Секретные тюрьмы ЦРУ

Секретные тюрьмы ЦРУ — засекреченные заведения за пределами США, где, по утверждению властей США, содержались подозреваемые в терроризме. Сведения о данных засекреченных местах (позднее получивших название — «секретные тюрьмы ЦРУ»), были опубликованы правозащитными организациями и мировой печатью. А начиная с 2 ноября 2005 года, данные сведения появились и в американской прессе («The Washington Post»).

В 2006-м году президент США Джордж Буш младший официально признал факт существования данных мест. В своей речи на данную тему он заявил о том, что данные заведения были необходимы по требованиям безопасности и что содержались там только особо опасные лица, подозреваемые в терроризме.

География

Предположительно тюрьмы располагались, в частности, на территории стран Восточной Европы (Польша и Румыния). В июне 2004 года британская газета «The Observer» утверждала, что в этом качестве используются тюрьма «Аль-Тамара» в Марокко, тюрьма «Мулхак аль-Мазра» и штаб-квартира местной службы госбезопасности в Египте, а также изоляторы в Литве, Польше, Катаре, Саудовской Аравии, Таиланде и других странах. Правозащитники тогда утверждали, что и в «Аль-Тамаре», и в «Мулхак аль-Мазре» к заключенным применяются пытки.

в Литве

Пытки

Начиная с марта 2002 года на секретных базах в Европе и Азии стала применяться так называемая «расширенная техника ведения допроса», которая вполне официально разрешает применение ряда видов пыток к заключённому. В рамках этой «техники» допрашиваемых запугивают, бьют, заставляют стоять на месте до сорока часов, лишают сна на срок до 180 часов, оставляют раздетыми в холодных камерах, оглушают при помощи громкой музыки, имитируют утопление. Надзиратели угрожали физическими расправами над семьями заключенных, в том числе детей. Пытки широко применялись в том числе по отношению к невиновным людям.

Заключённых также закапывали во рвах, сверлили им дрелью зубы и черепа, применяли в их отношении сексуальное насилие. Применение пыток подтверждал Крейг Мюррей, сообщивший в интервью французской газете «Le Temp», что он был непосредственным свидетелем пыток в секретных тюрьмах МИ-6, а также видел десятки составленных спецслужбами документов о пытках в секретных тюрьмах со штампом «по показаниям заключенного».

Закрытие секретных тюрем

23 января 2009 года новый президент США Барак Обама издал указ о закрытии всех секретных тюрем ЦРУ.

В апреле 2009 года директор ЦРУ Л. Панетта отчитался о закрытии всех тюрем, находившихся за рубежом. Тем не менее, в 2010 году международная правозащитная организация Physicians for Human Rights обвинила ЦРУ в проведении медицинских экспериментов над узниками тюрем.

Министерство иностранных дел России заявило о необходимости привлечения к ответственности за совершенные в секретных тюрьмах ЦРУ преступления руководителей тех стран, которые согласились разместить их на своей территории.

В искусстве

На тему секретных тюрем ЦРУ снят х/ф «Версия» (2007).

См. также

• Секретные тюрьмы СБУ
• Тюрьма в Гуантанамо
• Тюрьма Абу-Грейб
• Пытка музыкой
• Халед аль-Масри

Ссылки

• [www.rg.ru/2005/12/20/lebedev-svr.html Комментарий] директора СВР Лебедева по вопросу
• [lenta.ru/story/ciaprisons/ Секретные тюрьмы ЦРУ] // lenta.ru
• [newsru.com/world/05apr2006/amnesty.html Доклад Amnesty International обвиняет ЦРУ в похищениях людей и пытках заключенных]
• [www.vz.ru/politics/2006/11/30/59186.html В плену у ЦРУ] // Взгляд.ru
• [www.inopressa.ru/guardian/2008/06/02/14:11:49/terror Корабли-тюрьмы для подозреваемых в терроризме] // inopressa.ru

Отрывок, характеризующий Секретные тюрьмы ЦРУ

Голоса и шаги огромной дворни и приехавших с подводами мужиков звучали, перекликиваясь, на дворе и в доме. Граф с утра выехал куда то. Графиня, у которой разболелась голова от суеты и шума, лежала в новой диванной с уксусными повязками на голове. Пети не было дома (он пошел к товарищу, с которым намеревался из ополченцев перейти в действующую армию). Соня присутствовала в зале при укладке хрусталя и фарфора. Наташа сидела в своей разоренной комнате на полу, между разбросанными платьями, лентами, шарфами, и, неподвижно глядя на пол, держала в руках старое бальное платье, то самое (уже старое по моде) платье, в котором она в первый раз была на петербургском бале.
Наташе совестно было ничего не делать в доме, тогда как все были так заняты, и она несколько раз с утра еще пробовала приняться за дело; но душа ее не лежала к этому делу; а она не могла и не умела делать что нибудь не от всей души, не изо всех своих сил. Она постояла над Соней при укладке фарфора, хотела помочь, но тотчас же бросила и пошла к себе укладывать свои вещи. Сначала ее веселило то, что она раздавала свои платья и ленты горничным, но потом, когда остальные все таки надо было укладывать, ей это показалось скучным.
– Дуняша, ты уложишь, голубушка? Да? Да?
И когда Дуняша охотно обещалась ей все сделать, Наташа села на пол, взяла в руки старое бальное платье и задумалась совсем не о том, что бы должно было занимать ее теперь. Из задумчивости, в которой находилась Наташа, вывел ее говор девушек в соседней девичьей и звуки их поспешных шагов из девичьей на заднее крыльцо. Наташа встала и посмотрела в окно. На улице остановился огромный поезд раненых.
Девушки, лакеи, ключница, няня, повар, кучера, форейторы, поваренки стояли у ворот, глядя на раненых.
Наташа, накинув белый носовой платок на волосы и придерживая его обеими руками за кончики, вышла на улицу.
Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.