Сексуальная самоидентификация

Сексуальная идентичность — один из пяти компонентов человеческой сексуальности, определяемый как самоидентификация индивида с людьми, имеющими ту или иную сексуальную ориентацию, самоощущение в качестве индивида с данной сексуальной ориентацией.

Компоненты сексуальности

Исследователи выделяют различные компоненты человеческой сексуальности:

• биологический пол (во всей его совокупности — генетический, гонадный, гормональный, наружный и внутренний генитальный пол),
• гендерная идентичность (психологическая принадлежность к определенному полу, не обязательно совпадающему с биологическим полом), сексуальная ориентация и социальная гендерная роль (поведение индивида в обществе, соответствующее культурным нормам и стереотипам, предписывающим то или иное «типично мужское» или «типично женское» поведение).

Формирование сексуальной идентичности

Сексуальная идентичность человека не формируется в результате действия какого-либо одного фактора, хотя некоторые ученые и неспециалисты могут вести поиск отдельных «причин» сексуальной идентичности.

Такие ученые как Джон Мани (англ. John Money), Мильтон Даймонд (англ. Milton Diamond) и Энн Фаусто-Стерлинг (англ. Anne Fausto-Sterling) пытались обнаружить и описать биологические процессы, влияющие на формирование сексуальной идентичности. Предполагается, что существует большая совокупность определяющих факторов, однако единой точки зрения по этому вопросу пока не выработано.

Вероятно, некоторые факторы, влияющие на формирование сексуальной идентичности, ещё не открыты. Конкретная значимость различных известных или предполагаемых на данный момент факторов также пока достоверно не установлена. Принимая во внимание эти оговорки, можно выделить несколько групп факторов, более точное значение которых ещё предстоит выяснить в будущем.

Генетические факторы

Хромосомы играют определяющую роль в формировании биологического пола ребёнка. Нормальными для человека считаются комбинации XY для мужчин и XX — для женщин, однако это не единственно возможные варианты. Могут возникать хромосомные аномалии, приводящие также к таким кариотипам как XXY, XYY и т. д. Некоторые хромосомные аномалии могут не проявляться внешне при рождении, приводя при этом к неким внутренним последствиям, однако другие аномалии затрагивают половые органы и приводят к состоянию под названием интерсексуальность (гермафродитизм).

Некоторые исследователи утверждают, что существует особый ген, отвечающий за формирование однополого влечения. В результате нескольких научных работ действительно была обнаружена связь между однополым влечением и геном фертильности (плодовитости): оказалось, что некоторые носители гомосексуальной ориентации имеют больше родственников по материнской линии, чем в среднем по популяции. Также существует закономерность между числом родных братьев и гомосексуальной ориентацией: каждый старший брат человека увеличивает вероятность его гомосексуальности примерно на 33 %. Наблюдение верно только для родных братьев с единым генетическим материалом (подобная закономерность обнаруживалась и у разлученных в детстве братьев, то есть влияние социальных факторов исключалось).

Хотя имеются убедительные свидетельства влияния биологических факторов на формирование однополого влечения, концепцию «гена сексуальности» можно расценить как чересчур упрощенную: единого гена, скорее всего, не существует. С другой стороны, генотип индивида может привести к тому, что его чувствительность к различным половым гормонам будет отличаться от чувствительности к ним остальных людей. Генетический состав сильно влияет на то, как человек будет реагировать на внешние факторы, особенно в утробе матери.

Предродовые факторы

Плод развивается в утробе матери, поэтому её состояние значительно влияет на развитие зародыша и его здоровье. Например, если опухоль в теле матери приводит к аномальному повышению уровня тестостерона в её кровеносной системе, то уровень тестостерона в плоде также может повыситься и значительно повлиять на его развитие. Например, XX-плод может развиться в ребёнка, внешне сильно напоминающего нормально развитого XY-мальчика.

Исследователями изучена роль гормонов в половой дифференциации головного мозга, критический период которой приходится на время внутриутробного развития. Гюнтер Дёрнер (Dörner G., 1972), Михаил Мицкевич и Ольга Румянцева (Mitskevich M. S., Rumyantseva O. N., 1973) обнаружили, что критический период половой дифференциации мозга зародыша человека — второй триместр беременности его матери (сроки между четвёртым и седьмым месяцами): именно тогда закладывается будущий мужской или женский тип полового поведения. Стресс, переживаемый матерью в ходе беременности, приводит к дефициту зародышевых андрогенов и, как следствие, дифференциации (феминизации) мозга зародыша по гомосексуальному типу.

Послеродовые факторы

Джон Мани выдвинул гипотезу о пластичности сексуальной и гендерной идентичности, утверждавшую, что на них влияет половая социализация детей и что в рамках определенного раннего периода развития можно воспитать мальчика как девочку или наоборот. Эта гипотеза была проверена на примере мальчика по имени Брюс, известного позже как Дэвид Реймер (англ. David Reimer): его половые органы в результате врачебной ошибки были непоправимо повреждены вскоре после рождения. В возрасте 22 месяцев Брюсу сделали операцию по перемене пола и стали с соответствующей гормонотерапией воспитывать как девочку по имени Бренда. Результат подобных манипуляций был безуспешен: несмотря на воспитание, Бренда страдала гендерной дисфорией — она никогда не чувствовала себя девочкой и не вела себя соответствующим образом, мучилась затяжными депрессиями. Впоследствии Бренде была сделана обратная операция по возвращению мужской физиологии. Дэвид Реймер женился и стал приемным отцом троих детей, но, тем не менее, в мае 2004 года в возрасте 38 лет покончил жизнь самоубийством. Джон Мани попытался списать неудачу на то, что операция по перемене пола Брюса в Бренду была сделана слишком поздно. Несмотря на это, его теория относительно социальных причин сексуальной и гендерной идентичности не получила дальнейшего признания именно из-за этой неудачи.

Подобные теории предполагают, что формирование сексуальной и гендерной идентичности проходит в первые годы жизни после рождения. Например, в случае с гомосексуальностью, индивид может быть предрасположен к ней биологически, но это проявится только при определенном воспитании. Частично формирование гендерной идентичности включает в себя определение пола, который вызывает сексуальный интерес. Этот процесс, по утверждению исследователей, аналогичен запечатлению (импринтингу), обнаруженному у животных. Некое подобие обратного сексуального запечатления наблюдается и у людей в виде так называемого «эффекта Вестермарка» (англ. Westermarck effect), при котором люди, росшие с детства вместе в течение нескольких лет, не испытывают друг к другу сексуальных чувств в будущем.

Далее предполагается, что существуют некоторые конкретные аспекты в воспитании, которые способствуют запечатлению определенной сексуальной ориентации. Популярная, особенно среди неспециалистов, гипотеза гласит, что сексуальную ориентацию ребёнка определяет распределение половых ролей родителей и окружающих в обществе или некоторые, возможно подсознательные, отличия в том, как взрослые относятся к детям. Подобная гипотеза не подтверждается результатами многочисленных исследований, демонстрирующих, что вероятность того, что дети, воспитанные однополыми парами, станут гомосексуальными, не выше по сравнению с детьми, воспитанными в разнополых парах.

Типы сексуальной идентичности

Современной сексологии известны три возможных типа сексуальной идентичности:

• гетеросексуальная идентичность — самоидентификация в качестве гетеросексуала;

• бисексуальная идентичность — самоидентификация в качестве бисексуала;

• гомосексуальная идентичность — самоидентификация в качестве обладателя гомосексуальной ориентации.

Сексуальная идентичность и сексуальная ориентация

Сексуальная идентичность не равнозначна истинной сексуальной ориентации индивида и не обязательно с ней совпадает. Так, индивиду со строго гомосексуальной в действительности ориентацией может быть психологически удобнее и комфортнее самоопределяться в качестве бисексуала, чтобы меньше комплексовать по поводу собственной гомосексуальности, не закрывать себе путь к созданию гетеросексуальной семьи и рождению детей, или вообще в качестве «гетеросексуала, который просто играется».

И напротив, индивиду с бисексуальной в действительности ориентацией, прошедшему длительный и тяжёлый путь осознания себя как имеющего гомосексуальные влечения и желания и трудный каминг-аут перед окружающими, может быть психологически комфортнее внутренне определять себя как исключительного гомосексуала (по типу реакции «назад пути нет»), или, например, из страха быть отторгнутым гомосексуальной субкультурой, которая нередко бывает враждебна к бисексуалам. Индивиду с бисексуальной ориентацией, подавляющему в себе гомосексуальные мотивы и желания, может быть психологически удобнее и комфортнее самоопределяться в качестве гетеросексуала.

Изредка встречаются ситуации, когда индивид с строго гетеросексуальной в действительности ориентацией ошибочно самоопределяется как бисексуал или гомосексуал на почве единичных гомосексуальных экспериментов, на почве викарной (заместительной) гомосексуальной активности в закрытом мужском коллективе (типа тюрьмы или мужского монастыря) или на почве изнасилования и вызванных этим комплексов и сомнений в собственной гетеросексуальности.

Никакая сексуальная идентичность не считается большинством сексологов девиантной или патологичной, вне зависимости от её совпадения или несовпадения с истинной сексуальной ориентацией индивида. Сегодня считается, что психотерапевт или сексолог должен помогать индивиду привести свою сексуальную идентичность в соответствие с истинной сексуальной ориентацией только в том случае, если их рассогласование вызывает у индивида психологический дискомфорт, дисфорию сексуальной ориентации (как, например, у гетеросексуала, ошибочно посчитавшего себя гомосексуалом на почве тюремного опыта). Следует также отметить, что если попытки психотерапевтов скорректировать рассогласование между сексуальной идентичностью человека и его ориентацией проходят успешно, то усилия по изменению истинной ориентации человека, например, с помощью репаративной терапии, на данном этапе развития науки признаются малопродуктивными.

В то же время, если индивиду, например, с гомосексуальной ориентацией комфортнее и удобнее считать себя бисексуалом или наоборот, и это не порождает у индивида личностных проблем, психологических комплексов и неврозов, считается, что психотерапевт не должен вмешиваться в этот вопрос и пытаться выяснить истинную сексуальную ориентацию индивида или тем более пытаться скорректировать его самоидентификацию в соответствии с ней. Либеральная точка зрения на сексуальную идентичность, разделяемая ныне большинством сексологов, гласит «человек есть то, кем он сам себя определяет, вне зависимости от того, кем он является на самом деле».

Сексуальная идентичность и патология (девиация)

Следует также особо отметить, что не считается какой-либо особой сексуальной идентичностью признание человеком наличия у себя той или иной сексуальной девиации или перверзии. В частности, признание себя педофилом, некрофилом или зоофилом не образует никакой отдельной «педофильной», «некрофильной» или «зоофильной» сексуальной идентичности. Это рассматривается по аналогии с признанием и осознанием существования любой другой патологии или девиации. В то же время сексуальная идентичность рассматривается как характеристика личности.

См. также

• Бисексуальность
• Гей
• Гетеросексуальность
• Гомосексуальность
• Лесбийская любовь
• Сексуальность человека
• Телефон доверия
• Транссексуальность
• Каминг-аут
• Любовь
• Половое влечение
• Сексология
• Секс-символ
• Сексапильность
• Сексуальность

Отрывок, характеризующий Сексуальная самоидентификация

По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.