Селиванов, Фёдор Мартынович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Фёдор Мартынович Селиванов
Место рождения:

с. Мазунский починок, Осинский район, Пермская губерния

Научная сфера:

фольклористика

Место работы:

Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова

Учёная степень:

доктор филологических наук (1985)

Учёное звание:

профессор

Альма-матер:

Филологический факультет МГУ

Научный руководитель:

П. Д. Ухов

Известен как:

один из крупнейших специалистов по русскому песенному эпосу, былинам

Фёдор Мартынович Селиванов (1927, с. Мазунский Починок Осинского района Пермской губернии1990, Москва) — российский учёный-фольклорист, выдающийся былиновед, один из крупнейших специалистов XX века по русскому песенному эпосу. Доктор филологических наук, профессор филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова.

Ученик П. Д. Ухова (1914—1962).





Биография

Родился 21 августа 1927 года в Мазунском починке Осинского района (бывшего Осинского уезда) Пермской губернии (ныне Пермского края). В 1935 году их семья была раскулачена, в результате чего сильно бедствовала, лишившись жилья и всего имущества. Уже с 12 лет Селиванов стал работать в колхозе.

В период Великой Отечественной войны, в 1944 году он был призван в армию, в авиацию, где прослужил около восьми лет. После армии работал грузчиком, потом слесарем.

Незаурядные исследовательские способности привели Ф. М. Селиванова на заочное отделение филологического факультета МГУ, где он блестяще защитил диплом и был рекомендован в аспирантуру. После защиты кандидатской диссертации в 1964 году на тему «Традиционные формулы русского эпоса (к вопросу о его исторической основе)» он до конца своей жизни преподавал на кафедре устного народного творчества филологического факультета МГУ.

В 1985 году Ф. М. Селиванов защитил докторскую диссертацию «Поэтика былин в историко-филологическом освещении (композиция, художественный мир, особенности языка)», подготовленную им в качестве монографии и ставшую важнейшим трудом учёного (была опубликована лишь в 2009 году). Себя Ф. М. Селиванов причислял к последователям исторической школы, признавая при этом важность и необходимость исследования эпоса во всех возможных направлениях.

Научная и педагогическая деятельность

Будучи прежде всего былиноведом, Ф. М. Селиванов проявлял интерес и к другим жанрам: историческим песням, духовным стихам, балладам, пословицам, частушкам; занимался проблемами взаимосвязи фольклора и литературы, историей фольклористики, но прежде всего его интересовали вопросы историзма фольклора: большинство его трудов так или иначе связано с проблемами историзма былин.

Особое внимание в своих исследованиях Ф. М. Селиванов уделял вопросам поэтики фольклора: начиная с 1966 года он принял участие во всех пяти выпусках серии «Фольклор как искусство слова» под редакцией Н. И. Кравцова (1906—1979).

Как университетский преподаватель, Ф. М. Селиванов большое внимание уделял подготовке учебников и учебных пособий. В его актуальной до настоящего времени книге «Русский фольклор» (1975) критически рассматриваются учебники по устному народному творчеству и даны образцы фольклористического анализа произведений различных жанров. До сих пор участники фольклорных экспедиций активно пользуются его учебно-методическим пособием «Студенческая фольклорная практика» (1982). Студентами и преподавателями используется учебное пособие «Русский эпос» (1988), где не только дана обстоятельная характеристика жанра былин, но и выявлены основные особенности проблематики эпосоведения XIX—XX веков.

Ф. М. Селиванов также активно участвовал в совместной подготовке учебника и хрестоматии по фольклору под редакцией Н. И. Кравцова и был составителем хрестоматии для школьников с весьма ценными пояснительными статьями. Эта хрестоматия была переведена на японский язык и издана в Токио.

Основные сочинения

  • Селиванов Ф. М. Былина об Илье Муромце и Соловье-разбойнике // Фольклор как искусство слова: Сборник статей: (Вып. 1) / Отв. ред. Н. И. Кравцов. — М.: Изд-во МГУ, 1966. — С. 63-73.
  • Селиванов Ф. М. Русский фольклор: Учебное пособие для студентов 1 курса филологических фак. гос. ун-тов / Ф. М. Селиванов. — М.: Б. и., 1975. — 88 с. (обл.)
  • Селиванов Ф. М. Поэтика былин: Учебное пособие по спецкурсу / Ф. М. Селиванов. — М.: Изд-во МГУ, 1977. — 128 с. (обл.)
  • Селиванов Ф. М. Хрестоматия по фольклору : обрядовая поэзия, пословицы и поговорки, загадки, сказки, былины, исторические песни, лирические песни, частушки : Книга для школьников / Сост. и автор пояснительных статей Ф. М. Селиванов. — М.: Просвещение, 1972. — 304 с.
  • Селиванов Ф. М. Студенческая фольклорная практика: Учебно-методическое пособие. — М.: МГУ, 1982.
  • Селиванов Ф. М. Русский эпос: Учебное пособие для пед. ин-тов по спец. «Рус. яз. и лит.» / Ф. М. Селиванов. — М.: Высшая школа, 1988. — 208 с.
  • Селиванов Ф. М. Художественные сравнения русского песенного эпоса: систематический указатель / Отв. ред. д-р филол. наук В. М. Гацак. — М.: Наука, 1990. — 224 с.
  • Селиванов Ф. М. Стихи духовные / Сост., вступ ст. Ф. М. Селиванов. — М.: Советская Россия, 1991. — 336 с. — ISBN 5-268-00844-7.
  • Селиванов Ф. М. Художественные сравнения в русских народных духовных стихах // Фольклор: Проблемы тезауруса / Отв. ред. В. М. Гацак. — М.: Наука, 1994. — С. 180-217.
  • Селиванов Ф. М. Русские народные духовные стихи : Учебное пособие для филол. фак. / Ф. М. Селиванов. Марийский государственный университет. — Йошкар-Ола: Изд-во МарГУ, 1995. — 160 с.
  • Селиванов Ф. М. О. Ф. Миллер — исследователь эпоса // Русский фольклор. Вып. 28. СПб., 1995.
  • Селиванов Ф.М. Духовные стихи в системе русского фольклора // Русский фольклор. СПб., 1996. С. 31-35.
  • Селиванов Ф. М. [www.philol.msu.ru/~folk/publ_byliny.htm Поэтика былин в историко-филологическом освещении: композиция, художественный мир, особенности языка] / Ред. колл.: Е.А. Гулыга, В.А. Ковпик, А.В. Кулагина (отв. ред.). — М.: Кругъ, 2009. — 312, [2] с. — 800 экз. — ISBN 978-5-7396-0140-7. (в пер.)

Напишите отзыв о статье "Селиванов, Фёдор Мартынович"

Литература

  • Наука о фольклоре сегодня: междисциплинарные взаимодействия / К 70-летнему юбилею Фёдора Мартыновича Селиванова / Тезисы Междунар. науч. конференции (Москва, 29-31 октября 1997 года). — М.: Диалог МГУ, 1998. — 242 с.

Ссылки

  • [www.philol.msu.ru/~folk/old/hist&sotr/selivan.htm Фёдор Мартынович Селиванов]
  • [www.philol.msu.ru/~folk/history.htm Кафедра русского устного народного творчества — История кафедры фольклора]

Отрывок, характеризующий Селиванов, Фёдор Мартынович

– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.


В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.