Семевский, Михаил Иванович

Михаил Иванович Семевский
Место рождения:	с. Федорцево, Великолукский уезд, Псковская губерния
Место смерти:	Кронштадт
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Род деятельности:	историк, редактор, общественный деятель.
Язык произведений:	русский

Михаи́л Ива́нович Семе́вский (4 [16] января 1837, с. Федорцево, Псковской губернии — 9 [21] марта 1892, Кронштадт) — русский историк, журналист, общественный деятель из дворянского рода Семевских. Брат В. И. Семевского.

Служба и общественная деятельность

Окончил Константиновский кадетский корпус (1855). До 1861 на военной службе (служил офицером в лейб-гвардии Павловском полку), в 1857 поступил репетитором в 1-й кадетский корпус. В 1861—1862 годах преподавал в Смольном институте благородных девиц. Затем служил в государственной канцелярии, по Главному комитету об устройстве сельского состояния, до самого закрытия комитета (1882). Участвовал в городском самоуправлении Петербурга. С 1877 гласный Петербургской городской думы, а в 1883—1885 и товарищ городского головы. Особенно много труда он посвятил городской училищной комиссии, членом которой состоял.

Ранние исторические работы

Как историк Семевский, попавший в 1855—1856 году в среду московских литераторов и слушавший лекции в университете, начал публиковаться в 19-летнем возрасте. Его сфера интересов — история XVIII-первой половины XIX в., дворцовые перевороты, политический сыск петровской эпохи, биографии государственных деятелей XVIII в. Первым печатным трудом его была статья в «Москвитянине» (1856 г. № 12) «О фамилии Грибоедовых»; в следующем году он издал «Великие Луки и Великолуцкий уезд», историко-этнографическое исследование (СПб.; работа подверглась издевательской критике Николая Добролюбова). Наиболее значительные из публикаций последующего времени — «Царица Прасковья» («Время», 1861, № 2 — 5), цикл очерков о политическом следствии времён Петра «Слово и дело» («Светоч», 1861 г.; «Иллюстрация» 1862 г., в 1880-е вышли отдельным изданием), «Императрица Екатерина I и семейство Монсов», «Сторонники царевича Алексея», биография царицы E. Ф. Лопухиной, «Фрейлина Гамильтон». Во многом под влиянием публикаций Семевского (сохранявших почтительное отношение к Петру I, но не скрывавших и тёмных сторон его личности и политики) правительство одно время запрещало публикацию исторических материалов периода после Петра.

Ряд политически острых по цензурным условиям материалов Семевский публиковал в этот период в лондонской Вольной русской типографии Герцена.

«Русская старина»

Значительную роль в русской науке и культуре Семевский сыграл как издатель (с 1870 до конца жизни) крупнейшего исторического журнала «Русская старина», в основном посвящённого XVIII веку. Из-за служебных соображений Семевский до 1877 г. не выступал в качестве официального редактора журнала, которым числился его родственник, Василий Арсеньевич Семевский; но в действительности он был полным, самостоятельным хозяином журнала. М. И. Семевский не только активно участвовал в нём собственными материалами, но и активно стимулировал розыск в частных архивах интересных документов, а также советовал свидетелям эпохи писать воспоминания. Был членом Археографической комиссии и почетным членом Археологического института. Предпринимал путешествия по России с научной целью, знакомился с учеными архивными комиссиями, осмотрел богатый семейный архив кн. Куракина в Саратовской губ., с важными документами, относящимися к истории XVIII в. Результатом ознакомления Семевского с этим архивом было предпринятое кн. Ф. А. Куракиным издание «Архив кн. Куракина», первые тома которого вышли под редакцией Семевского. На основании открытых в куракинском архиве новых материалов, преимущественно по истории Петра Великого, Семевский прочел ряд публичных лекций о Петре Великом, в 1890—1891 гг.

Впервые опубликовал мемуары А. Т. Болотова (1870), Я. П. Шаховского (1872), Эрнста Миниха, сына фельдмаршала (1891), а также мемуары и письма декабристов.

Репутация

Семевский пользовался репутацией человека, способного к этически сомнительным поступкам для того, чтобы добыть интересную рукопись, войти в доверие к человеку, который мог предоставить ему доступ к архивам и т. п. На протяжении многих лет Семевский составлял альбом автографов известных людей, включающий 850 записей, многие из которых носили дружески-откровенный характер. Совершенно неожиданно для многих из участников альбома он опубликовал его под названием «Знакомые» (СПб., 1888), что также не лучшим образом сказалось на его репутацииК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан).

Адреса в Санкт-Петербурге

1870 год — дом Трута — Спасская улица, 13.

Сочинения

• [elib.shpl.ru/ru/nodes/4822-semevskiy-m-i-istoricheskie-i-yuridicheskie-akty-xvii-i-xviii-stoletiy-sobrannye-mihailom-semevskim-m-1870#page/1/mode/grid/zoom/1 Исторические и юридические акты XVII и XVIII столетий, собранные Михаилом Семевским.] — М., 1870.
• Павловск. Очерк его истории (СПб., 1877)
  • Семевский М. И. Павловск. Очерк истории и описание. — СПб.: Коло, 2011. — 528 с.
• Русские деятели в портретах (5 вып., СПб., 1882—91)
• Очерки и рассказы из русской истории XVIII в., 2 изд., т. 1—3, СПБ, 1883—84.
• [www.memoirs.ru/rarhtml/Seme_RA69_4.htm Альманах «Звездочка» 1826 года // Русский архив, 1869. — Вып. 4. — Стб. 053—060.]

Похоронен на Новодевичьем кладбище Санкт-Петербурга. Захоронение сохранилось.

Литература

• Тимощук В. В. М. И. Семевский, основатель и редактор исторического журнала «Русская старина». Его жизнь и деятельность. 1837—1892. — СПб, 1895.
• [www.memoirs.ru/rarhtml/MSemNek_IV92_4.htm Михаил Иванович Семевский. (Некролог)] // Исторический вестник, 1892. — Т. 48. — № 4. — С. 308—312.
• [www.memoirs.ru/rarhtml/PP_LiK_IV88_32_6.htm П. П. Литературный курьез] // Исторический вестник, 1888. — Т, 32. — № 6. — С. 677—687.

Ссылки

• Семевский, Михаил Иванович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Семевский, Михаил Иванович

Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…


Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?