Секст Элий Пет Кат
Секст Элий Пет Кат |
Секст Элий Пет Кат (лат. Sextus Aelius Paetus Catus; III — II века до н. э.) — древнеримский политический деятель из плебейского рода Элиев, консул 198 года до н. э.
Секст Элий был сыном понтифика Квинта Элия Пета, погибшего при Каннах, и младшим братом Публия Элия Пета, консула 201 года до н. э. В 200 году до н. э. он занял должность курульного эдила, а в 198 году получил консульство. По результатам жеребьёвки провинцией Элия стала Италия, тогда как его коллега Тит Квинкций Фламинин отправился воевать с Македонией[1]. Элий намеревался вести войну с галлами, но не совершил ничего достопамятного[2].
В 194 году до н. э. Секст Элий был цензором. Он имел репутацию образованного человека, знатока юриспруденции. Квинт Энний назвал его хитроумнейшим, catus[3], и это определение стало частью имени Элия. Одним из выдающихся знатоков гражданского права называет Секста Элия Цицерон[4].
Напишите отзыв о статье "Секст Элий Пет Кат"
Примечания
|
Отрывок, характеризующий Секст Элий Пет Кат
– Как же вы найдете такое равновесие? – начал было Пьер; но в это время подошла Анна Павловна и, строго взглянув на Пьера, спросила итальянца о том, как он переносит здешний климат. Лицо итальянца вдруг изменилось и приняло оскорбительно притворно сладкое выражение, которое, видимо, было привычно ему в разговоре с женщинами.– Я так очарован прелестями ума и образования общества, в особенности женского, в которое я имел счастье быть принят, что не успел еще подумать о климате, – сказал он.
Не выпуская уже аббата и Пьера, Анна Павловна для удобства наблюдения присоединила их к общему кружку.
В это время в гостиную вошло новое лицо. Новое лицо это был молодой князь Андрей Болконский, муж маленькой княгини. Князь Болконский был небольшого роста, весьма красивый молодой человек с определенными и сухими чертами. Всё в его фигуре, начиная от усталого, скучающего взгляда до тихого мерного шага, представляло самую резкую противоположность с его маленькою, оживленною женой. Ему, видимо, все бывшие в гостиной не только были знакомы, но уж надоели ему так, что и смотреть на них и слушать их ему было очень скучно. Из всех же прискучивших ему лиц, лицо его хорошенькой жены, казалось, больше всех ему надоело. С гримасой, портившею его красивое лицо, он отвернулся от нее. Он поцеловал руку Анны Павловны и, щурясь, оглядел всё общество.