Сеймик

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Се́ймик (польск. sejmik, уменьшительное от сейм) — региональное собрание депутатов в современной Польше, ранее — в Речи Посполитой, в Польском королевстве и Великом княжестве Литовском.





История

Сеймики ведут своё происхождение из Нешавских статутов, пожалованных шляхте королём Казимиром IV Ягеллоном. В первой трети XV века впервые появились генеральные сеймики, которые с 1493 года стали отправлять своих представителей на Сейм.

В XVI веке основной силой в сеймиках стало среднее дворянство. Позже, лидирующая роль перешла к магнатам. Литовские сеймики в Великом Княжестве Литовском были в большей степени подконтрольны магнатам, нежели, в землях Польского королевства. Они представляли собой собрание шляхты повета или воеводства. Статут Великого княжества Литовского 1566 года законодательно оформил сеймики и возложил на них обязательства избирать кандидатов в земские и подкоморские суды. Существовали предсеймовые или посольские сеймики, где выбирали послов на сейм, и реляционные сеймики, на которых заслушивали или утверждали сеймовые постановления. Общий для нескольких воеводств сеймик назывался генеральным. Статут 1588 года подробно регламентировал порядок созыва сеймика и обозначил, какие духовные и светские лица должны участвовать в заседании. Предсеймовый сеймик обычно собирался в Слониме[1].

Сеймики достигли вершины своего влияния на рубеже XVII и XVIII веков, когда зачастую они сами назначали сроки своей работы, расширяя их по своему усмотрению. Эти злоупотребления были пресечены решениями однодневного «немого сейма» (польск. sejm niemy) в 1717 году.

На основной территории Польши сеймики существовали вплоть до Третьего раздела речи Посполитой в 1795 году и были отменены с вводом прусского и австрийского законодательства на соответствующих территориях. На территории, отошедшей к Российской империи, Литовском генерал-губернаторстве, сеймики продолжали существовать в связи с подтверждением Статутов Великого княжества Литовского в гражданских делах вплоть до полной их отмены в 1840 году и образования Северо-Западного края.

В Польше сеймики воеводств (польск. Sejmik wojewódzki) — представительные органы воеводств. Избираются населением. Восстановлены в начале 1920-х. Ликвидированы после оккупации Польши Германией в 1939 г. Формально восстановлены в 1944 г. после освобождения Польши, однако новые выборы не проводились, а их функции отошли к воеводским национальным советам, которые впрочем также были выборными населением представительными органами. Упразднены в 1953 году после принятия Конституции 1953 года, но восстановлены в 1990-х гг.

В Литве в 1925—1939 гг. сеймиком называлось выборное законодательное собрание автономного Клайпедского края.

Напишите отзыв о статье "Сеймик"

Примечания

  1. Леонтович Ф. И. Веча, сеймы, сеймики в Великом княжестве Литовском / Ф. И. Леонтович // Журнал Министерства народного просвещения. 1910. — № 2. — С. 233—274; № 3. — С. 37-61

Литература

  • Лаппо И. И. Великое княжество Литовское во второй половине XVI столетия. Литовско-Русский повет и его сеймик. — Юрьев, 1911

Ссылки

  • [szlachta.ru/ Официальный сайт Дворянского клуба «SZLACHTA»]

Отрывок, характеризующий Сеймик

Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.


Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.