов Президенту РФ относительно судьбы лесозаготовительного предприятия Аркаим, Ванинского морского торгового порта. Также Татьяна Седых обратилась с просьбой к Президенту РФ провести проверку деятельности Ванинского линейного отдела внутренних дел на транспорте, сотрудники которого, по словам Татьяны Седых, "борются за территорию надзора" с ванинскими наркополицейскими. Помимо этого Татьяна Седых довела до сведения Президента РФ проблему неработающих в поселке дизель-генераторов, закупленных более шести лет назад. После выступления Татьяны Седых центральным аппаратом МВД России, а также Генеральной прокуратурой России были начаты проверки.

С 23 по 25 апреля 2014 года в Санкт-Петербурге прошел [www.vesti.ru/doc.html?id=1504547 первый медиафорум] независимых региональных СМИ, в оргкомитет которого была выбрана и Татьяна Седых (почему-то [onf.ru/2014/04/23/na-pervom-mediaforume-rassmotreli-problemy-pechatny-h-smi/ в публикации назвали] руководителем информационного агентства]). Медиафорум обещают делать ежегодным и полезным для негосударственной журналистики в глубинке.

Газета «Моё побережье»

Еженедельник основан 21 января 2004 года. Учредитель, редактор и единственный журналист издания — Татьяна Седых. Газета рассказывает о жизни людей, живущих на побережье Татарского пролива: ежедневных и выдающихся событиях, социальных и экономических проблемах, истории и перспективах развития Ванинского района. В дополнении к газете — «Сэнкэ» — рассказывается о быте и традициях коренных жителей района: орочах и других народах, проживающих в Ванинском и Советско-Гаванском районах Хабаровского края.

Премии и награды

• 2008 — премия имени Артёма Боровика (статья «Пасха для братвы или вновь вспомним Ванинский порт»[www.evartist.narod.ru/text19/100.htm#%D0%B7_01]).
• 2008 — премия «Общественное признание» «За привлечение общественного внимания к деятельности и заслугам граждан, проживающих на территории Ванинского муниципального района».
• 2009 — премия имени Андрея Сахарова «За журналистику как поступок».

Интересные факты

• Разговор с московскими журналистами Татьяна зачастую начинает с вопроса: «Где вы были, когда меня убивали?»
• Газета «Моё побережье» в течение многих лет активно сотрудничает с телепрограммой «Жди меня» и является её помощником в розыске пропавших людей на Дальнем Востоке.

Ссылки

• [mycoast.livejournal.com/ Подборка материалов газеты «Мое побережье»]
• [www.evartist.narod.ru/text19/100.htm#%D0%B7_01 Пасха для братвы, или вновь вспомним тот Ванинский порт]
• [velsk-info.vagaland.ru/site/2011/01/056.html Вельск-инфо. Как бездомная журналистка стала «врагом района»]
• [www.rg.ru/tema/avtor-Tatiana-Sedyh/index.html Российская газета. Татьяна Седых]
• [www.ya-pp.com/node/4671 Татьяна Седых. Журналист не меняет профессию]
• [esquire.ru/my-coast журнал «Esquire» — про Татьяну Седых]
• [www.debri-dv.ru/article/3727 Татьяна Седых. На фоне гама]
• [www.snob.ru/profile/24420/blog/69707 Татьяна Седых — ГЕРОЙ нашего времени!]
• [www.1sn.ru/93551.html Стенограмма общения Татьяны Седых с президентом 19 дек 2013]
• [www.timetolive.ru/p/01_2011/tatianasedih/ статья «НА ТАКИХ ДЕРЖИТСЯ РОССИЯ!»]
• [www.vesti.ru/doc.html?id=1170489 спецрепортаж «Вестей» о ванинских проверках и Татьяне Седых]
• [www.vesti.ru/doc.html?id=1504547 ТВ-сюжет о медиафоруме в Санкт-Петербурге]

Отрывок, характеризующий Седых, Татьяна Александровна

– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.