Нотебоом, Сейс

Сейс Нотебоом
нидерл. Cees Noteboom
2011 год
Имя при рождении:	нидерл. Cornelis Johannes Jacobus Maria Nooteboom
Дата рождения:	31 июля 1933(1933-07-31) (90 лет)
Место рождения:	Гаага, Нидерланды
Гражданство:	Нидерланды
Род деятельности:	прозаик, журналист, переводчик
Жанр:	стихотворение, рассказ, роман
Язык произведений:	нидерландский
Награды:
[www.ceesnooteboom.com snooteboom.com]

Сейс Нотебом (нидерл. Cees Nooteboom, МФА: [ˈseːs ˈnoːtəˌboːm], собственно Корнелис Йоханнес Якобус Мария Нотебоом, 31 июля 1933, Гаага) — нидерландский писатель, журналист, переводчик.

Биография и творчество

Отец погиб при бомбежке в 1944, мать снова вышла замуж в 1948. Воспитывался во францисканских и августинианских монастырских школах. Работал в банке. Признанный негодным к военной службе, в 1953 отправился пешком по Европе, это путешествие дало материал для его первого романа «Филип и другие». Живёт в Амстердаме, Берлине, Испании. Занимается журналистикой, много ездит по свету, автор путевых записок об Испании, Востоке и др. Переводил поэзию Ч. Милоша, С. Вальехо, Э. Монтале, Ганса-Магнуса Энценсбергера, Чезаре Павезе.

Признание

Награждён орденом Почётного легиона (1991), почётный доктор Католического университета в Брюсселе (1998). Лауреат премий Константина Хёйгенса (1992), Хуго Балля (1993), премии Гёте (2002), Европейской литературной премии (2003), премии Питера Корнелиссона Гоофта (2004), премии «Золотая Сова» (2010) и др. Выдвигался на Нобелевскую премию. О нём снят документальный фильм «Отель Нотебоома — путешествие художника в страну слова» (2003).

Избранные произведения

• Philip en de anderen/ Филип и другие (1954, роман, премия Фонда Анны Франк)
• De doden zoeken een huis/ Мертвые ищут приюта (1956, стихотворения)
• De ridder is gestorven/ Рыцарь умер (1963, роман)
• Rituelen/ Ритуалы (1980, роман, премия Пегас)
• Een lied van schijn en wezen/ Песня о видимости и сути (1981, роман)
• Mokusei!/ Мокусэй! (1982, рассказы)
• Aas/ Пепел (1982, стихотворения)
• In Nederland/ В Голландии (1984, роман, премия Мультатули)
• Het volgende verhaal/ Следующая история (1991, роман, премия Аристейон, рус. пер. 1996)
• De ontvoering van Europa/ Похищение Европы (1993, эссе)
• Allerzien/ День поминовения (1998, роман)
• Paradijs verloren/ Потерянный рай (2004, роман)
• Rode Regen/ Красный дождь (2007, роман)
• Berlin 1989—2009/Берлин 1989—2009 (2009, эссе)

Публикации на русском языке

• Следующая история / Перевод Игоря Ланина // Иностранная литература. — 1996. — № 12.
• Ритуалы. — М.: Текст, 2000; М.: Текст, 2005.
• День поминовения. — М.: Текст, 2004.
• Филип и другие. — M.: Текст, 2006.
• Красный дождь. — M.: Текст, 2011.
• Потерянный рай. — M.: Текст, 2012.
• Все пути ведут в Сантьяго [главы из книги]// Иностранная литература, 2013, №10

Литература

• Der Augenmensch Cees Nooteboom / Hrsg. von D. Cartens. — Frankfurt/M: Suhrkamp, 1995.
• Cees Nooteboom. Ik had wel duizend levens en ik nam er maar één! / Ed. by H. Bekkering et al. — Amsterdam: Atlas, 1997.
• Földényi L. F. In het oog van de storm: de wereld van Cees Nooteboom: essays over zijn œuvre. — Amsterdam: Atlas, 2006.

Ссылки

• [www.britannica.com/eb/article-9104653/Cees-Nooteboom Страница] на сайте Британской энциклопедии
• Нотебоом, Сейс (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [magazines.russ.ru/authors/n/noteboom Страница] в Журнальном зале

Отрывок, характеризующий Нотебоом, Сейс

Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.


В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.