Селище (посёлок, Окуловский район)
Посёлок при станции
Селище
Показать/скрыть карты
|
Селище — посёлок при станции в Окуловском муниципальном районе Новгородской области, в составе Угловского городского поселения.
Посёлок и одноимённая железнодорожная станция расположены на Валдайской возвышенности, с западной стороны главного хода Октябрьской железной дороги, в 7 км[1] к юго-востоку от Угловки. Расстояние до административного центра муниципального района — города Окуловка 37 км по автомобильным дорогам[1]. В 2 км к юго-востоку на берегу озера Зван находятся одноимённая деревня — Селище, а северо-западнее, неподалёку расположен посёлок Первомайский
Численность постоянного населения посёлка — 35 человек[1].
История
До 2005 года — центр Званского сельсовета (до 1965 года назывался Селищенский сельсовет[2]). С 2005 года в составе Угловского городского поселения.
Транспорт
Железнодорожная станция в посёлке — самая южная в на главном ходу Октябрьской железной дороги в Новгородской области.
- Электропоезда сообщения Окуловка — Бологое-Московское[3].
Напишите отзыв о статье "Селище (посёлок, Окуловский район)"
Примечания
Это заготовка статьи по географии Новгородской области. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?: |
|
|
Отрывок, характеризующий Селище (посёлок, Окуловский район)
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.
На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.