Селезнев, Владимир Петрович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Владимир Петрович Селезнев
Дата рождения:

6 ноября 1891(1891-11-06)

Место рождения:

Вятка

Дата смерти:

23 декабря 1954(1954-12-23) (63 года)

Место смерти:

Москва

Научная сфера:

механизация сельского хозяйства

Место работы:

Сельскохозяйственная академия имени К. А. Тимирязева

Учёная степень:

доктор технических наук

Учёное звание:

академик ВАСХНИЛ

Альма-матер:

Петровская сельскохозяйственная академия

Награды и премии:

Владимир Петрович Селезнев (6 ноября 1891, Вятка — 23 декабря 1954, Москва) — российский учёный в области механизации сельского хозяйства. Академик ВАСХНИЛ (1948)

В 1923 году окончил Петровскую сельскохозяйственную академию.

Трудовая деятельность

Профессор (1930), доктор технических наук, академик ВАСХНИЛ (1948).

Автор книг по механизации сельскохозяйственного производства, научных работ по расчету мощности, скорости и тяговой силы сельскохозяйственных машин.



Награды

Награждён орденом Ленина, двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденом «Знак Почета», двумя медалями.

Источники

  • [www.cnshb.ru/AKDiL/akad/base/RS/000665.shtm Биографическая энциклопедия РАСХН, ВАСХНИЛ]
  • [www.timacad.ru/faculty/agro/tec_mash_rast/index.php?PAGEN_1=2 Кафедра технологий и машин в растениеводстве]. РГАУ-МСХА
  • The Current Digest of the Soviet Press, Том 6. American Association for the Advancement of Slavic Studies, 1954 (Некролог)

Напишите отзыв о статье "Селезнев, Владимир Петрович"

Отрывок, характеризующий Селезнев, Владимир Петрович

Она хотела выйти, он остановил ее жестом и достал с высокого стола новую неразрезанную книгу.
– Вот еще какой то Ключ таинства тебе твоя Элоиза посылает. Религиозная. А я ни в чью веру не вмешиваюсь… Просмотрел. Возьми. Ну, ступай, ступай!
Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».
[Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе, что половина моего существования и моего счастия в вас, что, несмотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы, и, несмотря на удовольствия и рассеяния, которые меня окружают, я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване «признаний»? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде, кротком, спокойном и проницательном, который я так любила и который я вижу перед собой в ту минуту, как пишу вам?]
Прочтя до этого места, княжна Марья вздохнула и оглянулась в трюмо, которое стояло направо от нее. Зеркало отразило некрасивое слабое тело и худое лицо. Глаза, всегда грустные, теперь особенно безнадежно смотрели на себя в зеркало. «Она мне льстит», подумала княжна, отвернулась и продолжала читать. Жюли, однако, не льстила своему другу: действительно, и глаза княжны, большие, глубокие и лучистые (как будто лучи теплого света иногда снопами выходили из них), были так хороши, что очень часто, несмотря на некрасивость всего лица, глаза эти делались привлекательнее красоты. Но княжна никогда не видала хорошего выражения своих глаз, того выражения, которое они принимали в те минуты, когда она не думала о себе. Как и у всех людей, лицо ее принимало натянуто неестественное, дурное выражение, как скоро она смотрелась в зеркало. Она продолжала читать: 211