Семей

Город Семей каз. Семей Герб Страна КазахстанКазахстан Статус город областного значения Область Восточно-КазахстанскаяВосточно-Казахстанская область|Восточно-Казахстанская Координаты 50°24′40″ с. ш. 80°13′39″ в. д.50.41111° с. ш. 80.22750° в. д. / 50.41111; 80.22750    Внутреннее деление 14 сельских округов Аким Ермак Салимов Основан 1718 Прежние названия городок Доржикент, укрепление Семипалатинск, Алаш-кала Город с 1782 Площадь 210 км² Тип климата резко-континентальный Население 340 000 человек (2013) Национальный состав казахи (67,3 %) русские (27,9 %) татары (2,8 %) немцы (0,7 %) украинцы (0,3 %) белорусы (0,1 %) уйгуры (0,1 %) корейцы (0,1 %) узбеки (0,1 %) Названия жителей семейча́не Часовой пояс UTC+6 Телефонный код +7 7222 Почтовый индекс 071400 Автомобильный код U,F,16 Официальный сайт [www.akimsemey.gov.kz/ msemey.gov.kz]  (казах.) (рус.) (англ.)</div>

К:Населённые пункты, основанные в 1718 году

Семе́й (каз. Семей; до 2007 года — Семипала́тинск) — город областного значения в Казахстане, в Восточно-Казахстанской области, расположенный по обоим берегам реки Иртыш. Непосредственно город Семей без подчинённых ему сельских округов занимает территорию площадью 210 км².

Этимология

Название Семипалатной крепости, а затем и города Семипалатинска происходит от семи буддийских калмыцких храмов, существовавших неподалёку от джунгарского поселения Доржинкит (Цорджийнкийд). Об этих храмах русские исследователи знали ещё в 1616 году. В 1660—1670 годах эти сооружения подвергались разрушению в ходе частых казахско-джунгарских войн, поэтому в 1734 году Г. Ф. Миллер, собиравший о них предания, обнаружил эти палаты в полуразрушенном состоянии:

Так называемые «Семь-Палат» лежат на восточном берегу Иртыша... Калмыки называют их Дархан-Зорджин-Кит, говоря, что здания эти построил некий жрец Дархан-Зорджи, который и пребывал в них. Когда это было, они не знают. В Тюмени... я нашел в архиве грамоту царя Михаила Федоровича от 25 октября 7125 (1616) года, в которой эти здания упомянуты под именем «каменных мечетей». К этому времени они, может быть, и относятся. Судя по материалу, из которого они сделаны, они едва ли могут быть древнее. Я не придавал бы им даже такой древности, если бы в пользу её не говорила упомянутая грамота…

В конце XVIII века П. Палласу, посетившему Семипалатинск, удалось сделать зарисовки развалин этих палат. Однако в подробном описании Семипалатинской крепости, относящемся к 1816 году, они уже не упоминались.

Путешественник и спутник академика Фалька подлекарь Барданес посетил Семипалатинск в августе 1771 года. Он так описывает состояние построек:

Развалины семи каменных Татарских или Монгольских домов, называемых Семипалат и давших крепости оное название, стоят в 2 верстах выше крепости, на горном берегу против меновнаго двора. Один из сих домов четырехугольный, шириною в 6 сажень, стены вышиною в 10, а толщиною в 5 футов, в нем одна дверь и два окна. Одна стена много обвалилась, прочия же все целы и выстроены из твердого серого кирпича с крепким мертелем. Другое строение походит на первое и шириною в 4 сажени. Третье в 8 саженях от второго, длинною в 7 а шириною в 4 сажени. Стены построены из черного плитника, вышиною в 1,5 сажени, а толщиною в 3 фута. От четвертого строения стоит только кирпичная стена с дверью и окном. От пятого виден только фундамент, доказывающий, что строение было длиною в 5½, а шириною в 2½ сажени с 3 отделениями; также и от шестого остался только фундамент, длинною в 15, а шириною в 34 сажени; все находятся поблизости. Седьмое строение стоит от прочих в 242 сажени, или полверсты. Оно гораздо новее, длиною и шириною в 3 сажени, а вышиною в 7 футов; стены выведены из новых и не крепких кирпичей, кровля дощатая и сгнившая и обвалившаяся. За несколько лет они были в лучшем состоянии, но после того Козаки брали из них кирпич для изращатных печей. На них находились Тангутские надписи, которые также изгладились. Историю сих развалин предоставляю я испытателям древности.

История

Основание и развитие города

Семипалатная крепость была основана царским воеводой Василием Чередовым и его отрядом в 1718 году на 18 км ниже по Иртышу от современного положения города в связи с Указом Петра I о защите восточных земель и строительстве Прииртышских укреплений. Крепость была укреплена и приведена в полное вооружение уже осенью 1718 года под наблюдением полковника Ступина. В настоящее время место расположения Семипалатной крепости называется «Старая Крепость» и является местом отдыха горожан.

Крепость, которая была основана как пограничная и военно-опорная база, по мере роста становилась важным торговым пунктом между Россией и Казахстаном, а в дальнейшем между Россией, Средней Азией и Западным Китаем. Для торговли в неё приезжали джунгарские калмыки, кокандцы, бухарцы, ташкентцы. Поэтому с 1728 года для контроля над торговыми операциями была учреждена таможенная служба, которая находилась в подчинении Сибирского приказа, располагавшегося в Москве под управлением Государственной Коммерц-Коллегии.

В 1776 году для развития Семипалатинской крепости генерал-губернатор Западной Сибири направил сюда инженера-капитана И. Г. Андреева, который перестроил крепость, соорудил мосты, сделал планы и карты военных укреплений. В 1782 г. Семипалатинск стал уездным городом Колыванского наместничества, были учреждены городские дума и суд. В 1797 г. Семипалатинск был причислен к Тобольской губернии. 1 октября 1854 года Семипалатинск стал областным центром вновь организованной Семипалатинской области, население которой в 1858 году составило 261 487 человек. В 1863 году в Семипалатинске функционировали одно уездное училище с женской школой при нём, 2 церковно-приходских училища, 14 казачьих и 9 частных татарских школ. Женская школа в 1864 году была преобразована в училище второго разряда. Инфраструктура в городе также постоянно развивалась: в 1873 году город был оснащён телеграфом, в 1906 году — водным сообщением благодаря открытию на Иртыше судоходства, в 1910 году — телефонной связью и первым в Казахстане водопроводом.

В XIX веке Семипалатинск был местом политической ссылки. В 1854-1859 годах в городе проживал сосланный русский писатель Ф. М. Достоевский, который написал в Семипалатинске ряд своих произведений, в том числе «Записки из Мертвого дома», «Дядюшкин сон», «Село Степанчиково и его обитатели». Во время ссылки он встретился с П. П. Семёновым-Тянь-Шанским, Ч. Валихановым и Г. Н. Потаниным. В городе также отбывали ссылку студент Михаэлис, Евгений Петрович (каз. Евгений Петрович Михаэлис), народовольцы Н. Долгополов, П. Лобановский, С. Гросс, А. Леонтьев, Н. Коншин и другие. В это же время в городе учился и жил казахский поэт Абай Кунанбаев, на которого оказало большое влияние общение с Михаэлисом, Долгополовым и Гроссом.

Благодаря инициативе ссыльного Михаэлиса в 1878 году в городе был образован Областной статистический комитет, первым секретарём которого был назначен сам Михаэлис, а в 1883 году по его же инициативе основан подотдел Западно-Сибирского отдела Императорского Русского географического общества — Семипалатинский филиал Географического общества. В числе активных деятелей этого филиала были А. Н. Белослюдов и В. Н. Белослюдов, первый из которых собирал казахский фольклор, а второй — будучи художником-этнографом, создал многочисленные рисунки.

На рубеже XIX и XX веков среди заведений образования в городе работали мужская и женская классические гимназии; с 23 сентября 1903 года учительская семинария, в которой, среди прочих, обучались Мухтар Ауэзов и Каныш Сатпаев. Историю Семипалатинска и его окрестностей исследовал известный историк и географ Н. А. Абрамов. В экономическом плане в конце XIX — начале XX веков в области создавалась промышленность, в основном ориентированная для первичной обработки сырья на вывоз — здесь заготовлялись шерсть и кожи для крупных российских фирм и суконных фабрик военного ведомства.

Советский период

Весной 1917 г. алаш-ордынцы пытались переименовать Семипалатинск в Алаш-кала. После Октябрьской революции 1917 года советская власть в городе была установлена 16 февраля 1918 года. В 1918—1919 годах Семипалатинск находился под управлением белых правительств.

В 1920—1928 годах город являлся центром губернии, в 1928—1932 годах — центром округа, с 1932 года, когда было произведено разделение Казахстана на области, город стал центром Восточно-Казахстанской области, а с 1939 года — Семипалатинской области.

В 1930-х годах в городе были построены крупные предприятия и элементы инфраструктуры: в 1930 году через город была проведена Туркестано-Сибирская железная дорога, в рамках 1-й пятилетки был построен один из крупнейших в СССР мясоконсервных комбинатов, также были сооружены мельничный комбинат, новый кожевенный завод, овчинный завод со специальной лабораторией, судоремонтный завод.

Во время Великой Отечественной войны на территории области с 1941 года формировались 238-я и 8-я стрелковые дивизии. 3 мая 1942 года 238-я дивизия была награждена орденом Боевого Красного Знамени, 24 мая 1942 года была преобразована в 30-ю гвардейскую, а 3 ноября 1944 года ей было присвоено почетное наименование «Рижской». 8-я дивизия начала боевые действия под Воронежем, участвовала в Курской битве. 5 марта 1944 года ей присвоено почетное наименование «Ямпольской». За годы войны званиями Героя Советского Союза были удостоены 56 семипалатинцев, среди которых М. Абеулов, В. В. Буторин, З. Белибаев, В. А. Засядко, М. К. Меркулов, Н. Н. Силин и другие. 13 человек, в числе которых Ф. Адильбаев, М. Аубакиров, П. П. Борков, Н. Ф. Кужелев, Ф. Е. Маслин, В. Н. Кондратьев, В. А. Осипов, С. Рубаев, Б. Хайдаров и другие, стали кавалерами ордена Славы трех степеней.

29 августа 1949 года на Семипалатинском ядерном полигоне было проведено первое в СССР испытание ядерного оружия — бомбы мощностью в 22 килотонны. Постановлением Совета Министров № 2939—955 от 21 августа 1947 года строительство, уже начатое ГУЛАГом, передали военному ведомству, а полигон получил новое название — «Учебный полигон № 2 Министерства Вооруженных Сил СССР (войсковая часть 52605)». Первым начальником «Учебного полигона № 2» был участник Великой Отечественной войны, фронтовой артиллерист генерал-лейтенант артиллерии П. М. Рожанович, научным руководителем — заместитель директора Института химической физики Академии наук СССР М. А. Садовский. В 1949—1989 годах на Семипалатинском ядерном полигоне было произведено не менее 456 ядерных испытаний, в которых было взорвано не менее 616 ядерных и термоядерных устройств, в том числе не менее 30 наземных ядерных взрывов и не менее 86 воздушных.

Семипалатинск в Советский период играл огромную роль в развитии оборонной промышленности. Большинство предприятий, фабрик и заводов города работали на Министерство Обороны СССР. В частности, семипалатинский мясокомбинат выпускал мясоконсервную продукцию, известную не только в СССР, но и во всех соцстранах, где был расположен советский специализированный контингент.

Период независимости Казахстана

В 1991 году под давлением народного движения «Невада — Семипалатинск», ведомого известным казахским поэтом и общественным деятелем Олжасом Сулейменовым, был закрыт Семипалатинский ядерный полигон, после чего был установлен мораторий на любые ядерные испытания в мире.

В 1997 году году произошло объединение Семипалатинской и Восточно-Казахстанской областей в Восточно-Казахстанскую область, центром которой стал город Усть-Каменогорск, а Семипалатинск потерял статус областного центра, став городом областного значения.

19 июня 2007 года депутаты городского маслихата проголосовали за переименование города. Причиной переименования, по заявлению председателя сессии Куата Мирашева, была прочная ассоциация у инвесторов и народа имени города с Семипалатинским ядерным полигоном, хоть и расположенным в 130 км от Семипалатинска. 21 июня 2007 года Указом Президента Республики Казахстан город Семипалатинск был переименован в город Семей, в честь близлежащего хребта Семей-Тау.

География

Физико-географическое положение

Город Семей находится в западной части Восточно-Казахстанской области и является вторым по величине городом области. Расположен по обоим берегам протекающей через город реки Иртыш. Левобережье города называют Жана-Семей (в переводе с казах. — «Новый Семипалатинск»). Площадь города вместе с сельскими округами составляет 27 490 км², из которых непосредственно город занимает 210 км². Расстояние до областного центра Усть-Каменогорска составляет 200 км, в 40 км к западу от гор.

Административное деление

Городской администрации подчиняются 14 пригородных сельских округов с общей площадью территорий 27490 км².

Климат

Климат региона — резко-континентальный, что связано с наибольшим удалением на материке от океанов и обуславливает большие амплитуды в годовом и суточном ходе температуры. Территория района Семея открыта для арктического бассейна, однако изолирована горными системами Азии от влияния Индийского океана..

Средняя годовая температура составляет 4,3 °C. Имеются большие колебания температуры в суточном ходе. Зимой температура может достигать −48,6 °C, а летом 42,5 °C. Средняя годовая скорость ветра составляет 2,3 м/с, средняя годовая влажность воздуха — 66 %.

Климат Семея
Показатель	Янв.	Фев.	Март	Апр.	Май	Июнь	Июль	Авг.	Сен.	Окт.	Нояб.	Дек.	Год
Абсолютный максимум, °C	5,3	6,8	24,4	33,0	37,6	39,5	42,1	42,5	38,2	29,5	19,5	7,6	42,5
Средний максимум, °C	−9,4	−7,6	−0,3	13,4	22,1	27,1	28,6	27,0	20,6	12,0	0,6	−6,7	10,6
Средняя температура, °C	−14,2	−13,3	−5,8	6,6	14,8	20,1	21,7	19,5	12,7	5,2	−4,3	−11,1	4,3
Средний минимум, °C	−19,2	−18,8	−10,9	0,3	7,2	12,6	14,9	12,0	5,3	−0,3	−8,5	−15,7	−1,8
Абсолютный минимум, °C	−46,8	−45,3	−39,1	−26,1	−9,9	−1	4,3	−0,7	−8,2	−20,8	−48,6	−45,8	−48,6
Норма осадков, мм	15	15	16	16	28	29	50	22	15	21	26	22	275
Источник: [pogoda.ru.net/climate/36177.htm Погода и климат]

Экология

Согласно классификации территорий, подвергшихся воздействию радиоактивных осадков при проведении ядерных испытаний на Семипалатинском испытательном ядерном полигоне, Семипалатинск относится к зоне повышенного радиационного риска (доза воздействия на население от 7 до 35 бэр за весь период испытания). Территории, окружающие Семипалатинск, были отнесены к категории максимального риска.

Население

Численность и состав

Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, изданный в 1909 году, сообщает следующие сведения о Семипалатинске и Семипалатинском уезде начала XX века:

… 31965 жителей (магометан 41 %, православных 58 %); паровые мельницы; 3 больницы, 2 библиотеки, областной музей; 18 учебных заведения с 1954 учащимися; телефон. Городские расходы 98 тыс. руб.; … Уезд; в восточной ч. области; степь частью черноземная, частью глинисто-солонцеватая; 64479 кв. в.; 157 тыс. жителей; киргизов (78 %), оседлого населения киргизского (казахи) и русского 30 %; земледелие, скотоводство, пчеловодство, рыболовство.

Население Семипалатинска динамично росло с момента основания вплоть до распада СССР, согласно переписи населения 1989 года в городе проживало более 317 тыс. человек. Однако в первое десятилетие независимости Казахстана численность населения стала падать частично из-за оттока русскоязычного населения, а затем из-за потери статуса областного центра, и в 1999 году в городе проживали 269,6 тыс. человек. Согласно данным на начало 2010 года, население города по сравнению с 2009 годом несколько уменьшилось и составляет около 290 000 человек.

Численность населения Семея
1881	1897	1910	1926	1939	1959	1970	1979	1989
17 820	↗26 353	↗34 400	↗56 100	↗109 700	↗149 800	↗235 735	↗282 574	↗334 402
1991	1999	2004	2005	2006	2007	2008	2009	2010
↗344 700	↘269 574	↘268 998	↗273 781	↗277 261	↗279 910	↗282 110	↗299 264	↗301 471
2011	2012	2013	2014	2015
↗303 348	↗305 795	↗309 772	↗312 056	↗313 726

Национальный состав городского округа (акимата) на 1 января 2010 года:

• казахи — 200 386 чел. (63,23 %)
• русские — 94 868 чел. (29,93 %)
• татары — 11 645 чел. (3,67 %)
• немцы — 3 136 чел. (0,99 %)
• украинцы — 2 425 чел. (0,77 %)
• белорусы — 675 чел. (0,21 %)
• уйгуры — 467 чел. (0,15 %)
• корейцы — 392 чел. (0,12 %)
• узбеки — 358 чел. (0,11 %)
• другие — 2 587 чел. (0,82 %)
• Всего — 316 939 чел. (100,00 %)

Религия

До 1917 года в Семипалатинске функционировало 12 мечетей, из которых сохранились только четыре. Ещё четыре мечети были возведены после обретения Казахстаном независимости.

• Двух-минаретная соборная мечеть была построена в 1858—1861 годах на деньги купцов Сулейменова, Рафикова и Абдешева. Авторами проекта мечети выступили архитектор Болотов и инженер — подпоручик Макашев. Два минарета расположены на углах основного зала в портальной части. В минареты из зала ведут двери, через которые можно подняться на верхние площадки минаретов по спиралевидным лестницам. Оба минарета также завершаются золоченными полумесяцами. Имеется портальное помещение с тремя дверями на высоком крыльце, которое завершено луковичным куполом без барабана. Двери и углы портала фланируются полуколоннами с капителями. Оконные проёмы над дверьми повторяют по рисунку малый купол. Всего здание мечети содержит 14 окон в форме прямоугольника в сочетании с кругом.
• Одноминаретная каменная мечеть, расположенная на пересечении улиц Демьяна Бедного и академика Павлова, была построена в первой половине XIX века стамбульским архитектором Габдуллой-эффенди. Архитектура мечети характеризуется двухъярусным минаретом круглой формы, завершённым высоким конусообразным покрытием с золочённым полумесяцем. Мечеть состоит из равного по площади здания подвального помещения, которое разделено на четыре равных отсека, каждый из которых имеет две двери. Под подвальной частью расположен тамбур, вход в который сделан из ближнего подвального отсека. Основной зал представляет собой трехмерное помещение с нишей мирхабом — трёхгранным выступом в алтарной части, который ориентирован на Мекку. На высоком крыльце имеется портальное помещение с резной дверью. Здание мечети содержит 16 окон прямоугольной формы, увенчанных кругом и обработанных с внешней стороны по окружности ложными камнями. Мечеть окружена кованной изгородью.

Православное христианство широко распространено в Семее, в городе функционируют Воскресенский собор, женский монастырь с церковью Петра и Павла, часовня Николая Святителя и др.

• Воскресенский собор был построен как Воскресенская казачья церковь в 1857-1860 годах в основном на народные средства по инициативе отставного казачьего урядника Митрофанова-Казакова. В настоящее время он является единственным православным храмом из большого числа существовавших до 1920—1930-х годов. В начале 1930-х годов после разрушения самого большого храма Семипалатинска — Знаменского собора в Воскресенский собор были переданы иконы и иконостас. В 1998 году под купол собора вновь установили колокола.
• Женский монастырь расположен в левобережной части города в двухэтажном кирпичном здании 1899 года постройки с высоким цокольным этажом. Здание является памятником гражданской архитектуры XIX века. До 1917 года в нём была расположена церковь Петра и Павла и духовная миссия для новокрещённых киргизов (казахов), где крестили казахских детей-сирот, которые в дальнейшем жили и работали там. В советский период здание передали топографическому техникуму. В настоящее время в нём вновь находится церковь Петра и Павла и женский монастырь.

Экономика

Потеряв статус областного центра, город пережил сложный период экономического спада.

Промышленность

Объём продукции обрабатывающей промышленности за 2011 год составил 83,9 млрд тенге.

Наиболее крупными промышленными предприятиями города являются: цементный завод, мясоконсервный комбинат, кож-мех-комбинат, завод стройматериалов, машиностроительный, метизный и танкоремонтный заводы. Машиностроительная промышленность города представлена компаниями АО «Семипалатинский машиностроительный завод», ТОО «Семипалатинский автобусный завод», ТОО «Металист».

Предприятия города обеспечивают сырьём всю местную строительную промышленность. АО «Цемент», АО «Силикат», АО «Тасоба», комбинаты сборного железобетона производят цемент, шифер, кирпич, железобетонные изделия. В городе также налаживается производство облицовочных плит из габбро, мрамора, гранита и др.

В городе традиционно развита лёгкая промышленность. Семипалатинский кожевенно-меховой комбинат является одним из лидирующих производителей шубно-меховых изделий и кожевенных полуфабрикатов в Казахстане. На основе объединения «Большевичка» было создано ТОО «Семспецснаб», которое осуществляет пошив форменной одежды военнослужащих Министерства обороны Казахстана, внутренних и пограничных войск, других силовых структур страны, а также пошив национальной одежды, халатов и др.

Пищевая промышленность в Семее представлена мясокомбинатом, мукомольно-комбикормовым комбинатом, молочными производствами, предприятиями по выпуску вино-водочной продукции, пива и безалкогольных напитков. АО «Восточно-Казахстанский мукомольно-комбикормовый комбинат» является одним из крупнейших в стране предприятий, в его состав входят мукомольный завод мощностью переработки зерна 505 т в сутки и комбикормовый завод мощностью 1100 т в сутки.

ТОО «Каражыра ЛТД» зарегистрировано в Семее и владеет правами на добычу энергетического угля на одноимённом месторождении, расположенном на территории Семипалатинского испытательного ядерного полигона.

Сельское хозяйство

В 2009 году на территории, управляемой администрацией города, было посеяно 747,3 га зерновых культур, 107,2 га бахчевых, 3013 га картофеля, 1 294 га овощей и 267 га кормовых культур. По состоянию на 1 июля 2009 года насчитывалось 51,6 тыс. голов крупного рогатого скота, 266,9 тыс. овец и коз, 4,3 тыс. свиней, 18,6 тыс. лошадей и 934,7 тыс. голов птицы. За первые шесть месяцев 2009 года произведено 7 277 т мяса, 14 285 т молока, 50,8 млн штук яиц и 356 т шерсти. В соответствии с областной программой создания мясо-молочного пояса вокруг города предусмотрена поставка мясо-молочной продукции из близлежащих Бородулихинского, Бескарагайского, Шемонаихинского, Абайского, Жарминского и Тарбагатайского районов.

Транспорт

Семей является важным транспортным узлом Казахстана. Через город проходит ряд крупных автомобильных дорог, Туркестано-Сибирская железная дорога, в черте города находятся две железнодорожные станции — Семипалатинск и Жана-Семей. В городе функционирует аэропорт, который обслуживает внутренние рейсы и рейс в Москву. По своим техническим характеристикам взлетно-посадочная полоса имеет возможность принимать любой тип воздушного судна . Через реку Иртыш перекинуты три моста: один железнодорожный, построенный в начале XX века, два автомобильных моста, а также понтонная переправа. «Старый» автомобильный мост располагается в восточной части города. В середине 1990-х годов он исчерпал свой ресурс, в связи с чем возникла острая необходимость строительства нового моста через Иртыш. Для этого была создана понтонная переправа через Полковничий остров (бывший остров Кирова) и в 1998—2001 годах велось строительство подвесного моста, которое финансировалось в соответствии с договором о займе, подписанным между Казахстаном и ОЕСФ правительства Японии. Участие в сооружении объекта принимали японская фирма «Исикавадзима-Харима Хеви Индастриз Компани» и турецкая «Аларко Алсим» с участием казахстанских строителей. Длина главного пролёта моста составляет 750 м, общая длина 1086 м, ширина — 35 м. По мосту пролегают две трехполосные проезжие дороги, каждая полоса шириной 3,75 метров. По окончании строительства нового моста, автомобильных дорог и авторазвязок была снята проблема с перегруженностью дорог города. Город связан автобусными сообщениями с районами Восточно-Казахстанской области, а также с другими регионами страны: Павлодарской, Алматинской, Акмолинской областями, городами Алма-Ата и Астана. Регулярные автобусные рейсы выполняются в города России: Рубцовск, Барнаул, Новосибирск, Томск.

Городской транспорт представлен автобусами и маршрутными такси, всего имеется более 60 автобусных и микроавтобусных маршрутов. Основными внутригородскими магистралями являются проспекты Ауэзова и Шакарима.

Семипалатинск на момент распада СССР был крупнейшим городом страны, не имеющим городского электротранспорта. Планы строительства троллейбуса существовали, но не были реализованы до конца. Троллейбусный парк строился, но его забросили. В городе действовала заводская узкоколейная железная дорога — одна из немногих в Казахстане.

Образование и наука

Городскому отделу образования подчинены 73 школы, из которых 68 — общеобразовательные, 1 — основная, 3 — начальные, 1 — школа-сад. На казахском языке обучение ведётся в 26 школах, на русском — в 13, на двух языках — в 33. Непосредственно в черте города расположено 56 школ, остальные 27 — в сельской местности.

Средне-профессиональное образование в городе представлено 29 колледжами, среди которых наиболее известными являются: педагогический колледж им. М. О. Ауезова, Музыкальный колледж им. Мукана Толеубаева, бизнес-колледж, медицинский колледж им. Калматаева, медицинский колледж «Авиценна», колледж радиотехники и связи, колледж строительства, колледж транспорта, колледж геодезии и картографии, финансово-экономический колледж, геологоразведочный колледж, пушно-меховой колледж, колледж «Кайнар», колледж «Семей» и другие.

Высшее образование в городе представлено пятью высшими учебными заведениями, из которых два (Государственный университет имени Шакарима города Семей, Государственный медицинский университет города Семей) являются государственными и два (Казахстанский инновационный университет, Казахский гуманитарно-юридический инновационный университет) — частными.

Здравоохранение

В Семее одними из первых в Казахстане была внедрена практика семейно-врачебных амбулаторий — в настоящее время в городе работают 16 государственных и 18 частных амбулаторий, оказывающих необходимую медицинскую помощь по месту жительства.

Стационарная медицинская помощь жителям и гостям города оказывается в клиниках: Медицинском центре Государственной медицинской академии г. Семей (бывшая Областная клиническая больница), Больнице скорой медицинской помощи, Семейском филиале АО «Железнодорожные госпитали медицины катастроф» (бывшая Железнодорожная больница) и других заведениях. Также есть узкоспециализированные центры: кожно-венерологический диспансер, онкологический диспансер, туберкулезный диспансер, наркологический диспансер и центр психического здоровья. Важным поставщиком реабилитационных услуг является городской протезно-ортопедический центр, где функционирует цех по изготовлению протезов и ортезов.

В городе также работают более 10 стоматологических клиник, более 300 аптек и более 850 аптечных отделов, единственный в стране научно-исследовательский институт радиационной медицины и экологии, Больница сестринского ухода Красного Полумесяца и Красного Креста. Ряд ведущих больниц города ведёт с 1995 года сотрудничество с Американским Международным Союзом здравоохранения, с которым был подписан меморандум о партнерских взаимоотношениях.

Культура

Музеи и галереи

• Литературно-мемориальный дом-музей Абая включает 7 залов, которые расположены в здании XIX века, 10 залов в здании новой постройки в восточном стиле, здание медресе Ахмета-Ризы и минаретную часть мечети. Музей получил все эти здания в 1995 году в честь 150-летия Абая.
• Литературно-мемориальный дом-музей Достоевского был открыт к 150-летию со дня рождения Ф. М. Достоевского в доме, где он жил в 1857-1859 годах. К дому была сделана современная пристройка в форме полураскрытой книги по проекту архитектора В. Ф. Власова. У входа установлен памятник Ч. Ч. Валиханову и Ф. М. Достоевскому скульптора Д. Г. Элбакидзе.
• Историко-краеведческий музей расположен в бывшем доме генерал-губернатора, построенном в 1856 году по приказу губернатора Проценко. Музей размещается в здании с 1977 года, в нём собраны экспонаты, связанные с историей, культурой Семипалатинска.
• Восточно-Казахстанский областной музей изобразительных искусств имени семьи Невзоровых был основан в 1985 году и является одним из крупнейших в Казахстане собранием художественных ценностей. Несмотря на относительно небольшой размер коллекции, она представляет интерес как для любителей искусства, так и для специалистов. В музее представлены русское искусство периода с конца XVIII до начала XX века, изобразительное искусство Казахстана, небольшой отдел западноевропейской живописи и графики конца XVI — начала XX века, искусство стран СНГ XX — XXI века. Большой вклад в развитие музея внесла семья Невзоровых, в 1988 году Юлий Владимирович Невзоров, его супруга Антонина Михайловна и их дочь Юлия Юльевна передали в дар музею более 500 произведений искусства, в связи с чем в 1991 году музею было присвоено имя семьи Невзоровых. Музей расположен в доме купца Степанова, построенного во второй половине XIX века.

Библиотеки

В Семее функционируют Восточно-Казахстанская областная универсальная библиотека имени Абая, Центральная библиотечная система (включающая 4 массовые библиотеки, специальную библиотеку для слабовидящих), библиотеки вузов и колледжей, научно-техническая библиотека (филиал республиканской научно-технической библиотеки).

• Восточно-Казахстанская областная универсальная библиотека имени Абая, основанная в 1883 году, является старейшей библиотекой в Казахстане. В 1902 году в ней была организована бесплатная читальня, которой было присвоено имя Н. В. Гоголя в связи с 50-летием со дня его смерти. В первый год библиотека содержала 274 экземпляра книг, обслуживала 130 читателей. В декабре 1992 года она была переименована в библиотеку имени Абая. В настоящее время в фонде библиотеки свыше 343 тыс. экземпляров книг, она ежегодно обслуживает более 17039 читателей.

Театры

Первая театральная труппа «Ес-аймак», состоявшая из 15 человек, была организована в городе в октябре 1920 года. Среди её первых участников были Иса Байзаков, Амре Кашаубаев, Жумат Шанин, Жусупбек Елюбеков. В 1921 году в городе был поставлен спектакль «Енлик — Кебек» по пьесе М. О. Ауэзова.

Наиболее значимыми театрами города являются Казахский музыкально-драматический театр имени Абая и Восточно-Казахстанский областной театр драмы имени Ф. М. Достоевского.

• Казахский музыкально-драматический театр имени Абая был основан на базе драматической труппы «Ес-аймак». Организаторами театра выступили М. О. Ауэзов и К. И. Сатпаев, первым режиссёром — Г. Торебаев. Он открылся 10 мая 1934 года спектаклем «Месть» И. Джансугурова. Большую роль в становлении театра сыграли Ж. Т. Шанин, О. Беков, К. Джандарбеков, композитор Л. А. Хамиди и другие. Среди первых поставленных спектаклей — «Енлик — Кебек», «Айман — Шолпан», «Карагоз», «Под тенями прошлого», «Абай» М. О. Ауэзова, «Фронт» Б. Ж. Майлина, «Козы Корпеш – Баян сулу» и «Кыз Жибек» Г. М. Мусрепова. В 1984 году театр был награждён грамотой Верховного Совета Казахской ССР.
• Русский театр драмы имени Ф. М. Достоевского был организован 16 ноября 1934 года и открыт как Рабочий молодёжный театр 25 февраля 1935 года. Имя Ф. М. Достоевского театру было присвоено в 1975 году, в 1977 году — областной театр драмы. В 1930-х годах театр ставил пьесы «Далёкое» А. Н. Афиногенова, «Слава» В. М. Гусева, «Доходное место» А. Н. Островского, «Эмилия Галотти» Э. Лессинга. В то время творческий путь в театре начинали И. И. Загвоздкина, Е. Е. Орёл, Н. П. Батурин и другие. В годы Великой Отечественной войны многие актёры ушли на фронт, оставшаяся труппа выступала со спектаклями «Парень из нашего села» и «История одной любви» по К. М. Симонову. В дальнейшем в репертуар театра вошли спектакли «Живи и помни» В. Г. Распутина, «Тревога» А. Л. Петрашкевича, «Чайка» А. П. Чехова, «Ромео и Джульетта» У. Шекспира и многие другие.

Кинотеатры

В 1980-е годы в городе функционировали семь стационарных кинотеатров, а также 116 киноустановок в клубных учреждениях, учебных заведениях, на предприятиях.

В настоящее время количество кинотеатров сократилось: в городе действуют три стационарных кинотеатра — «Алем» (каз. Әлем), «Dastan Cinema» и «Енлик — Кебек» (каз. Еңлік — Кебек), крупнейшим из которых является «Енлик — Кебек».

Достопримечательности

Архитектура

Семей — старый город с богатой историей. В городе расположено множество объектов, которые относятся к памятникам архитектуры и истории республиканского и местного значения, а также множество памятников, посвящённым личностям, связанных с городом. Среди них:

• Одноминаретная мечеть — памятник архитектуры первой половины XIX века.
• Двухминаретная мечеть — образец культовой мусульманской архитектуры XIX века.
• Ямышевские ворота — единственные оставшиеся (западные) из трёх ворот Семипалатной крепости. Строились в 1773 году под руководством инженера-капитана Андреева И. Г.
• Здание Музея изобразительных искусств имени семьи Невзоровых — памятник архитектуры второй половины XIX века, бывший дом купца Степанова.
• Здание бывшей мужской гимназии (сейчас корпус Казахского Гуманитарно-юридического инновационного Университета) — памятник истории и архитектуры, построено в 1872 году, в 1894—1919 году в нём размещалась мужская гимназия, в 1919—1934 годах — штаб 11-го сибирского округа белогвардейцев, военно-революционный штаб Советов. С 1934 года здание служит корпусом для различных высших учебных заведений.
• Мечеть Тыныбая Каукенова — памятник истории и архитектуры первой половины XIX века.
• Здание Китайского консульства — памятник архитектуры 1903 года постройки. В 1920—1963 годах в нём располагались китайская миссия, затем китайское консульство.
• Здание Насосной станции — памятник архитектуры 1910 года постройки, первый в Казахстане водопровод, построенный на средства купца Плещеева.
• Бывший дом губернатора (сейчас историко-краеведческий музей) — памятник истории и архитектуры второй половины XIX века.
• Православный Воскресенский собор — памятник истории и архитектуры 1856 года постройки.
• Литературно-мемориальный музей Ф. М. Достоевского — памятник истории. Рядом с мемориальным домом установлен бронзовый памятник «Ч. Валиханов и Ф. М. Достоевский» скульптора Элкабидзе Д. Т.
• Дом Аниара Молдыбаева — родственника Абая. На доме установлены мемориальные доски на русском и казахском языках: «В этом доме ежегодно останавливался и проживал поэт и просветитель казахского народа Абай Кунанбаев в период 1878—1904 годы.»
• Храм Святых Петра и Павла — памятник архитектуры конца XIX века.
• Подвесной мост через реку Иртыш.
• Здание Республиканского литературно-мемориального музея Абая — старинный особняк, принадлежавший купцу Роману Борисову.
• Семипалатинская мечеть

Памятники и мемориалы

• Мемориал героев Гражданской войны и революции был открыт 2 ноября 1977 года. Скульптор А. В. Тихомиров и другие, архитектор М. Михайлов. Мемориал состоит из трёх частей: нумерованные вагоны, женщины с детьми (высота 4,5 м) и музыканты (высота 4 м). Из дверей открытых вагонов видны силуэты измученных людей, на вагоне надписи «Навеки в памяти», «Борцы за мировую революцию, вас не забудут потомки». С 1982 года является памятником истории и культуры республиканского значения.
• Монумент «Сильнее Смерти» открыт 29 августа 2001 года на Полковничьем острове в память жертв Семипалатинского ядерного полигона. Автор проекта памятника — Шота Валиханов.
• Мемориал Победы — был открыт 9 мая 1985 года к 40-летию победы над фашистской Германией.
• Памятник Воинам-афганцам открыт 4 декабря 2002 года. Изготовлен из чёрного габбро. Скульптор — Муратбек Жанболатов.
• Монумент в честь 250-летия г. Семипалатинска — был сооружен в 1972 году. Автор — ленинградский архитектор Томич.

Главы города

Акимы

• Айнабеков, Мейрамхат Карибекович (март 2007 — январь 2011)
• Каримов, Айбек Муталапханович (январь 2011 — 16 июн. 2015)
• Салимов, Ермак Бидахметович (с 16 июн. 2015)

Семей в филателии

В Советском Союзе не были выпущены специальные почтовые марки, посвященные этому городу, хотя ряд персоналий, связанных с Семипалатинском, были удостоены такой чести.

В то же время Министерство связи СССР выпустило 17 художественных маркированных конвертов, на которых были запечатлены достопримечательности города и отмечен один из его юбилеев:

• 1967 (№ 5275) — Семипалатинск. Телевизионный центр.
• 1967 (№ 5346) — Семипалатинск. Гостиница «Семей».
• 1968 (№ 5621) — 250 лет Семипалатинску.
• 1971 (№ 7846) — Семипалатинск. Дом-музей Достоевского.
• 1978 (№ 13034) — Семипалатинск. Дом Советов.
• 1978 (№ 13035) — Семипалатинск. Улица имени Ленина.
• 1979 (№ 13461) — Семипалатинск. Драмтеатр.
• 1979 (№ 13840, авиа) — Семипалатинск. Кинотеатр «Октябрь».
• 1980 (№ 14570, авиа) — Семипалатинск. Улица имени Ленина.
• 1982 (№ 15474, авиа) — Семипалатинск. Кинотеатр «Октябрь».
• 1985 (№ 429) — Семипалатинск. Кинотеатр «Октябрь».
• 1985 (№ 596) — Семипалатинск. Дом политического просвещения.
• 1986 (№ 406) — Семипалатинск. Железнодорожный вокзал (художник Н. Ветцо).
• 1986 (№ 407) — Семипалатинск. Железнодорожный вокзал (художник В. Шатихин).
• 1987 (№ 487) — Семипалатинск. Кинотеатр «Октябрь».
• 1989 (№ 380) — Семипалатинск. Памятник павшим в гражданской войне.
• 1989 (№ 494) — Семипалатинск. Двухминаретная мечеть.

Семей впервые появился на почтовых марках уже во времена независимого Казахстана. В 1999 году вышел художественный почтовый блок «Ради жизни на Земле», автором которого был художник Д. Мухамеджанов. Блок был отпечатан в типографии «Бундесдрукерай» в Берлине тиражом 300 000 шт. Одна из трёх марок блока (№ 269) была приурочена к 10-й годовщине с момента прекращения ядерных испытаний на Семипалатинском ядерном полигоне. Номинал марки — 15 тенге.

Спорт

В 1913—1914 годах в Семипалатинске появились первые казахстанские футбольные команды: ССК, «Олимп», «Ласточка», «Орлята», «Ярыш». В составе ФК «Ярыш» выступал будущий литератор, этнограф и поэт Мухтар Омарханович Ауэзов (1897—1961). 20 — 21 сентября 2013 года в городе было отпраздновано столетие футбола. В Семее была открыта улица «Қазақстан футболына 100 жыл», а на стадионе «Спартак» 21 сентября в 18.30 состоялось торжественное открытие праздника с парадом звезд футбола, театрализованным представлением и матчем команд «Динамо» (Киев) — «Динамо» (Тбилиси). Мероприятие окончилось грандиозным фейерверк-шоу.

Средства массовой информации

В городе вещают телеканалы: «ТВК-6», «Казахстан», «Первый канал Евразия», «31 канал», «КТК», «НТК», «Хабар», «Astana TV», «7 канал». Радиостанции: «Радио 7», «Ретро FM», «Радио NS», «Русское радио Азия», «Тенгри-FM» и другие. Работают кабельные компании «Алма-ТВ» и «Семсат». Выпускаются газеты «Спектр», «Наше Дело», «Семей таңы», «Арна», «Ертіс өңірі» и другие.

Города-побратимы

Город	Год	Страна
Ипр	2012	Бельгия
Пушкин	2013	Россия

Ссылки

• [www.akimsemey.gov.kz/ Официальный веб-сайт акима города]
• [www.semey.tv/news.php Городской информационный портал города Семей — semey.tv]
• [altaynews.kz/semey/ Новости города Семей]
• [www.britannica.com/EBchecked/topic/533881/Semey Семей на Британнике]
• [viktor.semey.tv/ Кашляк Виктор Николевич. Сайт краееведа из Семея]

Отрывок, характеризующий Семей

Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.


5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.


8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.


Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.


На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.


Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.


Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.