Секрет острова Мако
Поделись знанием:
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
 |
Стиль этой статьи неэнциклопедичен или нарушает нормы русского языка. Статью следует исправить согласно стилистическим правилам Википедии.
|
| Тайны острова Мако | |
| Mako Mermaids | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| В ролях |
Люси Фрай |
| Композитор | |
| Страна | |
| Количество серий |
68 |
| Производство | |
| Продюсер | |
| Режиссёр | |
| Сценарист | |
| Хронометраж |
24-26 минут |
| Трансляция | |
| Телеканал | |
| На экранах |
с 26 июля 2013 |
«Секрет острова Мако» (англ. Mako Mermaids — «Русалки Мако») — австралийский молодёжный телесериал, спин-офф сериала H2O: Просто добавь воды. Сериал анонсирован в июле 2011 года[1][2][3]. Съёмки начались в мае 2012 года и завершились в октябре. Сериал был показан на канале Nickelodeon, а в Австралии на канале Network Ten. Премьера сериала состоялась 26 июля 2013 года. Во втором сезоне появились две новые морские девы — Ондина и Мимми, а также тритон Эрик[4].
В конце второго сезона Эрик уплывает, Сирена отправляется с сестрой на Гавайи. На стаю южных вод нападает дракон, цель которого — уничтожить русалок. Тогда на Мако приплывает новая русалка из Шанхая — Вейлан.
Содержание
Сюжет
Когда 15-летний Зак отправляется на пикник на остров Мако, то он даже не подозревает, что каждый его шаг внимательно отслеживается тремя русалками — Сиреной, Никси и Лайлой, которые должны были охранять остров от постороннего вмешательства. Но в полнолуние Зак падает в лунный бассейн, обретает магические силы и становится тритоном. Следующим утром он обнаруживает, что способен управлять водой. А позже, дотронувшись до воды, он видит, что его ноги превратились в хвост.
Никси, Лайлу и Сирену в наказание за пренебрежение своими обязанностями изгоняют из стаи. Если они хотят вернуться в стаю, им придется стать людьми и отобрать его магические силы. Убитые горем девушки полны решимости сделать это. Однако Зак приносит немало сюрпризов русалкам с острова Мако.
Персонажи
- Лайла (Люси Фрай) — одна из трёх русалок. Очень вспыльчивая и решительная. У неё появляются чувства к Заку. Лайла первая предложила отнять силы Зака. В команде неохотно действует сообща (из-за этого часто возникают проблемы). Именно она придумывает планы, чтобы отнять силы Зака. Часто ссорится с Никси, а в помощницы в своих планах берёт Сирену. Хорошо владеет левитацией (телекинезом). (1 сезон) Во втором сезоне вместе с Никси отправляется на поиски нового дома для стаи.
- Никси (Айви Латимер) — одна из трёх русалок. Она смелая и любит приключения, из-за чего часто попадает в неприятности. Её лучшей подругой является Сирена, она даже считает её сестрой. Когда она узнала, что Сирена влюблена в Дэвида, то помешала ей, потому что та могла уйти из стаи, как до этого сделала Рита. Позже искренне раскаялась в этом и подтолкнула её к Дэвиду. В неё влюбляется Кэм, но сама Никси пока ответных чувств к Кэму не питает, но интересуется им. Хорошо владеет погодой. (1 сезон). Во втором сезоне вместе с Лайлой отправляется на поиски нового дома для стаи.
- Сирена (Эми Раффл) — еще одна из трёх русалок. Очень спокойна, доверчива и немного наивна, но иногда это помогает в разрешении проблем. Влюбляется в Дэвида с первого взгляда. Очень хорошо поёт, и потом начинает петь в дуэте с Дэвидом. Хочет вернуться в стаю, чтобы вновь быть вместе с сестрой Акватой. В школе русалок была хорошей ученицей. (1-2 сезоны). В 3 сезоне уплывает вместе со своей сестрой Акватой на Гавайи.
- Зак Блейкли (Чай Ромруен) — юноша, родившийся тритоном и получивший магические силы случайно, упав в лунный бассейн на острове Мако во время полнолуния. Он вырос, занимаясь водными видами спорта и, в частности, сёрфингом. Лайла, Никси и Сирена случайно узнают: Кэм столкнул его в воду, а русалки увидели это. Позже оказывается, что именно он должен вытащить трезубец оттуда, куда его спрятали русалки очень давно. Из-за этого в 13 серии узнаёт, что Никси, Сирена и Лайла — русалки. Из-за этого же, он думает, что они его предали, и прекращает с ними общаться. Позже узнаёт, что Рита тоже русалка и шантажирует её. Но Никси, Лайла и Сирена вступаются за Риту, и он перестает её шантажировать.Когда он случайно навредил Лайле трезубцем, он решил помочь ей с его помощью, и вернул его обратно. В середине 2 сезона, узнав свою собственную личность, то что он - тритон по крови, никак не смог смириться со своей второй жизнью и игнорировал всех его друзей. (1-3 сезоны)
- Кэм Митчелл (Доминик Дойчер) — друг Зака. Первый узнает о превращении Зака. Испытывает некую зависть к силе Зака, из-за чего не любит слушать его рассказы. В 7-й серии друзья поссорились, ведь Кэму надоело постоянно прикрывать Зака (да и зависть сыграла свою роль). Кэм спихивает Зака в бассейн, где его увидели Никси, Сирена и Лайла. Влюбляется в Никси, однако во 2 сезоне он настраивает любовные отношения с Карли. (1-3 сезоны)
- Эви МакЛарен (Джемма Форсайт) — девушка Зака. Больше других замечает странности в Никси, Сирене и Лайле. Ревнует Зака к Лайле. Красивая девушка, которая очень любит своего парня и любым способом пытается ему помочь. У неё есть подруга Карли, которая тоже влюблена в Дэвида. Во 2 сезоне она из-за Ондины и Мимми превращается в русалку, тем самым предотвратив лишение магических сил у Зака. В конце 2 сезона она получает лунное кольцо, став героем после срывания плана Эрика по уничтожению русалок по всему миру. В середине 3 сезона случайно попала в Лунный бассейн, куда Зак загнал дракона, чтобы разобраться с ним. В середине схватки, веря Ондине и Мимми, что кольцо может уничтожить дракона, воспользовалась им, и сразу после провала с кольцом она потеряла хвост, попав под "огонь" Чаолонга.(1-3 сезоны)
- Рита Сантос (Керит Аткинсон) — директор местной старшей школы. Русалка. Она приютила Лайлу, Никси и Сирену. Сама она когда-то влюбилась в земного мужчину, они хотели пожениться, и она открыла ему свою тайну. Позже её возлюбленный скончался. В стаю она не вернулась, возможно, из-за любви к землянину её изгнали. Начинает учить девочек, ибо они так и не закончили школу русалок. (1-3 сезоны)
- Дэвид (Роуэн Хиллс) — парень по соседству, красивый, добрый и всегда готов помочь. Дэвид работает в кафе отца. Его семья владеет всеми любимым Ocean Café и хорошо известна всему городу. Между Дэвидом и Сиреной возникает очень трогательная любовь, но русалка сопротивляется, зная, что он может узнать её секрет. Сирена знает, что Дэвиду можно довериться, но она боится. Хоть парень и подозревает что-то странное в поведении Сирены, они, все же, отлично проводят время вместе. В конце 2 сезона узнает тайну Сирены, а позже и всех русалок. (1-3 сезоны)
- Карли Морган (Брук Николь Ли) — Карли работает в кафе Ocean и является лучшей подругой Эви. Сначала кажется, что ей нравится Дэвид и она постоянно раздражается, когда тот проявляет знаки внимания к Сирене. Во втором сезоне она становится более терпимой к русалкам, хотя она еще не знала их секрет, особенно это касалось Эви, которая тоже стала русалкой. В течением времени, кажется, огонек влюбленности к Дэвиду угасает, в то время как тот начинает официально встречаться с Сиреной. Она становится более приветливой к Кэму, с которым, в конце концов, заводит отношения. Они начинают встречаться и она узнает тайну о русалках. (1-3 сезоны)
- Аквата(Акота) (Дженна Роузнао) — сестра Сирены. Вместе со стаей уплыла далеко от Мако. Отдала Сирене своё лунное кольцо.
- Алекс Кемерон (Александра МакТавиш) — мама маленькой девочки, которая тонет в океане, но Зак её спасает.
- Эрик (Алекс Кубис) — новый тритон, уклончивый и одиночка по натуре. Вскоре после того, как он начинает работать в кафе Дэвида, он приобретает нового товарища в лице Зака. Эрик удивлен знакомству с еще одним тритоном к городе. Хочет узнать тайну храма Тритонов. В конце 2 сезона уплывает и его судьба не известна. (2 сезон).
- Бен (Николас Хэмилтон) — мальчик, которого попросила Никси отдать подарок Сирены Аквате, когда Бен со своей семьей достигнут островов Океании. Верит в русалок. Видел Никси с хвостом.
- Ондина (Изабель Дюрант) — талантливая и уверенная в себе русалка, которая решает спасти остров Мако от тритона Зака. Она бывает безрассудной и своенравной, игнорирует всех, кто с ней не согласен, но она очень предана своим друзьям, особенно Мимми. У Ондины есть и мягкая сторона, которую мы можем увидеть в отношениях с Эриком. Любовь заставит её пересмотреть свои взгляды.Бывшая девушка Эрика. (2-3 сезон)
- Мимми (Элли Бертрам) — русалка Северных Вод, которая позже присоединилась к южной стае, с необычными познаниями и способностями. Она милая и, несмотря на то, что доверчивая и застенчивая, она очень умная и одарённая. Мимми имеет большую тягу к знаниям и радуется пребыванию на суше, узнавая о людях и их жизни. Является экспертом по зельям. Сестра Зака. (2-3 сезон)
- Лорен Блейкли (Лаура Кинелли) — мама Зака Блейкли. (1-2 сезон)
- Доктор Роб Блейкли (Джон О’Брайэн) — отец Зака Блейкли. (1-2 сезон)
- Веридия (Натали О’Доннелл) — русалка, состоит в совете русалок. (2 сезон)
- Даг МакЛарен (Стив Харман) — отец Эви МакЛарен.
- Крис (Тейлор Глокнер) — юный земной парень, мечта которого — попасть в программу по дрессировке дельфинов. Он начитанный, знает всё, что касается дельфинов и верит в то, что люди способны научиться чему-то у них, как и они у нас. Его принимают в программу благодаря Мимми, которая помогла ему наладить связь с дельфинами. Он уезжает в Сан-Диего на три месяца и вернется в 3 сезоне. В финале 3 сезона узнает тайну Мимми. (2-3 сезон)
- Карл (Майки Вульф) — молодой земной парень работавший вместе с Крисом в Сан-Диего, специализировавшийся на акулах. Вместе с Крисом был отправлен на Мако, чтобы найти монстра. Знает, что на Мако происходят странные вещи, а также испытывает чувства к Вейлан. (3 сезон)
- Вейлан (Линда Нго) — новая русалка, прибывшая на юг из Шанхая для защиты от дракона, который хочет уничтожить всех русалок. С самого начала не сложились отношения с Ондиной, т.к она колдовала посреди дня, чтобы спасти её ученицу. (3 сезон)
- Амарес (Эмили Робисон) — ученица Ондины, запутавшаяся в сети из-за любопытства. Была спасена Вейлан.
- Джо (Ник Райт) — брат Дэвида, видевший дракона вместе с ним. Алчный парень. (1-3 сезоны)
- Нептина (Неппи) (Энгури Райс) — русалка, сбежавшая из стаи для поимки тритона. Попала в переделку, из которой была спасена Заком. (2.09)
- Сирена Северных Вод (Мелина Видлер) — изгнанная русалка-сирена, утопившая моряка из видео, и своей песней очаровавшей Сирену. (2.18)
- Дракон Чаолонг — злобный дракон, цель которого уничтожить русалок. Появился в Шанхае и истребил всю стаю Восточных Вод. Уплыл на юг.
- Нерисса (Тэсним Рок) — мать Зака и Мимми. Как-то связана с драконом и секретом победы над ним.
- Рикки Чедвик (Кариба Хейн) — после того как друзья Рикки разъехались, чтобы восполнить потерю, начала искать подводные артефакты, ездить по миру и защищать по ним докторские. Нашла браслет в виде дракона, который дал Вейлан разгадку победы над драконом и факт, что Нерисса ещё жива. (3.15, 3.16)
- Мисс Трамбл (Митчелл Кеннеди) — учитель химии, которая в эпизоде 3.5 встречается с магической шкатулкой, в которую её в итоге засасывает вместе с Посейдоном.
- Посейдон (Монти) — кот Риты Сантос. Уже однажды, наступив в зелье из-за ошибки Никси, превращался в Эви. Также, однажды из-за ошибки Ондины, в него превратился Эрик и пытаясь его расколдовать, из-за ещё одной ошибки появилось четыре Посейдона. В 5 серии 3 сезона его засосало в магическую шкатулку вместе с Мисс Трамбл.
Эпизоды
| Сезон | Эпизоды | Оригинальная дата выхода в эфир (Австралия) | |
|---|---|---|---|
| Премьера сезона | Финал сезона | ||
| 1 | 26 | 26 июля 2013 | 15 сентября 2013 |
| 2 | 26 | 13 февраля 2015 | 29 мая 2015 |
| 3 | 16 | 24 мая 2016 | 28 мая 2016 |
Напишите отзыв о статье "Секрет острова Мако"
Примечания
- ↑ [if.com.au/2011/07/25/inprod/Mako---Island-of-Secrets/RDSBAKTAGX.html Inside Film: Film and Television Industry News and Issues for Australian Content Creators]. if.com.au. Проверено 15 июня 2016.
- ↑ [www.tvtonight.com.au/2011/07/new-telemovies-mini-series-at-nine-abc.html New telemovies, mini-series at Nine, ABC.] (en-US). TV Tonight (23 июля 2011). Проверено 15 июня 2016.
- ↑ [www.australiantelevision.net/inproduction.html Australian Television: in production]. www.australiantelevision.net. Проверено 15 июня 2016.
- ↑ [if.com.au/2012/05/08/article/Shooting-starts-on-Jonathan-M-Shiffs-12-3-million-series-Mako-Mermaids/MQFLJLSGMK.html Shooting starts on Jonathan M Shiff's $12.3 million series Mako Mermaids]. if.com.au. Проверено 15 июня 2016.
Ссылки
- «Тайны острова Мако» (англ.) на сайте Internet Movie Database
Отрывок, характеризующий Секрет острова Мако
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
