Семакин, Афанасий Иванович

Афанасий Иванович Семакин
Дата рождения	25 августа 1907(1907-08-25)
Место рождения	деревня Баляны, Вавожский район, Удмуртия
Дата смерти	28 сентября 1945(1945-09-28) (38 лет)
Место смерти	Польша
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1929-1945
Звание
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Афанасий Иванович Семакин (1907—1945) — капитан Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1946).

Биография

Афанасий Семакин родился 25 августа 1907 года в деревне Баляны (ныне — Вавожский район Удмуртии). С раннего возраста проживал сначала во Владивостоке, затем в Алтайском крае. Окончил семь классов школы. В 1929 году Семакин был призван на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. Окончил полковую школу и курсы младших лейтенантов. С мая 1942 года — на фронтах Великой Отечественной войны. В боях три раза был ранен.

К апрелю 1945 года гвардии капитан Афанасий Семакин командовал батальоном 269-го гвардейского стрелкового полка 88-й гвардейской стрелковой дивизии 8-й гвардейской армии 1-го Белорусского фронта. Отличился во время боёв в Германии. 16 апреля 1945 года батальон Семакина успешно прорвал немецкую оборону с плацдарма к северу от Франкфурта-на-Одере и захватил населённый пункт Подельциг. 18 апреля 1945 года батальон штурмом взял важные высоты к юго-западу от села Заксендорф. 22 апреля 1945 года Семакин со своим батальоном переправился через канал и прорвался в город Венденшлосс, уничтожив 3 БТР и взял в плен около 100 солдат и офицеров противника. 23 апреля 1945 года батальон успешно переправился через реку Даме и наступал на Берлин, а 26 апреля захватил мост через канал Тельтов, захватил и удержав плацдарм.

Кадровый офицер, участник многих боёв, он и здесь, на подступах к Берлину, проявил лучшие командирские качества: смелость, большую волю, творчество в решении боевых задач. Батальон продвигался вперёд от окружной Берлинской автострады через лесной массив. На пути встретился промежуточный рубеж обороны противника. В батальоне не было орудий и миномётов. Ждать, когда подтянут орудия и другие средства усиления, Семакин не стал: противник мог отойти или навязать бой в наиболее выгодной для него обстановке. Надо было сразу, с ходу, внезапной атакой сбить его. Капитан Семакин так и поступил. Дружная атака развёрнутых рот, ринувшихся на противника из густого леса с разный сторон, так ошеломила его, что он не смог оказать организованного сопротивления. В короткой схватке батальон захватил в плен более ста вражеских солдат, уничтожил три бронетранспортёра.
Как после выяснилось, это был заслон на пути к одной из переправ через Шпрее. Продвинувшись вперёд ещё на несколько сот метров, батальон вышел на берег реки. Очистив его от немногочисленных вражеских групп, советские бойцы вслед за своим командиром кто вплавь, кто на подручных средствах преодолели реку. И вот перед глазами немцев, находившейся на той стороне Шпрее, появились русские — босиком, многие в одном белье, но бодрые и стремительные. Их вид ошеломил врага больше, чем автоматные очереди.
— Они появились, как привидения! Пришлось отступать! — рассказывал после пленный командир звена из батальона фольксштурма.
Этого и добивался капитан Семакин. Не давая противнику опомниться, он с несколькими автоматчиками ринулся в преследование. К вечеру, уже в сумерках, его батальон подошёл к новому водному рубежу. Это была Даме. Ночью Семакин со своими бойцами форсировал её. А вслед за этими смельчаками шли остальные батальона и полки дивизии, развивая и закрепляя успех.

— Маршал Советского Союза Чуйков В. И. Конец третьего рейха. — М.: Издательство «Советская Россия», 1973. — С. 200—201.

Всего за в период с 16 по 26 апреля 1945 года батальон Семакина уничтожил около 500 солдат и офицеров противника, ещё 600 взял в плен, захватил восемь самолётов на аэродромах и освободил заключённых из трёх концлагерей. 2 мая 1945 года в боях в центре Берлина получил тяжёлое ранение, от которого умер 28 сентября того же года. Похоронен в братской могиле в городе Гожув-Велькопольский.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 мая 1946 года за «образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм» гвардии капитан Афанасий Семакин посмертно был удостоен высокого звания Героя Советского Союза. Также был награждён орденами Ленина, Красного Знамени, Кутузова 3-й степени, Александра Невского и Отечественной войны 2-й степени, рядом медалей.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
• Боевая слава Алтая. — Барнаул: Алтайское кн. изд., 1978.
• ГСС, ГРФ, ПКОС — наши земляки. — Ижевск, 1995.
• Кузнецов И. И., Джога И. М. Золотые Звёзды Алтая. — Барнаул, 1982.

Отрывок, характеризующий Семакин, Афанасий Иванович

Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.