Ширвани, Сеид Азим

Сеид Азим Ширвани
азерб. Seyid Əzim Şirvani
Псевдонимы:	Сеид Азим
Дата рождения:	9 июля 1835(1835-07-09)
Место рождения:	Шемаха, Шемахинский уезд, Бакинская губерния, Российская империя
Дата смерти:	20 мая 1888(1888-05-20) (52 года)
Место смерти:	Шемаха, Шемахинский уезд, Бакинская губерния, Российская империя
Род деятельности:	поэт и педагог и писатель
Жанр:	лирика, сатира
Язык произведений:	азербайджанский, персидский

В Википедии есть статьи о других людях с нисбой Ширвани.

Сеид Азим Ширвани (азерб. سئید عظیم شیروانی, Seyid Əzim Şirvani 9 июля 1835—20 мая 1888) — азербайджанский поэт и просветитель. Высшее духовное образование получил в Ираке. По возвращении на родину отказался от духовного сана и открыл частную школу. В любовно-лирических газелях Сеид Азим Ширвани продолжил традиции Физули. В сатирических стихах и баснях Сеид Азим Ширвани высмеивал духовенство, выступал против отсталости и невежества, призывал к просвещению и культуре. Поэты-современники считали его своим учителем.

Образование и преподавание

Сеид Азим Ширвани родился в Шемахе в семье духовного лица. Он рано потерял отца, и его дед взял на себя попечение над ним. Для завершения образования он был отправлен в Багдад и Египет, где получил духовное звание ахунда. После возвращения в Шемаху Сеид Азим Ширвани начинает проявлять большой интерес к светским наукам, вопросам образования, изучает русский язык. Он не ограничивается знанием персидского и арабского языков, творчества восточных авторов, а интересуется европейской и русской литературой, знакомится с произведениями Пушкина, Некрасова и других известных писателей.

Заботясь о прогрессе народа, его духовном раскрепощении, Сеид Азим открывает в Шемахе русско-азербайджанскую школу, в которой уделялось большое внимание изучению светских наук, а также азербайджанского и русского языков. Вместо Корана и законов шариата он читал ученикам стихи азербайджанских поэтов и свои переводы из Саади, Хафиза и Хайяма. В этой школе он преподает сам, навсегда отказавшись от намерения быть духовным лицом. Со временем интерес к общественным проблемам, к научным знаниям меняет его отношение к служению религии. Видя лицемерие и ханжество отдельных священнослужителей, он все больше проникается желанием посвятить себя творчеству и просвещению народа, пропаганде науки и знаний, чем вызывает недовольство и враждебное отношение со стороны духовенства. Ширвани прослыл человеком политически неблагонадежным, и вскоре его отстранили от преподавания.

Ширвани скончался 20 мая 1888 года. Поэт завещал похоронить его на кладбище «Шахандан» в родной Шемахе. Там и находится могила Сеид Азима Ширвани.

Творчество

Сеид Азим возглавлял в Шемахе литературное объединение «Бейт-ус-Сафа» («Дом чистых»). Сгруппировав вокруг него прогрессивно настроенную интеллигенцию города, он поддерживал связи и с аналогичными объединениями в Баку, Кубе, Шуше, Ордубаде.

В богатом наследии поэта широко представлены стихи в жанрах газели, рубаи, касыды, марсие, а также стихотворные рассказы, басни, притчи, послания, литературоведческие работы, создал он и учебник по литературе.

Беззаветная любовь, мечта о встрече, жгучая тоска по возлюбленной, жалобы на судьбу — вот темы газелей Ширвани. Но, продолжая традиции своих великих предшественников, в особенности Физули, поэт воспевал не божественную, а реальную, земную любовь.

Просветительский Разум — верховное мерило ценностей в творчестве Ширвани. Образование должно изменить духовную суть человека, вот почему приобщение к гуманистическим ценностям для поэта значит больше, чем раса или вероисповедание:

Не говорите мне: он гяур, или мусульманин, Кто образован — тот человек!

Ширвани призывал кавказских мусульман овладевать естественными научными знаниями, отвергать суеверие и фанатизм, встать на путь прогресса, культурного возрождения (стихотворение «Обращение к мусульманам Кавказа»).

В связи с открытием в Москве в 1880 г. памятника А. С. Пушкину Ширвани написал стихотворение, в котором говорил об огромном значении поэтического наследия русского поэта для народов Востока и всего мира. Решительная ориентировка Ширвани на русскую культуру отразилась на всей его творческой и педагогической деятельности.

Значительное место в литературном наследии Ширвани занимает сатира, которая во многом благодаря его творчеству становится одним из ведущих направлений азербайджанской литературы второй половины XIX в. Ширвани можно назвать «жестоким талантом». В его стихотворных рассказах-притчах есть что-то мрачное и гротескное, хотя их завершает оптимистическая нравоучительная концовка в традиционно просветительском духе: знание, здравый ум, человечность, разумные законы призваны спасти людей от жестокости, несправедливости, низких страстей, глупости. Но ахундовский светлый колорит, демократическая атмосфера веры в человека утрачиваются.

Сеид Азим совместил в своем творчестве лучшие черты демократического просветительства М. Ф. Ахундова, лирики Физули и Вагифа, сатиры Закира и продолжил их традиции. Поэзия Сеид Азима отличается тематическим и жанровым разнообразием. Газели его грациозны и лиричны.

Так же остро звучат и его стихотворные рассказы и басни: «Взятка богу», «Похороны пса», «Сатана», «Хан и дехканин». Сатирическая поэзия Сеид Азима подготовила почву для дальнейшего развития этого жанра, который нашел своё воплощение в творчестве М. А. Сабира в начале XX в.

Литература

• Эсэрлэрн, 3 чилддэ, ч. 1-2 -, Бакы, 1967-69; в рус. пер. — Обращение к сыну, Б., 1961.
• Гасымзадэ Ф., Сејид Эзим Ширвани, в К. Н.: Азэрбајчан эдэбјјаты тарихи, ч. 2, Бакы, 1960.

Ссылки

• [feb-web.ru/feb/kle/Kle-abc/ke6/ke6-7232.htm ФЭБ Русская литература и фольклор: Биография поэта]
• [feb-web.ru/feb/ivl/vl7/vl7-2152.htm ФЭБ Русская литература и фольклор: Азербайджанская литература]
• [bse.sci-lib.com/article100779.html БСЭ]

Отрывок, характеризующий Ширвани, Сеид Азим

– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.
– Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.
– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.
Князь Андрей, видимо желавший смягчить неловкость речи Пьера, приподнялся, сбираясь ехать и подавая знак жене.

Вдруг князь Ипполит поднялся и, знаками рук останавливая всех и прося присесть, заговорил:
– Ah! aujourd'hui on m'a raconte une anecdote moscovite, charmante: il faut que je vous en regale. Vous m'excusez, vicomte, il faut que je raconte en russe. Autrement on ne sentira pas le sel de l'histoire. [Сегодня мне рассказали прелестный московский анекдот; надо вас им поподчивать. Извините, виконт, я буду рассказывать по русски, иначе пропадет вся соль анекдота.]
И князь Ипполит начал говорить по русски таким выговором, каким говорят французы, пробывшие с год в России. Все приостановились: так оживленно, настоятельно требовал князь Ипполит внимания к своей истории.
– В Moscou есть одна барыня, une dame. И она очень скупа. Ей нужно было иметь два valets de pied [лакея] за карета. И очень большой ростом. Это было ее вкусу. И она имела une femme de chambre [горничную], еще большой росту. Она сказала…
Тут князь Ипполит задумался, видимо с трудом соображая.
– Она сказала… да, она сказала: «девушка (a la femme de chambre), надень livree [ливрею] и поедем со мной, за карета, faire des visites». [делать визиты.]
Тут князь Ипполит фыркнул и захохотал гораздо прежде своих слушателей, что произвело невыгодное для рассказчика впечатление. Однако многие, и в том числе пожилая дама и Анна Павловна, улыбнулись.
– Она поехала. Незапно сделался сильный ветер. Девушка потеряла шляпа, и длинны волоса расчесались…
Тут он не мог уже более держаться и стал отрывисто смеяться и сквозь этот смех проговорил:
– И весь свет узнал…
Тем анекдот и кончился. Хотя и непонятно было, для чего он его рассказывает и для чего его надо было рассказать непременно по русски, однако Анна Павловна и другие оценили светскую любезность князя Ипполита, так приятно закончившего неприятную и нелюбезную выходку мсье Пьера. Разговор после анекдота рассыпался на мелкие, незначительные толки о будущем и прошедшем бале, спектакле, о том, когда и где кто увидится.


Поблагодарив Анну Павловну за ее charmante soiree, [очаровательный вечер,] гости стали расходиться.
Пьер был неуклюж. Толстый, выше обыкновенного роста, широкий, с огромными красными руками, он, как говорится, не умел войти в салон и еще менее умел из него выйти, то есть перед выходом сказать что нибудь особенно приятное. Кроме того, он был рассеян. Вставая, он вместо своей шляпы захватил трехугольную шляпу с генеральским плюмажем и держал ее, дергая султан, до тех пор, пока генерал не попросил возвратить ее. Но вся его рассеянность и неуменье войти в салон и говорить в нем выкупались выражением добродушия, простоты и скромности. Анна Павловна повернулась к нему и, с христианскою кротостью выражая прощение за его выходку, кивнула ему и сказала:
– Надеюсь увидать вас еще, но надеюсь тоже, что вы перемените свои мнения, мой милый мсье Пьер, – сказала она.
Когда она сказала ему это, он ничего не ответил, только наклонился и показал всем еще раз свою улыбку, которая ничего не говорила, разве только вот что: «Мнения мнениями, а вы видите, какой я добрый и славный малый». И все, и Анна Павловна невольно почувствовали это.
Князь Андрей вышел в переднюю и, подставив плечи лакею, накидывавшему ему плащ, равнодушно прислушивался к болтовне своей жены с князем Ипполитом, вышедшим тоже в переднюю. Князь Ипполит стоял возле хорошенькой беременной княгини и упорно смотрел прямо на нее в лорнет.
– Идите, Annette, вы простудитесь, – говорила маленькая княгиня, прощаясь с Анной Павловной. – C'est arrete, [Решено,] – прибавила она тихо.
Анна Павловна уже успела переговорить с Лизой о сватовстве, которое она затевала между Анатолем и золовкой маленькой княгини.
– Я надеюсь на вас, милый друг, – сказала Анна Павловна тоже тихо, – вы напишете к ней и скажете мне, comment le pere envisagera la chose. Au revoir, [Как отец посмотрит на дело. До свидания,] – и она ушла из передней.
Князь Ипполит подошел к маленькой княгине и, близко наклоняя к ней свое лицо, стал полушопотом что то говорить ей.