Селянинов, Григорий Артемьевич

Григорий Артемьевич Селянинов
Дата рождения	21 января 1913(1913-01-21)
Место рождения	деревня Ракина, Чердынский уезд, Пермская губерния, Российская империя
Дата смерти	25 сентября 1989(1989-09-25) (76 лет)
Место смерти	Кисловодск, Ставропольский край, РСФСР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	артиллерия
Годы службы	1935—1937 1941—1947
Звание
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Григорий Артемьевич Селянинов (21 января 1913, Чердынский уезд, Пермская губерния — 25 сентября 1989, Кисловодск) — участник Великой Отечественной войны, полный кавалер ордена Славы, младший сержант, командир орудия батареи 945-го артиллерийского полка 380-й Орловской Краснознаменной ордена Суворова стрелковой дивизии 49-й армии 2-го Белорусского фронта.

Биография

Родился 21 января 1913 года в деревне Ракина Чердынского уезда Пермской губернии (ныне деревне Ракино Бондюжского сельского поселения Чердынского района Пермского края) в семье крестьянина. Русский. Окончил 5 классов.

В 1935-1937 годах проходил срочную службу в Красной Армии на Дальнем Востоке.

После демобилизации вернулся домой. Работал матросом на речном пароходе.

С началом Великой Отечественной войны в июне 1941 года был вновь призван в армию. С того же времени в действующей армии, воевал Северо-Западном, Центральном фронтах.

6 мая 1942 года был ранен.

Член ВКП(б) с 1943 года.

С 12 июля по 6 августа 1943 года в период Орловской наступательной операции наводчик 6-й батареи 945-го артиллерийского полка 380-й стрелковой дивизии 3-й армии Брянского фронта младший сержант Селянинов из своего орудия уничтожил до 150-ти немецких солдат и офицеров, 2 противотанковые пушки, 2 наблюдательных пункта, 1 пулемет и 6 автомашин противника.

Приказом № 025/н от 15.08.1943 по 380-й стрелковой дивизии, был награждён орденом Красной Звезды.

с 4 по 7 июля 1944 года в боях под городом Минск командир орудия батареи 945-го артиллерийского полка 380-й стрелковой дивизии 50-й армии 2-го Белорусского фронта младший сержант Селянинов из орудия поразил свыше 10 гитлеровцев, 1 орудие, 1 пулемет и несколько повозок с боеприпасами и продовольствием. При преследовании противника с орудийным расчетом захватил в плен 8 солдат и 1 офицера.

Приказом по 380-й стрелковой дивизии от 21 июля 1944 года награждён орденом Славы 3-й степени.

13 сентября 1944 года при овладении городом Ломжа (Польша) командир орудия батареи 945-го артиллерийского полка 380-й стрелковой дивизии 49-й армии младший сержант Селянинов точным огнём уничтожил свыше 10 гитлеровцев, 4 пулемета, подавил минометную батарею и 2 орудия.

Приказом по войскам 49-й армии № 139 от 26 октября 1944 года награждён орденом Славы 2-й степени.

14-20 января в ходе Восточно-Прусской операции командир орудия батареи 945-го артиллерийского полка 380-й стрелковой дивизии младший сержант Селянинов огнём орудия вместе со своим расчетом уничтожил три пулеметные точки и одно противотанковое орудие противника, чем обеспечил продвижение подразделений дивизии.

Приказом по войскам 121-го стрелкового корпуса № 089/н от 6 февраля 1945 года награждён орденом Отечественной войны 2-й степени.

17-24 апреля 1945 года в боях при форсировании реки Одер в районе населенного пункта Фридрихсталь (Германия) командир орудия батареи 945-го артиллерийского полка 380-й стрелковой дивизии младший сержант Селянинов, поддерживая огнём стрелковые подразделения, разбил 8 пулеметных точек, 3 орудия и дзот противника. Подавил огонь 6 пулеметов, 3 минометов, истребил много живой силы.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 мая 1946 года за исключительное мужество, отвагу и бесстрашие проявленные в боях с гитлеровскими захватчиками младший сержант Селянинов Григорий Артемьевич награждён орденом Славы 1-й степени. Стал полным кавалером ордена Славы.

В 1947 году старшина Селянинов был демобилизован.

Вернулся в родную деревню. Работал мотористом на катере Пятигорского леспромхоза Гайнского района. Позднее заведовал нефтебазой.

За самоотверженный труд награждён орденом Ленина и медалью «За тру­довое отличие».

С 1973 года персональный пенсионер республиканского значения.

Последие годы жил в станице Ессентукская Предгорного района Ставропольского края

Скончался 25 сентября 1989 года. Похоронен в городе Кисловодске.

Награды

• орден Ленина
• орден Отечественной войны 1-й степени (06.04.1985)
• орден Отечественной войны 2-й степени (06.02.1945)
• орден Красной Звезды (16.08.1943)
• орден Славы 1-й степени № 1108 (15.05.1946)
• орден Славы 2-й степени № 10757 (29.10.1944)
• орден Славы 3-й степени № 223747 (21.06.1944)

Медали, в том числе:

• • Медаль «За трудовое отличие»
  • «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина»
  • «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
  • «Двадцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
  • «Тридцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
  • «Сорок лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
  • «Ветеран труда»
  • «50 лет Вооружённых Сил СССР»
  • «60 лет Вооружённых Сил СССР»
  • «70 лет Вооружённых Сил СССР»

Память

• В 1984 году, в год 25-летия Предгорного района на центральной площади райцентра Ессентукская открыта Аллея Героев. На ней под портретными изображениями начертаны имена героев района, в том числе и имя Селянинова Григория Артемьевича.

Литература

• Кавалеры ордена Славы трёх степеней: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии Д. С. Сухоруков. — М.: Воениздат, 2000.
• Герои Прикамья. Пермь. "Пушка". 2006
• Слава солдатская. 4-е изд. Пермь, 1984. с.177-180.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=11224 Селянинов, Григорий Артемьевич]. Сайт «Герои Страны».

• [www.az-libr.ru/Persons/000/Src/0003/ac19d285.shtml Библиотека — Люди и книги. Селянинов, Григорий Артемьевич]
• [www.podvignaroda.mil.ru Общедоступный электронный банк документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»]

Отрывок, характеризующий Селянинов, Григорий Артемьевич

После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.