Сейлем (Массачусетс)
Город
Показать/скрыть карты
|
Сейлем или Салем (англ. Salem) — город в округе Эссекс штата Массачусетс, до 1999 года один из административных центров округа. Пригород Бостона, входит в агломерацию Большого Бостона.
Демография
Население — 40 407 человек (2000), из которых 85,37 % — белые, 3,15 % — афроамериканцы, около 2 % жителей имеют азиатское происхождение. 24,2 % жителей — до 18 лет, 11,5 % — старше 65. 9,7 % горожан живут за чертой бедности.
История
Сейлем — один из старейших городов Новой Англии, поселение было основано рыбаками в 1626 году юго-западнее полуострова Кейп-Энн. Назван в честь Иерусалима. Три года спустя в городе была организована первая в Новом свете церковь конгрегационалистов, в которой пастором служил Роджер Уильямс — основатель Род-Айлендской колонии.
Старый Сейлем был известен строгостью своих пуританских нравов. Самым ярким проявлением пуританской нетерпимости стали расправы над «ведьмами», учинённые местными жителями в 1692—1693 годах. Так, главой города была объявлена охота на ведьм, она длилась около полутора веков. О нравах сейлемцев того времени повествует родившийся в этом городе писатель Натаниэл Готорн в своём романе «Алая буква» (1850).
В XVIII и XIX веках Сейлем был крупнейшим в Новой Англии центром морской торговли и судостроения. Во время конфликтов с Англией становился центром каперской деятельности. Серьёзный удар по его благосостоянию нанесли разрыв торговых связей с Британией и чрезвычайно узкая гавань.
В 1914 году в городе произошел крупный пожар.
Сегодня в городе развит туризм (приманкой для туристов служит мистический ореол вокруг исторического процесса над «салемскими ведьмами» — как наследие, в городе сейчас имеется около 15 тыс. «ведьм»). В Салеме находится колледж Сейлем-Стейт, крупнейший в штате государственный колледж.
Достопримечательности
В Сейлеме сохранилось большое число старинных зданий колониальной и раннефедеральной эпохи:
- Дом ведьм (около 1670), в котором слушался процесс над ведьмами.
- Дом Пикеринга (1651) — самый старый в США дом, занимаемый одним и тем же семейством.
- Музей Готорна в доме, где он родился (построен около 1740 года).
- Дом о семи фронтонах (1668) — прославлен Готорном в одноимённом романе.
- Палладианские здания, спроектированные с 1780-х по 1810-е годы салемским городским архитектором Сэмюэлом Макинтайром.
- Деревня первопроходцев (Pioneer Village) — макет города в том виде, какой он имел в первые десятилетия своего существования.
Музей Пибоди, бывший Музей Пибоди в Сейлеме.
Известные люди
В Сейлеме родилась художница Фиделия Бриджес.
Галерея
- SalemMassCustomHouse1ty13531.jpg
Таможня, в которой служил Натаниэл Готорн.
- House of the Seven Gables (front angle) - Salem, Massachusetts.jpg
Дом о семи фронтонах.
- Crowninshield-Bentley House - Salem, Massachusetts.JPG
Дом Уильяма Бентли (около 1730 года)
Напишите отзыв о статье "Сейлем (Массачусетс)"
Ссылки
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 15 марта 2016 года. |
Отрывок, характеризующий Сейлем (Массачусетс)
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.
– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
