Сект, Ханс фон

Ханс фон Сект
нем. Hans von Seeckt
Ханс фон Сект и Отто Гесслер. 1930 год.
Дата рождения	22 апреля 1866(1866-04-22)
Место рождения	Шлезвиг, Пруссия
Дата смерти	27 декабря 1936(1936-12-27) (70 лет)
Место смерти	Берлин, Третий Рейх
Принадлежность	Германская империя Веймарская республика
Годы службы	1885 — 1926
Звание	генерал-полковник
Командовал	11-я армия
Сражения/войны	Первая мировая война Западный фронт Первой мировой войны: Битва на Марне Восточный фронт Первой мировой войны: Горлицкий прорыв
Награды и премии

Ханс фон Сект (нем. Hans von Seeckt - Ханс фон Зеект; 22 апреля 1866 — 27 декабря 1936) — немецкий генерал-полковник, участник Первой мировой войны, командующий сухопутными войсками Рейхсвера.

Биография

Родился 22 апреля 1866 года в семье прусского генерала.

В 1885 году после окончания гимназии поступил на службу в армию, начав службу в гвардейском гренадерском полку. В 1893 году женился на Доротее Фабиан, у них не было детей. В 1896 году окончил военную академию третьим по успеваемости из своего выпуска.

С 1897 года служил в штабе III армейского корпуса (Берлин). Служил на различных штабных должностях. Перед началом первой мировой был начальником штаба III армейского корпуса в Берлине.

Первая мировая война

С началом Первой мировой войны III корпус в составе 1-й армии фон Клюка участвовал в наступлении на западном фронте в сражении на Марне.

В марте 1915 года Сект был назначен на восточный фронт начальником штаба 11-й армии Макензена, которая успешно осуществила Горлицкий прорыв. Сект был награждён орденом «Пур ле Мерит» (За заслуги).

В сентябре 1915 года Макензен и Сект были отправлены на сербский фронт для командования группой армий для действий против Сербии. 1 октября 1915 года началось австро-германско-болгарское наступление, в ходе которого сербская армия была разгромлена, а территория Сербии оккупирована.

В июне 1916 года Сект был назначен начальником штаба 7-й австрийской армии Пфланцера-Балтина, которая должна была сдержать Брусиловский прорыв. У Секта возникли разногласия с командующим армией, который никогда не был другом немцев. Вскоре 7-я армия была разбита войсками русской армии Лечицкого.

В августе 1916 года Сект был назначен начальником штаба армейской группы эрцгерцога Карла. После тяжёлых боев и отступления австрийцам удалось остановить русское наступление в предгорьях Карпат. После того как в ноябре 1916 года эрцгерцог Карл стал австрийским императором, командующим группой армий стал эрцгерцог Иосиф, и Сект оставался его начальником штаба в течение 1917 года.

В декабре 1917 года Сект прибыл в Стамбул, где занял пост начальника генерального штаба турецкой армии. Сект командовал операциями на этом второстепенном театре до конца 1918 года. Когда в октябре 1918 года Болгария вышла из войны после прорыва Салоникского фронта, положение Турции стало безнадёжным. 30 октября Турция подписала перемирие, по которому все немецкие офицеры должны были покинуть турецкую армию. 4 ноября Сект покинул Турцию, отправившись на родину через Одессу, где уже царила революционная анархия. 13 ноября он прибыл в Германию, где в это время был свергнут кайзер и провозглашена республика.

Веймарская республика

В январе 1919 года Гинденбург попросил Секта отправиться в Кёнигсберг для организации возвращения потока германских пленных из России. После выполнения этой непростой задачи Сект был назначен членом немецкой делегации на Парижской мирной конференции. В июле 1919 года Сект был назначен начальником войскового управления (нем. Truppenamt), под именем которого фактически скрывался Генштаб, который был запрещён Версальским мирным договором. В 1920 году Сект был назначен начальником управления сухопутными войсками (нем. Chef der Heeresleitung), фактически главнокомандующим рейхсвера.

Наибольшую славу Секту принесла его работа по организации рейхсвера Веймарской республики. По условиям версальского договора его численность была ограничена 100 000 человек, так чтобы он не мог противостоять намного большей по численности французской армии. Сект строил свою малочисленную армию как высокопрофессиональное ядро, вокруг которого впоследствии можно было бы развернуть армию нормальных размеров. Каждый рядовой рейхсвера готовился так, чтобы в будущем он мог стать унтер-офицером или офицером.

Во внешней политике Сект был сторонником союза с СССР против Польши. Сект наладил близкие отношения с командованием Красной Армии, по договоренности с которым на территории РСФСР были созданы секретные учебные центры для подготовки кадров танковых войск — Кама, авиации — Липецкий авиацентр и школа «химической войны» — Томка (которые Германии запрещено было иметь). Поддерживал заключение Рапалльского договора.

В 1920 году во время Капповского путча Сект занял неопределенную позицию, заявив, что солдаты в солдат не стреляют.

Во время нацистского «Пивного путча» 1923 года отдал приказ командующему Мюнхенским гарнизоном генералу Отто фон Лоссову подавить войсками мятеж.

В 1926 году разрешил проведение дуэлей в войсках и предложил принцу Вильгельму Гогенцоллерну пост начальника военной подготовки. После этого 8 октября 1926 года Сект был смещён с поста и уволен в отставку.

В отставке

В 1930—1932 годах Сект был депутатом рейхстага от либерально-националистической Немецкой народной партии. Написал несколько книг.

В 1934—1935 годах работал в Китае военным советником Чан Кайши, руководя подготовкой современной китайской армии. Умер 27 декабря 1936 года в Берлине.

Позиция и взгляды

О России

Как отмечает Л. А. Безыменский :

Сект приходил к следующим выводам: в России происходят сдвиги, являющиеся результатом воздействия революционных идей большевистской партии. «Силой оружия, — считал Сект, — это развитие задержать нельзя».

— Безыменский Л. А. Гитлер и Сталин перед схваткой. — М.: Вече, 2000.

Свои взгляды Ганс фон Сект изложил в 1920 г. в специальном меморандуме на имя правительства в 1920 г. Антанта, писал Сект, будет весьма заинтересована в том, чтобы использовать Германию против России. Но этот план принесет Германии лишь новые беды. «Если Германия начнет войну против России, — предупреждал Сект, — то она будет вести безнадежную войну» .

Л. А. Безыменский приводит вывод, сделанный фон Сектом "на основе трезвого анализа естественных, людских и социальных ресурсов Советской Республики" :

«Россия имеет за собой будущее. Она не может погибнуть»

— Ганс фон Сект, приводится по Безыменский Л. А. Гитлер и Сталин перед схваткой.

Фон Сект также обращал внимание на рост и укрепление авторитета Советского государства - в письме на имя правительства от 15 июля 1922 г. он пишет:

«Видел ли мир большую катастрофу, чем испытала Россия в последней войне? И как быстро поднялось Советское правительство в своей внутренней и внешней политике! И разве первое проявление немецкой политической активности не заключалось в подписании договора в Рапалло, что привело к росту немецкого авторитета?»

Сочинения

• Zukunft des Reiches. 1929
• Moltke, ein Vorbild. 1931
• Deutschland zwischen Ost und West. 1933
• Gedanken Eines Soldaten (Мысли солдата). 1935.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Ханс фон Сект
• [www.history.pu.ru/biblioth/novhist/stud-konfer/2000/items/item02.htm Варламов Д. В. Ганс фон Сект и начало восстановления военной мощи Германии]

Отрывок, характеризующий Сект, Ханс фон

– Mais le riz? [Но рис?]
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон велел подать другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c'est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu'elle s'y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l'encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l'horloger n'a pas la faculte de l'ouvrir, il ne peut la manier qu'a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]
Рапп ничего не ответил.
– Demainnous allons avoir affaire a Koutouzoff! [Завтра мы будем иметь дело с Кутузовым!] – сказал Наполеон. – Посмотрим! Помните, в Браунау он командовал армией и ни разу в три недели не сел на лошадь, чтобы осмотреть укрепления. Посмотрим!
Он поглядел на часы. Было еще только четыре часа. Спать не хотелось, пунш был допит, и делать все таки было нечего. Он встал, прошелся взад и вперед, надел теплый сюртук и шляпу и вышел из палатки. Ночь была темная и сырая; чуть слышная сырость падала сверху. Костры не ярко горели вблизи, во французской гвардии, и далеко сквозь дым блестели по русской линии. Везде было тихо, и ясно слышались шорох и топот начавшегося уже движения французских войск для занятия позиции.
Наполеон прошелся перед палаткой, посмотрел на огни, прислушался к топоту и, проходя мимо высокого гвардейца в мохнатой шапке, стоявшего часовым у его палатки и, как черный столб, вытянувшегося при появлении императора, остановился против него.
– С которого года в службе? – спросил он с той привычной аффектацией грубой и ласковой воинственности, с которой он всегда обращался с солдатами. Солдат отвечал ему.
– Ah! un des vieux! [А! из стариков!] Получили рис в полк?
– Получили, ваше величество.
Наполеон кивнул головой и отошел от него.

В половине шестого Наполеон верхом ехал к деревне Шевардину.
Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.
Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.


Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.
– Поезжай, голубчик, поезжай, Христос с тобой, – говорил Кутузов, не спуская глаз с поля сражения, генералу, стоявшему подле него.
Выслушав приказание, генерал этот прошел мимо Пьера, к сходу с кургана.