Седьмое небо (фильм, 1927)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Седьмое небо
7th Heaven
Жанр

драма

Режиссёр

Фрэнк Борзейги

Продюсер

Уильям Фокс

Автор
сценария

Бенджамин Глэйзер
Остин Стронг (пьеса)

В главных
ролях

Джанет Гейнор
Чарльз Фаррелл

Композитор

Уильям Перри
Эрно Рапи

Кинокомпания

Fox Film Corporation

Длительность

110 минут

Страна

США США

Год

1927

IMDb

ID 0018379

К:Фильмы 1927 года

«Седьмое небо»[1] (англ. 7th Heaven или Seventh Heaven, 1927) — немой художественный фильм Фрэнка Борзейги. Первый фильм, удостоенный «Оскара» за лучшую режиссуру и один из первых, номинированных на «Оскар» за лучший фильм. В 1995 году фильм был отобран для американского Национального реестра фильмов.





Предыстория

Фильм основан на одном из самых популярных бродвейских спектаклей двадцатых годов, впервые поставленном в театре «Booth Theatre» (англ.) 30 октября 1922 года. Этот спектакль выдержал 704 постановки и был снят со сцены лишь в 1924 году. Чико в нём сыграл Джордж Гаул (англ. George Gaul), а Дайану — Хелен Менкен (англ. Helen Menken). Также одну из ролей в спектакле исполнил Фрэнк Морган.[2]

Сюжет

«Седьмое небо» — так парижский чистильщик канализации по имени Чико называет свою убогую комнатку в мансарде высокого многоквартирного дома. Днем он чистит канализации и мечтает когда-нибудь «подняться к людям» — стать уборщиком улиц, а по вечерам поднимается на своё «небо» и общается со звездами. Однажды вечером он спасает молодую девушку Дайану, которую пыталась убить её родная сестра-садистка Нана. Судя по всему, сестры живут в нищете и ведут не слишком праведную жизнь. А тут Дайана лишила обеих сестер фантастического шанса вырваться из их порочного круга. Прожившая всю жизнь под гнетом своей сестры, Дайана очень робкий и запуганный человек. После того, как Чико отбил её у Наны, ей некуда идти, и она пытается лишить себя жизни, но здесь снова вмешивается Чико. Обстоятельства складываются так, что у Дайаны появляется шанс помочь своему спасителю — для этого весь следующий день она должна провести у него дома. Так Дайана оказывается на «небесах».

Хотя Чико постоянно заявляет, что она у него лишь временно — он разрешает ей остаться после того, как она выполняет свою роль (делает вид, что она жена Чико перед полицейским, пришедшим проверить Чико). Сама Дайана слишком робка, чтобы признаться, что ей некуда идти и что сестра действительно убьет её, если увидит вновь. Поэтому разрешение Чико для Дайаны действительно подарок «небес», которые стали для неё настоящим раем.

Благодарность Дайаны достаточно быстро перерастает в любовь к своему спасителю, но тут начинается Первая мировая война. Уход Чико на фронт, работа Дайаны на фабрике патронов, где к ней клеится полковник Бриссак, становится серьёзным испытанием чувств девушки…

Особую роль в развитии сюжета занимает религия. В начале фильма Чико заявляет себя убежденным атеистом, который дважды «давал богу шанс» доказать своё существование. В процессе развития событий взгляды Чико на религию постепенно изменяются, хотя он постоянно старается доказать окружающим, что это не так.

В ролях

Награды и номинации

  • 1929 — три премии «Оскар»: лучшая режиссёрская работа в драматическом кино (Фрэнк Борзейги), лучшая женская роль (Джанет Гейнор, за роли в фильмах «Седьмое небо», «Уличный ангел» (англ. Street Angel) и «Восход солнца: песня двух людей»), лучший адаптированный сценарий (Бенджамин Глейзер).
  • 1929 — две номинации на премию «Оскар»: лучший фильм, лучшая работа художника (Гарри Оливер).
  • 1928 — премия журнала «Кинэма Дзюмпо» за лучший зарубежный фильм.

Интересные факты

В фильме продемонстрирован известный эпизод первой мировой войны, когда генерал Галлиени приказал срочно перекинуть на фронт пехотную бригаду, использовав для этой цели парижские такси.

Напишите отзыв о статье "Седьмое небо (фильм, 1927)"

Примечания

  1. Иногда используется название «Седьмые небеса»
  2. [ibdb.com/production.php?id=9142 Seventh Heaven, 1922 Broadway production, Booth Theatre; IBDb.com database]  (Проверено 13 марта 2011)

Ссылки

Отрывок, характеризующий Седьмое небо (фильм, 1927)

– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.
Кто то сказал, что капитан Тушин стоит здесь у самой деревни, и что за ним уже послано.
– Да вот вы были, – сказал князь Багратион, обращаясь к князю Андрею.
– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил:
– Не знаю… ваше сиятельство… людей не было, ваше сиятельство.
– Вы бы могли из прикрытия взять!
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.