Мендешев, Сейткали

Сейткали Мендешев<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Председатель ЦИК КАССР
с 1920
Рождение:	1882(1882) Уральская область (Казахстан)
Смерть:	1938(1938) Алма-Ата
Образование:	окончил Казанскую учительскую семинарию

Сейткали Мендешев (1882—1938) — Казахстанский советский государственный и общественный деятель.

В 1920 году стал первым председателем ЦИК КАССР.

Уроженец Западно-Казахстанской области (Уральской области).

Делегат пятого конгресса Коминтерна. В Бокейском орде С.Мендешев организовал общество народных учителей, перед которыми он ставил не только профессиональные, но и политические задачи. Член Астраханского общества взаимопомощи, объединяющего прогрессивный опыт учительской работы.

Арестован и расстрелян в 1938 году.

Биография

В 1903 году окончил Казанскую учительскую семинарию, затем в течение 13 лет работал учителем в аулах Букеевской степи. Тогда Сеиткали занялся революционно-пропагандистской работой, распространял политическую литературу, участвовал в организации тайных сходок.

В 1916 году был арестован и заключен в Астраханскую тюрьму за участие в национально-освободительном движении.

1917 год, во время Февральской революции С. Мендешев участвовал в организации Ревкома села Новая Казанка.

В октябре 1917 года С. Мендешев вместе с большевиком С.Генераловым открыто проводил революционную агитацию в Бокейской орде, участвуя в развале местных органов Временного правительства.

В 1918 году на Бокейском съезде С. Мендешев был избран членом губисполкома

в 1919 году избран председателем губисполкома, тогда же участвовал в создании первого Казахского конного полка и первой в области комсомольской организации; наладил работу журнала «Учитель» (журнал «Мугалім»), организовал перевод Советской Конституции на казахский язык.

С июля 1919 года — член и заместитель председателя военно-революционного комитета по управлению делами Киргизского (Казахского) края при Совнаркоме РСФСР.

25 августа 1920 года ЦК РКП(б) ввел С.Мендешева в состав Киргизского областного бюро РКП(б).

В 1920 году С. Мендешев назначен первым председателем ЦИК образованной Киргизской (Казахской) АССР в составе РСФСР со столицей в Оренбурге. Занялся подготовкой декретов по искоренению многоженства, выплаты калыма и др.

В 1921 году С. Мендешев поехал на Первое совещание ЦК РКП(б) в Москву вместе с Сакеном Сейфуллиным, Алиби Джангильдиным и ответственными работниками национальных республик и областей. На совещании Центральное бюро коммунистических организаций Восточных народов было реорганизовано в Центральное бюро агитации и пропаганды среди тюркских народов, в состав которого от Казахстана был избран С. Мендешев.

В 1924—1925 годах — член Президиума ЦИК СССР.

В 1924 году он активно участвовал в работе специально созданной комиссии по привлечению в состав республиканского правительства рабочих казахов. Кроме того в это же время С. Мендешев сыграл большую роль в создании основ новой налоговой политики.

С 1926 по 1930 годы — был членом экономического совещания (ЭКОСО) РСФСР (в Москве).

С 1928 по 1929 год С. Мендешев — член конституционной комиссии и комиссии ЦИК СССР по вопросам землепользования в национальных республиках, а также Уполномоченный ЦИК СССР по проведению выборов в Советы Чувашии.

В 1930—1937 годах — нарком просвещения КАССР, председатель комитета по науке, начальник управления Совнаркома КАССР по охране заповедников и памятников. Тогда же он возглавил чрезвычайную комиссию по борьбе с голодом в Казахстане, участвовал в работе комиссии по национально-государственному размежеванию республик Средней Азии.

Осужден 25.02.1938 г. ВС ВКВС СССР. Расстрелян в Алма-Ате. Реабилитирован определением ВКВС СССР 07.12.1957 г.

Труды

С. Мендешев опубликовал свыше 40 статей и докладов.

Автор свыше двух десятков исторических работ, статей и воспоминаний, в которых нашли отражение жизнь и деятельность Сейткали Мендешева.

Именем С. Мендешева названы средняя школа в Жанакалинском районе, улица в Алма-Ате.

Ссылки

• Казахстан, Национальная энциклопедия, том 3
• Книга «Исторические личности»
• www.inform.kz/rus/article/2182953
• www.biografia.kz/partiynyie-deyateli/mendeshev-seytkali.html

Отрывок, характеризующий Мендешев, Сейткали

Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.


Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.