Сельское хозяйство Древнего Египта

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Цивилизация Древнего Египта развивалась в условиях предсказуемых сезонных разливов Нила. Из года в год повторяющиеся в одно и то же время разливы Нила и плодородная почва его долины позволяли египтянам развивать высокопродуктивное по меркам древнего мира сельское хозяйство, а на его основе строить общественные институты и государство. Египтяне были одним из первых народов, занимавшихся крупномасштабным сельским хозяйством[1]. Бассейновое орошение[2] позволяло им выращивать как продовольственные культуры, особенно зерновые, такие как пшеница и ячмень, так и технические сельскохозяйственные культуры, такие как лён и папирус.





География

Цивилизация древнего Египта развивалась в засушливом климате северной Африки. На этот регион влияют несколько ключевых географических факторов: соседство с Арабской и Ливийской пустынями[3] и река Нил, который течёт из озера Виктория на север в Средиземное море. Из-за аридного климата и практически полного отсутствия осадков, регулярные разливы Нила были фактором, который стал определяющим для развития древнеегипетской цивилизации. Река обеспечивала плодородный оазис посреди великой пустыни, который позволял египтянам строить государство на основе развитого сельского хозяйства. Зависимость Египта от реки, как источника жизни, не была полностью уникальной. Эта зависимость была характерна для нескольких других высоких культур древности, включая Месопотамию и цивилизацию долины Инда, которые опирались на реки Тигр/Евфрат и Инд соответственно.

Фермерская система

Нил и полевые насаждения

Длина реки Нил была определена в 2016 году в 4175 миль, что ставит её на первое место по длине в мире (Амазонка — самая большая по объёму). Главный источник воды — озеро Виктория. Оттуда река течет на север и в конце концов впадает в Средиземное море. Исток реки тяжело определить с полной уверенностью, и считается, что он располагается в лесу Ныунгве в Руанде. Река проходит через 9 стран и множество различных местностей, включая пустыни, болота, тропические леса и горы. У Нила есть два главных притока: Голубой Нил, который берет начало в Эфиопии, и Белый Нил, который происходит из Руанды. В то время как Белый Нил считается длиннее и легче для передвижения, Голубой Нил несёт примерно две трети объёма воды реки. Название притоков происходит от цвета воды, которую они несут. Притоки соединяются в Хартуме, а устье в Египте снова разветвляется, образуя дельту Нила[4].

Египтяне воспользовались естественным циклическим характером разлива Нила. Из-за того, что этот паводок предсказуем, египтяне могли развивать на его основе свою сельскохозяйственную практику. Уровень воды в реке поднимался в августе и сентябре, оставляя пойму и дельту, погруженную на 1,5 метра в воду на пике затопления. Это годовое затопление реки известно как наплыв. Когда паводок отступал в октябре, фермеры оставались с влажной и плодородной почвой, в которой сеяли свои растения. Почва, остававшаяся после этого наводнения, известна как ил, и происходила из эфиопской горной местности рядом с Нилом. Посадка происходила в октябре, после того как наводнение заканчивалось и зерно оставалось расти с минимальными затратами по уходу, пока не созревало в марте — мае. Хотя половодье Нила было намного более предсказуемо и спокойно, чем у других рек, таких как Тигр и Евфрат, не всегда всё было идеально. Высокие паводковые воды были разрушительны и могли уничтожить каналы, которые были сделаны для орошения. Нехватка паводковых вод создавала потенциально более серьёзную проблему, потому что заставляла египтян голодать[5].

Оросительная система

Для того, чтобы полностью использовать воды реки Нил, египтяне разработали системы орошения. Орошение позволило египтянам использовать воды Нила для разнообразных целей. В частности, орошение предоставило им больший контроль над их сельскохозяйственной деятельностью. Потоки воды отводились от определённых зон, таких как города и сады, чтобы защитить их от наводнения. Орошение также использовалось для обеспечения египтян питьевой водой. Несмотря на то, что орошение было ключевым фактором в их сельскохозяйственной деятельности, в масштабе государства не было нормативных актов по контролю за водными ресурсами. Скорее всего, орошение было обязанностью местных фермеров. Тем не менее, наиболее раннее и самое известное упоминание об орошении в египетской археологии было найдено на вершине булавы фараона Скорпиона, которая была датирована примерно 3100 г. до н. э. Вершина булавы изображает фараона с мотыгой в руках, стоящего над каналом, который являлся частью сети орошения. Связь высокопоставленного фараона с орошением подчеркивает важность орошения и сельского хозяйства в египетском обществе[6].

Бассейновое орошение

Древние египтяне разработали и использовали особую форму управления водными ресурсами, известную как бассейновое орошение. Эта практика позволяла контролировать подъём и снижение уровня реки, и таким образом удовлетворять потребности сельского хозяйства в поливе. В области посева была сформирована перекрёстная сеть земляных валов. После разлива Нила вода оказывалась в ловушке в бассейнах, образованных валами. Эта сеть удерживала воду дольше, чем она задерживалась естественным образом, позволяя земле пропитаться влагой для последующего посева сельскохозяйственных культур. Затем остававшаяся в бассейне паводковая вода перенаправлялась в другие бассейны, нуждавшиеся в больших объёмах воды.

Садоводство

Садоводство и огородничество также развивались в качестве дополнения к полевой посадке. Посадки под огородные и садовые культуры, как правило, занимали места выше затопляемых участков, в отдалении от поймы Нила, и в результате для их обработки требовалось гораздо больше сил[7].

Напишите отзыв о статье "Сельское хозяйство Древнего Египта"

Примечания

  1. Solometo, Julie. «Ancient Egypt.» James Madison University. October 2011. Lecture.
  2. Kees, Herman. «Ancient Egypt: A Cultural Topography.» Chicago: University of Chicago Press, 1961. Print.
  3. "Mysteries of Egypt. Canadian Museum of Civilization. "www.civilization.ca/cmc/exhibitions/civil/egypt/egcgeo2e.shtml
  4. Hoyt, Alia. «How the Nile Works.» history.howstuffworks.com/african-history/nile-river2.htm
  5. Postel, Sandra. «Egypt’s Nile Valley Basin Irrigation» www.waterhistory.org/histories/nile/t1.html#photo1
  6. «Agriculture.» The Oxford Encyclopedia of ancient Egypt. 2001. Print.l
  7. Dollinger, Andre. «An Introduction to the History and Culture of Pharaonic Egypt.» www.reshafim.org.il/ad/egypt/index.html.

Отрывок, характеризующий Сельское хозяйство Древнего Египта



22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.


– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.