Селевкия Пиерия
Селевкия Пиерия (др.-греч. Σελεύκεια Πιερία) — древний город в Сирии, построен Селевком I Никатором в 6 км к северу от устья реки Оронт. Селевкия была одним из городов «сирийского тетраполиса» (он включал в себя ещё Антиохию Сирийскую, Апамею Сирийскую и Лаодикию). Селевкия служила военным и торговым портом Антиохии Великой, расположенной выше по Оронту. Руины города находятся в Турции вблизи приморского поселка Челвик (тур. Çevlik) вблизи города Самандаг в провинции Хатай.
История
Селевкия Пиерия была основана в 300 г. до н. э. Селевком I Никатором, одним из генералов Александра Македонского, диадохом и основателем империи Селевкидов. Аппиан Александрийский говорит, что когда Селевк собирался строить город, то «знамение грома предшествовало его основанию, и поэтому он посвятил это божественное место грому. Соответственно жители поклоняются грому и поют ему хвалу и по сей день»[1]. Город лежал в устье Оронта недалеко от горы Кассиус и выполнял функции торгового и военно-морского порта Антиохии. Диодор Сицилийский говорит, что первыми колонистами были жители из Антигонии[2] и евреи.
В 241 г. до н. э. в обмен на мир в результате Третьей сирийской войны (также известной как Лаодикийская война, 246—241) Селевкия была отдана Птолемею III с частью северного побережья Сирии.
Город был вновь завоеван Селевкидами во время Четвертой сирийской войны (219—217) царем Антиохом III.
Когда в 86 г. до н. э. империя Селевкидов была покорена армянским завоевателем Тиграном II Великим, Селевкия Пиерия осталась единственным не покорившимся ему городом. Римский полководец Помпей Великий, восстановив государство Селевкидов, отдал город и другие области Месопотамии Антиоху I Теосу Коммагенскому[3], но де-факто Селевкия оставалась свободной. Город обладал правом на чеканку монет.
Селевкию Пиерию также, чтоб отличать от других Селевкий, называли Селевкией у моря, так как это был главный порт Сирии, затмивший даже Антиохию-на-Иссе. Именно отсюда апостол Павел с Варнавой и Марком отправился в своё первое миссионерское путешествие (Деян. 13:4)
Город был обращен в христианство рано. Известно, что епископ Селевкии Зиновий присутствовал на Никейском соборе в 325 году. В шестом веке в Notitiae Episcopatuum отмечено, что в Селевкии есть автокефальный архиепископ, подчиненный Антиохии; диоцез просуществовала до десятого века (Echos d’Orient, X, 97).
Город пострадал от тяжелого землетрясения в 526 г.[4], и никогда не оправился. А когда Сасаниды захватили Селевкию около 540 г., то его уже никто не защищал. Он так и не оправился, как порт, но аль-Валид ибн Абд аль-Малик, омейядский халиф (705—715), построил крепость в городе. В период крестоносцев использовался как порт Антиохии и был известен под названием Святой Симеон.
Напишите отзыв о статье "Селевкия Пиерия"
Примечания
- ↑ [barnascha.narod.ru/books/appianus/loeb.htm Appian’s Roman History. The Syrian Wars], 58
- ↑ [penelope.uchicago.edu/Thayer/E/Roman/Texts/Diodorus_Siculus/20C*.html Diodorus Siculus «Library of History». Book XX.] 20.47.5-6
- ↑ [www.vehi.net/istoriya/rim/appian/mitridat.html Аппиан. Митридатовы войны.],114
- ↑ [www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Prokop3/index.php Прокопий Кесарийский. Тайная история.], XVIII, 41
Ссылки
- [www.livius.org/se-sg/seleucia/seleucia_pieria.html Seleucia in Pieria. Articles on Ancient History]
- [www.newadvent.org/cathen/13689a.htm Seleucia Pieria. Catholic Encyclopedia]
Отрывок, характеризующий Селевкия Пиерия
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
