Сементовский-Курилло, Дмитрий Константинович
Поделись знанием:
К:Википедия:Страницы на КУЛ (тип: не указан)
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.
На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою?
Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем.
«Москва, 17 го ноября.
Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки».
«Петербург, 23 го ноября.
«Я опять живу с женой. Теща моя в слезах приехала ко мне и сказала, что Элен здесь и что она умоляет меня выслушать ее, что она невинна, что она несчастна моим оставлением, и многое другое. Я знал, что ежели я только допущу себя увидать ее, то не в силах буду более отказать ей в ее желании. В сомнении своем я не знал, к чьей помощи и совету прибегнуть. Ежели бы благодетель был здесь, он бы сказал мне. Я удалился к себе, перечел письма Иосифа Алексеевича, вспомнил свои беседы с ним, и из всего вывел то, что я не должен отказывать просящему и должен подать руку помощи всякому, тем более человеку столь связанному со мною, и должен нести крест свой. Но ежели я для добродетели простил ее, то пускай и будет мое соединение с нею иметь одну духовную цель. Так я решил и так написал Иосифу Алексеевичу. Я сказал жене, что прошу ее забыть всё старое, прошу простить мне то, в чем я мог быть виноват перед нею, а что мне прощать ей нечего. Мне радостно было сказать ей это. Пусть она не знает, как тяжело мне было вновь увидать ее. Устроился в большом доме в верхних покоях и испытываю счастливое чувство обновления».
Как и всегда, и тогда высшее общество, соединяясь вместе при дворе и на больших балах, подразделялось на несколько кружков, имеющих каждый свой оттенок. В числе их самый обширный был кружок французский, Наполеоновского союза – графа Румянцева и Caulaincourt'a. В этом кружке одно из самых видных мест заняла Элен, как только она с мужем поселилась в Петербурге. У нее бывали господа французского посольства и большое количество людей, известных своим умом и любезностью, принадлежавших к этому направлению.
Элен была в Эрфурте во время знаменитого свидания императоров, и оттуда привезла эти связи со всеми Наполеоновскими достопримечательностями Европы. В Эрфурте она имела блестящий успех. Сам Наполеон, заметив ее в театре, сказал про нее: «C'est un superbe animal». [Это прекрасное животное.] Успех ее в качестве красивой и элегантной женщины не удивлял Пьера, потому что с годами она сделалась еще красивее, чем прежде. Но удивляло его то, что за эти два года жена его успела приобрести себе репутацию
«d'une femme charmante, aussi spirituelle, que belle». [прелестной женщины, столь же умной, сколько красивой.] Известный рrince de Ligne [князь де Линь] писал ей письма на восьми страницах. Билибин приберегал свои mots [словечки], чтобы в первый раз сказать их при графине Безуховой. Быть принятым в салоне графини Безуховой считалось дипломом ума; молодые люди прочитывали книги перед вечером Элен, чтобы было о чем говорить в ее салоне, и секретари посольства, и даже посланники, поверяли ей дипломатические тайны, так что Элен была сила в некотором роде. Пьер, который знал, что она была очень глупа, с странным чувством недоуменья и страха иногда присутствовал на ее вечерах и обедах, где говорилось о политике, поэзии и философии. На этих вечерах он испытывал чувство подобное тому, которое должен испытывать фокусник, ожидая всякий раз, что вот вот обман его откроется. Но оттого ли, что для ведения такого салона именно нужна была глупость, или потому что сами обманываемые находили удовольствие в этом обмане, обман не открывался, и репутация d'une femme charmante et spirituelle так непоколебимо утвердилась за Еленой Васильевной Безуховой, что она могла говорить самые большие пошлости и глупости, и всё таки все восхищались каждым ее словом и отыскивали в нем глубокий смысл, которого она сама и не подозревала.
Пьер был именно тем самым мужем, который нужен был для этой блестящей, светской женщины. Он был тот рассеянный чудак, муж grand seigneur [большой барин], никому не мешающий и не только не портящий общего впечатления высокого тона гостиной, но, своей противоположностью изяществу и такту жены, служащий выгодным для нее фоном. Пьер, за эти два года, вследствие своего постоянного сосредоточенного занятия невещественными интересами и искреннего презрения ко всему остальному, усвоил себе в неинтересовавшем его обществе жены тот тон равнодушия, небрежности и благосклонности ко всем, который не приобретается искусственно и который потому то и внушает невольное уважение. Он входил в гостиную своей жены как в театр, со всеми был знаком, всем был одинаково рад и ко всем был одинаково равнодушен. Иногда он вступал в разговор, интересовавший его, и тогда, без соображений о том, были ли тут или нет les messieurs de l'ambassade [служащие при посольстве], шамкая говорил свои мнения, которые иногда были совершенно не в тоне настоящей минуты. Но мнение о чудаке муже de la femme la plus distinguee de Petersbourg [самой замечательной женщины в Петербурге] уже так установилось, что никто не принимал au serux [всерьез] его выходок.
В числе многих молодых людей, ежедневно бывавших в доме Элен, Борис Друбецкой, уже весьма успевший в службе, был после возвращения Элен из Эрфурта, самым близким человеком в доме Безуховых. Элен называла его mon page [мой паж] и обращалась с ним как с ребенком. Улыбка ее в отношении его была та же, как и ко всем, но иногда Пьеру неприятно было видеть эту улыбку. Борис обращался с Пьером с особенной, достойной и грустной почтительностию. Этот оттенок почтительности тоже беспокоил Пьера. Пьер так больно страдал три года тому назад от оскорбления, нанесенного ему женой, что теперь он спасал себя от возможности подобного оскорбления во первых тем, что он не был мужем своей жены, во вторых тем, что он не позволял себе подозревать.
– Нет, теперь сделавшись bas bleu [синим чулком], она навсегда отказалась от прежних увлечений, – говорил он сам себе. – Не было примера, чтобы bas bleu имели сердечные увлечения, – повторял он сам себе неизвестно откуда извлеченное правило, которому несомненно верил. Но, странное дело, присутствие Бориса в гостиной жены (а он был почти постоянно), физически действовало на Пьера: оно связывало все его члены, уничтожало бессознательность и свободу его движений.
– Такая странная антипатия, – думал Пьер, – а прежде он мне даже очень нравился.
В глазах света Пьер был большой барин, несколько слепой и смешной муж знаменитой жены, умный чудак, ничего не делающий, но и никому не вредящий, славный и добрый малый. В душе же Пьера происходила за всё это время сложная и трудная работа внутреннего развития, открывшая ему многое и приведшая его ко многим духовным сомнениям и радостям.
Он продолжал свой дневник, и вот что он писал в нем за это время:
«24 ro ноября.
«Встал в восемь часов, читал Св. Писание, потом пошел к должности (Пьер по совету благодетеля поступил на службу в один из комитетов), возвратился к обеду, обедал один (у графини много гостей, мне неприятных), ел и пил умеренно и после обеда списывал пиесы для братьев. Ввечеру сошел к графине и рассказал смешную историю о Б., и только тогда вспомнил, что этого не должно было делать, когда все уже громко смеялись.
«Ложусь спать с счастливым и спокойным духом. Господи Великий, помоги мне ходить по стезям Твоим, 1) побеждать часть гневну – тихостью, медлением, 2) похоть – воздержанием и отвращением, 3) удаляться от суеты, но не отлучать себя от а) государственных дел службы, b) от забот семейных, с) от дружеских сношений и d) экономических занятий».
«27 го ноября.
«Встал поздно и проснувшись долго лежал на постели, предаваясь лени. Боже мой! помоги мне и укрепи меня, дабы я мог ходить по путям Твоим. Читал Св. Писание, но без надлежащего чувства. Пришел брат Урусов, беседовали о суетах мира. Рассказывал о новых предначертаниях государя. Я начал было осуждать, но вспомнил о своих правилах и слова благодетеля нашего о том, что истинный масон должен быть усердным деятелем в государстве, когда требуется его участие, и спокойным созерцателем того, к чему он не призван. Язык мой – враг мой. Посетили меня братья Г. В. и О., была приуготовительная беседа для принятия нового брата. Они возлагают на меня обязанность ритора. Чувствую себя слабым и недостойным. Потом зашла речь об объяснении семи столбов и ступеней храма. 7 наук, 7 добродетелей, 7 пороков, 7 даров Святого Духа. Брат О. был очень красноречив. Вечером совершилось принятие. Новое устройство помещения много содействовало великолепию зрелища. Принят был Борис Друбецкой. Я предлагал его, я и был ритором. Странное чувство волновало меня во всё время моего пребывания с ним в темной храмине. Я застал в себе к нему чувство ненависти, которое я тщетно стремлюсь преодолеть. И потому то я желал бы истинно спасти его от злого и ввести его на путь истины, но дурные мысли о нем не оставляли меня. Мне думалось, что его цель вступления в братство состояла только в желании сблизиться с людьми, быть в фаворе у находящихся в нашей ложе. Кроме тех оснований, что он несколько раз спрашивал, не находится ли в нашей ложе N. и S. (на что я не мог ему отвечать), кроме того, что он по моим наблюдениям не способен чувствовать уважения к нашему святому Ордену и слишком занят и доволен внешним человеком, чтобы желать улучшения духовного, я не имел оснований сомневаться в нем; но он мне казался неискренним, и всё время, когда я стоял с ним с глазу на глаз в темной храмине, мне казалось, что он презрительно улыбается на мои слова, и хотелось действительно уколоть его обнаженную грудь шпагой, которую я держал, приставленною к ней. Я не мог быть красноречив и не мог искренно сообщить своего сомнения братьям и великому мастеру. Великий Архитектон природы, помоги мне находить истинные пути, выводящие из лабиринта лжи».
После этого в дневнике было пропущено три листа, и потом было написано следующее:
«Имел поучительный и длинный разговор наедине с братом В., который советовал мне держаться брата А. Многое, хотя и недостойному, мне было открыто. Адонаи есть имя сотворившего мир. Элоим есть имя правящего всем. Третье имя, имя поизрекаемое, имеющее значение Всего . Беседы с братом В. подкрепляют, освежают и утверждают меня на пути добродетели. При нем нет места сомнению. Мне ясно различие бедного учения наук общественных с нашим святым, всё обнимающим учением. Науки человеческие всё подразделяют – чтобы понять, всё убивают – чтобы рассмотреть. В святой науке Ордена всё едино, всё познается в своей совокупности и жизни. Троица – три начала вещей – сера, меркурий и соль. Сера елейного и огненного свойства; она в соединении с солью, огненностью своей возбуждает в ней алкание, посредством которого притягивает меркурий, схватывает его, удерживает и совокупно производит отдельные тела. Меркурий есть жидкая и летучая духовная сущность – Христос, Дух Святой, Он».
«3 го декабря.
«Проснулся поздно, читал Св. Писание, но был бесчувствен. После вышел и ходил по зале. Хотел размышлять, но вместо того воображение представило одно происшествие, бывшее четыре года тому назад. Господин Долохов, после моей дуэли встретясь со мной в Москве, сказал мне, что он надеется, что я пользуюсь теперь полным душевным спокойствием, несмотря на отсутствие моей супруги. Я тогда ничего не отвечал. Теперь я припомнил все подробности этого свидания и в душе своей говорил ему самые злобные слова и колкие ответы. Опомнился и бросил эту мысль только тогда, когда увидал себя в распалении гнева; но недостаточно раскаялся в этом. После пришел Борис Друбецкой и стал рассказывать разные приключения; я же с самого его прихода сделался недоволен его посещением и сказал ему что то противное. Он возразил. Я вспыхнул и наговорил ему множество неприятного и даже грубого. Он замолчал и я спохватился только тогда, когда было уже поздно. Боже мой, я совсем не умею с ним обходиться. Этому причиной мое самолюбие. Я ставлю себя выше его и потому делаюсь гораздо его хуже, ибо он снисходителен к моим грубостям, а я напротив того питаю к нему презрение. Боже мой, даруй мне в присутствии его видеть больше мою мерзость и поступать так, чтобы и ему это было полезно. После обеда заснул и в то время как засыпал, услыхал явственно голос, сказавший мне в левое ухо: – „Твой день“.
«Я видел во сне, что иду я в темноте, и вдруг окружен собаками, но иду без страха; вдруг одна небольшая схватила меня за левое стегно зубами и не выпускает. Я стал давить ее руками. И только что я оторвал ее, как другая, еще большая, стала грызть меня. Я стал поднимать ее и чем больше поднимал, тем она становилась больше и тяжеле. И вдруг идет брат А. и взяв меня под руку, повел с собою и привел к зданию, для входа в которое надо было пройти по узкой доске. Я ступил на нее и доска отогнулась и упала, и я стал лезть на забор, до которого едва достигал руками. После больших усилий я перетащил свое тело так, что ноги висели на одной, а туловище на другой стороне. Я оглянулся и увидал, что брат А. стоит на заборе и указывает мне на большую аллею и сад, и в саду большое и прекрасное здание. Я проснулся. Господи, Великий Архитектон природы! помоги мне оторвать от себя собак – страстей моих и последнюю из них, совокупляющую в себе силы всех прежних, и помоги мне вступить в тот храм добродетели, коего лицезрения я во сне достигнул».
«7 го декабря.
«Видел сон, будто Иосиф Алексеевич в моем доме сидит, я рад очень, и желаю угостить его. Будто я с посторонними неумолчно болтаю и вдруг вспомнил, что это ему не может нравиться, и желаю к нему приблизиться и его обнять. Но только что приблизился, вижу, что лицо его преобразилось, стало молодое, и он мне тихо что то говорит из ученья Ордена, так тихо, что я не могу расслышать. Потом, будто, вышли мы все из комнаты, и что то тут случилось мудреное. Мы сидели или лежали на полу. Он мне что то говорил. А мне будто захотелось показать ему свою чувствительность и я, не вслушиваясь в его речи, стал себе воображать состояние своего внутреннего человека и осенившую меня милость Божию. И появились у меня слезы на глазах, и я был доволен, что он это приметил. Но он взглянул на меня с досадой и вскочил, пресекши свой разговор. Я обробел и спросил, не ко мне ли сказанное относилось; но он ничего не отвечал, показал мне ласковый вид, и после вдруг очутились мы в спальне моей, где стоит двойная кровать. Он лег на нее на край, и я будто пылал к нему желанием ласкаться и прилечь тут же. И он будто у меня спрашивает: „Скажите по правде, какое вы имеете главное пристрастие? Узнали ли вы его? Я думаю, что вы уже его узнали“. Я, смутившись сим вопросом, отвечал, что лень мое главное пристрастие. Он недоверчиво покачал головой. И я ему, еще более смутившись, отвечал, что я, хотя и живу с женою, по его совету, но не как муж жены своей. На это он возразил, что не должно жену лишать своей ласки, дал чувствовать, что в этом была моя обязанность. Но я отвечал, что я стыжусь этого, и вдруг всё скрылось. И я проснулся, и нашел в мыслях своих текст Св. Писания: Живот бе свет человеком, и свет во тме светит и тма его не объят . Лицо у Иосифа Алексеевича было моложавое и светлое. В этот день получил письмо от благодетеля, в котором он пишет об обязанностях супружества».
 |
Эта страница требует существенной переработки. Возможно, её необходимо викифицировать, дополнить или переписать.
Пояснение причин и обсуждение — на странице Википедия:К улучшению/30 декабря 2015. |
| Дмитрий Константинович Сементовский-Курилло<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 24 марта 1907 — 13 января 1911 | ||||||||||||||||||||||
| Монарх: | Николай II | |||||||||||||||||||||
| Предшественник: | Андрей Николаевич Щеглов | |||||||||||||||||||||
| Преемник: | Анатолий Васильевич Неклюдов | |||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||
| 1906 — 1907 | ||||||||||||||||||||||
| Место погребения: | Санкт-Петербург | |||||||||||||||||||||
| Отец: | Константин Максимович Сементовский-Курилло | |||||||||||||||||||||
| Мать: | Анна Ильинична Алфераки | |||||||||||||||||||||
| Супруга: | Мария Порфирьевна Веретенникова; Ольга Николаевна Шелькинг | |||||||||||||||||||||
| Дети: | Константин | |||||||||||||||||||||
| Образование: | Императорский Царскосельский лицей | |||||||||||||||||||||
| Награды: |
| |||||||||||||||||||||
Дмитрий Константинович Сементовский-Курилло (16 сентября 1859, Санкт-Петербург — 13 января 1911, София) — действительный статский советник, российский дипломат, вице-директор и директор Азиатского (первого) департамента МИД, чрезвычайный посланник и полномочный министр России в Болгарии, в должности Гофмейстера.
Д. К. Сементовский-Курилло — это был один из наших самых способных дипломатов, к сожалению, рано умерший.— Соловьёв Юрий Яковлевич (1871—1934), российский и советский дипломат[1]
Историческая наука все ещё по-настоящему не оценила вклад Д. К. Сементовского-Курилло в развитие болгаро-русских отношений— Пётр Куцаров, политический советник посольства Республики Болгарии в России. 1998 год
Содержание
Биография
- 1859 г., 16 сентября, родился в г. Полтава.
- 1864 г., 9 апреля, выдано метрическое свидетельство, из С.-Петербургской Духовной Консистории, за № 2313, что Сементовский-Курило Д. К. родился от Константина Максимовича Сементовского-Курило и законной его жены Анны.
- В 1864 году, 25 июля, детей Коллежского Советника Константина Сементовского-Курило; Николая, Митрофана, Дмитрия и Варвару включили в род Сементовских-Курило и внесли в 3-ю часть дворянской родословной книги.
- В 1874 году, в июне поступил в Александровский (Царскосельский) лицей.
- 20 апреля 1876 года за № 267 приписан, по отбыванию воинской повинности, к шестому призывному участку города С.-Петербурга.
- С 17 мая 1880 года считается на государственной службе в Министерстве иностранных дел России, с чином девятого класса, в котором Высочайше был утверждён .
- 30 мая 1880 года получил свидетельство о награждении серебряной медалью и аттестат за № 405 от 30 мая 1880 года, об окончании Александровского лицея[2], относящегося к учебным заведениям первого разряда.
- 30 мая 1880 года подписывается отношение директора Александровского лицея в Департамент личного состава и хозяйственных дел МИД о принятии на службу в Министерство Н.Врангеля, В.Малича и Д.Сементовского-Курилло.
С 1880 года служил в Министерстве иностранных дел[3].
- С 1882 года по 1899 год — делопроизводитель в Азиатском департаменте Министерства иностранных дел.
- На 1888 год — надворный советник, чиновник 7 класса в Азиатском департаменте Министерства иностранных дел.
- В 1891 году служит в департаменте внутренних сношений Министерства иностранных дел.
- С 1893 года по 1895 год — коллежский советник, чиновник 6 класса.
- С 1895 года — статский советник.
- В 1898 году — чиновник особых поручений 5-го класса при Министре иностранных дел.
- С 1900 года по 1906 год — вице-директор Первого (Азиатского) департамента МИД[3]. 27 января (7 февраля) 1903 года подписал от имени России договор с Китаем о закреплении статуса КВЖД и аренде территории для доступа к морю, в том числе, Порт-АртураК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3000 дней].
- С 1 апреля 1901 года — действительный статский советник.
- С 1906 года по 1907 год — директор Первого (Азиатского) департамента МИД.
- В 1907 году Правительство П. А. Столыпина решило принять меры к улучшению русско-болгарских отношений.
- 24 марта 1907 года назначен посланником России в Болгарию[2][3], дипломатическим агентом, со званием чрезвычайного и полномочного министра[3], с содержанием 15000 рублей в год. До отъезда в Болгарию проживал в Санкт-Петербурге в собственном доме на Каменном острове.
- В июле 1907 года прибыл в Софию в качестве нового русского посланника, сменив предыдущего посланника России, Андрея Николаевича Щеглова.
- В 1907—1911 годах — чрезвычайный посланник и полномочный министр МИД Российской Империи в дипломатическом агентстве Болгарии.
- На 1908 год — в должности гофмейстера.
- 1910 ГОД — СЕМЕНТОВСКИЙ-КУРИЛЛО Д. К., действительный статский советник в должности гофмейстера чрезвычайный посланник и полномочный министр МИД Российской Империи в дипломатическом агентстве в Софии в Болгарии, при его Величестве короле Болгарии.
- 13 января 1911 года, в Софии, в Болгарии, скончался Сементовский-Курилло Д. К.
- 15 января 1911 года -в Софии прошло прощание с телом усопшего посла России Сементовского-Курилло Д. К., это событие было запечатлено на кинопленку. В России в газетах публикуются некрологи[3].
- На уровне Высочайшего Двора и МИД России, было принято решение, согласованное с женой Сементовского Д. К., о захоронении Сементовского-Курилло Д. К. в России. С этой целью принимается ряд мер по обеспечению транспортирования тела усопшего, через таможню Унгень в Бессарабии (Молдавия), 26 февраля, таможню города Рени в России (Украина) и далее в С.Петербург, специальным железнодорожным вагоном. Похороны Сементовского-Курилло Д. К. планировались на 5 марта 1911 года в Санкт-Петербурге.
Хронология прохождения ступеней табеля рангов
- С 1880 года, 17 мая по 1884 год — титулярный советник.
- С 1885 года по 1886 год — коллежский асессор.
- С 1887 года по 1888 год — коллежский секретарь.
- С 1888 года, 7 апреля, по 1891 год — надворный советник.
- С 1892 года по 1895 год — коллежский советник.
- С 1895 года по 1901 год, по 31 марта — статский советник.
- С 1901 года, 1 апреля по 1911 год — действительный статский советник.
- С 1908 года — в должности гофмейстера.
Дипломатия по болгарскому вопросу
- Как видно из посылаемых Ламздорфом указаний, политика России по вопросу болгарской независимости во время его руководства МИД была нацелена на поддержание status quo и нашла выражение в следующем: сдерживать стремление молодого Болгарского государства, открыто не противиться стремлению к независимости и искать возможности использовать национальную идею болгар в интересах России. После любой информации о намерениях болгарского князя следовали инструкции и указания центра императорскому представителю в Софии.
- Сементовский-Курилло Д. К. предлагал изменить политику России в отношении Болгарии, поддержать её борьбу за провозглашение независимого королевства и тем самым «завершить великое дело освобождения однокровной и единоверной страны, на которое уже положено столько жертв и усилий».
- В своем донесении министру иностранных дел А. П. Извольскому от 20 февраля 1907 года по поводу 30-летия Сан-Стефанского договора Сементовский-Курилло Д. К. пишет: «Не надо слишком глубоко заглядывать в народную душу, чтобы сразу же убедиться самым непреклонным образом в том, что в ряду наиболее дорогих национальных идеалов первым является у болгарина воссоздание его отечества в пределах, начертанных 19 февраля 1878 года»
- В 1907 году в докладе министру А. П. Извольскому Сементовский-Курилло Д. К. предложил программу развития отношений между двумя странами. Предложил использовать «созданный в стране культ Царя-освободителя», так как связанные с войной 1877—1878 годов воспоминания «бескорыстного подвига России составляет ту живую связь между освободителями и освобожденными, которую не могли разрушить ни козни врагов, ни заблуждения болгарских правителей, ни сквернословные расчеты политических деятелей». Считал, что России пора воспользоваться своим положением на Балканском полуострове и результатами многочисленных войн с Турецкой империей за освобождение славян.
- В 1907 году Сементовский-Курилло Д. К. писал: «С этой точки зрения особого внимания, без сомнения, заслуживает Болгария, которая своим успехом едва ли не превзошла все ожидания и которая по силе внутреннего своего импульса, конечно, стоит выше своих соседей. Таково общее впечатление, и особенно ярко оно оказалось у ветеранов освободительной войны, прибывших на торжества в Болгарию, и для которых картина, представшая перед их глазами, явилась откровением».
Император одобрил предложенную им программу развития болгарско-русского сотрудничества. - В 1907 году Сементовский-Курилло Д. К. написал свои заметки о личности князя Фердинанда: «…я не мог на первых же порах моей новой деятельности не заметить, что вопрос о провозглашении Болгарии Королевством не покидает ума Князя Фердинанда и что, по-видимому, в последнее время мысль эта не без некоторой настоятельности ставилась на очередь. Если судить о характере здешнего Правителя по всем тем разнообразным отзывам, которые я тщательно стараюсь собирать со времени моего приезда сюда, следует признать, что Ему трудно считать себя удовлетворенным достигнутыми результатами и Он едва ли сколько-нибудь успокоится ранее, чем добьется столь желанной самостоятельности и не возложит на себя Королевской короны».
- По мнению Сементовского-Курилло Д. К. «самоопределение Болгарии в этнографическом отношении составляет для них первейшую задачу, и, доколе она не достигнута, о Королевстве не следует и думать, так как объявление независимости если, быть может, и не помешает этому самоопределению с принципиальной точки зрения, то, во всяком случае, способно затормозить его движение»
- 4 августа 1907 года дипломатическому представителю России в Болгарии было направлено письмо министра, одобренное императором: «Для России возникновение осложнений на Балканском полуострове было бы крайне несвоевременно. При всем сочувствии к Болгарии и её стремлению к независимости мы не можем одобрить слишком поспешных с её стороны решений, тем более что, по крайнему нашему разумению, её дальнейшее развитие и процветание стоят в тесной связи с судьбами Македонии».
- 3 октября 1907 года Сементовский-Курилло Д. К. предложил перейти к решительным действиям, в своем донесении он писал: «Если считать Болгарию фактором, который с выгодой для наших интересов может быть использован при разрешении предстоящих на Балканском полуострове задач, то может быть правильнее прочно закрепить его за нами, предупредив тем возможность выхода его из нашей орбиты или хотя бы частичного от неё отклонения, что при известных обстоятельствах может сказаться в равной степени для нас невыгодным». Ему была послана секретная телеграмма-инструкция, одобренная императором, в которой, в частности, говорилось, что «мысль о провозглашении Королевства не могла встретить нашего сочувствия. Общая политическая обстановка не дает уверенности в том, что такой акт мог бы быть совершен без потрясения».
- 21 января 1908 года на совершенно секретном совещании семи важнейших министров правительства России, министр иностранных дел А. П. Извольский, докладывал: «Исторические задачи России на Турецком Востоке, и традиции нашего прошлого поставят её, в случае таких осложнений, в особенно затруднительное положение. Оставаясь безучастной к ним, она рискует разом потерять плоды вековых усилий, утратить роль Великой Державы и занять положение государства второстепенного значения, голос которого не слышен».
- В 1908 году Сементовский-Курилло Д. К. информировал МИД о том, что в силу обстоятельств вопрос об объявлении самостоятельности Болгарии становится не только первоочередным, но и требующим быстрого решения. При этом он даже указал почти точную дату возможного провозглашения независимости страны.
- 16 сентября 1908 года Сементовский-Курилло Д. К. докладывал: «Мне сдается, однако, что мы стоим лицом к лицу с определенно принятыми решениями и что дело идет все о той же самостоятельности, мысль о коей сквозит всюду. Ввиду изложенного, я готов верить дошедшим до меня слухам, что объявление самостоятельности состоится на днях, что в предвидении сего Правительством приняты меры к немедленному созыву ещё 40 000 запасных и что одновременно в столицу вызваны все депутаты, которых торжественно просить будут высказаться в желанном смысле и после того повергнуть это выражение народной воли к стопам Князя».
- 5 октября 1908 года состоялось провозглашение Болгарии независимым царством. Это событие происходило в Великом Тырнове, древней столице болгар.
- В 1908—1909 годах Сементовский-Курилло Д. К. стремился склонить правительство независимой Болгарии «взглянуть на дело шире и осознать существенную для балканских государств необходимость сплотиться, чтобы дружными усилиями дать отпор надвигающейся с севера опасности».
- 1908—1911 годы-«Большую роль в улаживании Сербо-болгарских споров сыграла русская дипломатия в лице посланников в Белграде, Гартвига и в Софии, Сементовского-Курилло». [Русская армия в Великой войне: Военно-Исторический сборник. Выпуск 2. 1919 год. Военные соглашения России с иностранными государствами до войны.]
- В 1912 году между Белградом и Софией был заключен союз.
Награды
Награды Российской Империи
- Орден Святого Станислава 1 степени (1905)
- Орден Святого Владимира 3 степени (1898)
- Орден Святой Анны 2 степени (1892)
- медаль «В память царствования императора Александра III»
- Высочайшая благодарность (1905)
Иностранные награды
- Орден Святого Александра 4 степени (Болгария, 1883)
- Орден Князя Даниила I 3 степени (Черногория, 1886)
- Орден Восходящего Солнца 3 степени (Япония, 1888)
- Офицер Ордена Спасителя (Греция, 1889)
- Орден Святого Саввы 3 степени (Сербия, 1893)
- Орден Меджидие 2 степени (Османская империя, 1895)
- Командор орден Звезды Румынии (1895)
- Орден Такова 2 степени (Сербия, 1896)
- Офицер Ордена Почётного Легиона (Франция, 1897)
- Великий офицер Ордена Короны Румынии (1898)
- Орден Османие 2 степени (Османская империя, 1900)
- Орден Благородной Бухары 1 степени (Бухарский эмират, 1902)
- Орден «За гражданские заслуги» с бриллиантами (Болгария, 1902)
- Орден Священного сокровища 1 класса (Япония, 1902)
- Великий офицер Ордена Короны Италии (1902)
- Орден Короны 2 степени со звездой (Пруссия, 1903)
- Орден Льва и Солнца 1 степени (Персия, 1903)
- Орден Короны Бухары (Бухарский эмират, 1906)
- Орден Франца Иосифа 1 степени (Австро-Венгрия, 1906).
Семья
Отец — Константин Максимович Сементовский-Курилло, действительный статский советник, писатель, этнограф, производитель дел в Комиссии прошений в канцелярии статс-секретаря Его Величества.
Мать — Сементовская-Курилло Анна Ильинична (≈1835 — ?), урождённая Алфераки, русская гречанка.
Брат — Митрофан Константинович Сементовский-Курилло, отставной подполковник, петербургский домовладелец, с 1884 года по 1895 владелец в Петербурге «Большой Северной гостиницы», на Невском проспекте; с 1 января 1910 года владелец ресторана «Донон».
Жена (первый брак с 1897 года /ориентировочно/) — Сементовская-Курилло Мария Порфирьевна, урождённая Веретенникова. (? — 1924, Висбаден), домовладелица, для неё брак с Сементовским-Курилло Д. К. был третьим. Современниками Мария Порфирьевна упоминается как женщина с удивительно некрасивым лицом, но прекрасного сложения, благодаря чему стала вначале Савельской, затем Шиловской (женой известного актера Константина Степановича Шиловского). После смерти Д. К. Курилло-Сементовского похитила у Марии Константиновны Шиловского её второго мужа, Остроградского. Её брат-Веретенников Александр Порфирьевич, сотрудник Министерства иностранных дел, первого департамента, в отсутствие сестры в России, управлял её домавладением.
Жена (второй брак с 1903 года /ориентировочно/) — Сементовская-Курилло Ольга Николаевна, урождённая Шелькинг (1858 — январь 1942, Ленинград, бульвар Профсоюзов, д. 13, кв. 3.), домовладелица, для неё брак с Сементовским-Курилло Д. К. был вторым. Сементовская -Курилло О. Н. — попечительница «Трудового дома комитета», член по назначению «Петроградского Особого Комитета Е. И. В. Великой княжны Ольги Николаевны по оказанию благотворительной помощи семьям лиц, призванных на войну» (1914—1917). Её брат — барон фон Шелькинг Николай Николаевич (1868—?), Управляющий канцелярией главного управления неокладных сборов и казенной продажи питей; Сибирский торговый банк. Являлся действительным статским советником (с 1907), камергером (с 13.04.1908), секретарем председателя совета министров Горемыкина. Её второй брат Шелькинг Евгений Николаевич — бывший в дипломатии секретарем в берлинском посольстве, а потом в Гааге, уволен, занимался публицистической деятельностью.
- сын — Сементовский-Курилло, Константин Дмитриевич (1904, Санкт-Петербург — декабрь 1941, Ленинград, бульвар Профсоюзов, д. 13, кв. 3).
Напишите отзыв о статье "Сементовский-Курилло, Дмитрий Константинович"
Примечания
- ↑ Соловьёв Ю. Я. [az.lib.ru/s/solowxew_j_j/text_1932_vospominane_diplomata.shtml Воспоминания дипломата. 1893—1922]. — М.: Изд-во социально-экономической литературы, 1959. — 414 с.
- ↑ 1 2 Павловский И. Ф. [histpol.pl.ua/ru/partnery?id=3874#252 Сементовский-Курилло, Дмитрий Константинович] // Полтавцы: Иерархи, государственные и общественные деятели и благотворители. Опыт краткого биографического словаря Полтавской губернии с половины XVIII в. с 182 портретами / Предисловие В. А. Мокляк. — Харьков: САГА, 2009. — С. 252. — 319 с. — (Репринтное воспроизв. издания Полтава: Т-во Печатн. Дела (тип. бывш. Дохмана), 1914). — ISBN 978-966-2918-74-8.
- ↑ 1 2 3 4 5 Некролог : Сементовский-Курило Д. К., 1911.
Источники
- Анатолий Венедиктович Игнатьев, Алексей Леонтьевич Нарочницкий «Внешняя политика России в 1905—1907 гг» — 1986 год.
- Адрес-Календарь. Общая Роспись начальствующих и прочих должностных лиц на 1882 год.
- Адрес-Календарь. Общая Роспись начальствующих и прочих должностных лиц на 1883 год.
- Адрес-Календарь. Общая Роспись начальствующих и прочих должностных лиц на 1885 год.
- Адрес-Календарь. Общая Роспись начальствующих и прочих должностных лиц на 1886 год.
- Адрес-Календарь. Общая Роспись начальствующих и прочих должностных лиц на 1887 год.
- Адрес-Календарь. Общая Роспись начальствующих и прочих должностных лиц на 1888 год.
- Адрес-Календарь. Обще Российской Росписи 1891 год.
- Адрес-Календарь. Общая Роспись начальствующих и прочих должностных лиц на 1892 год.
- Адрес-Календарь. Общая Роспись начальствующих и прочих должностных лиц на 1893 год.
- Адрес-Календарь. Общая Роспись начальствующих и прочих должностных лиц на 1894 год.
- Адрес-Календарь. Общая Роспись начальствующих и прочих должностных лиц на 1895 год.
- Адрес-Календарь. Общая Роспись начальствующих и прочих должностных лиц на 1897 год.
- Адрес-Календарь. Общая Роспись начальствующих и прочих должностных лиц на 1898 год.
- Адрес-Календарь. Общая Роспись на 1901 год.
- Адрес-Календарь. Общая Роспись на 1904 год.
- Адрес-Календарь. Общая Роспись на 1905 год.
- Адрес-Календарь. Общая Роспись на 1907 год.
- Адрес-Календарь. Общая Роспись на 1908 год.
- Адрес-Календарь. Общая Роспись на 1910 год.
- Аннуайре дипломатикуе де льемпире де Руссие. Руссия. Министерство иностранных дел. С. Петербург., 1897 год.
- Аттестат № 405. Императорского Александровского Лицея. 30 Мая 1880 года.
- Благотворительность в России.
- Блокада, 1941—1944, Ленинград: Книга памяти. Блокада, Т. 27.
- Витте С. Ю. Воспоминания. 1921 год. Глава 69. От государственного переворота 3 июня 1907 г. до убийства Столыпина 1 сентября 1911 г.
- Весь Петербург, адресная и справочная книга. 1894 год. А. С. Суворин.
- Весь Петербург на 1896 год. А. С. Суворин.
- Весь Петербург на 1910 год. 17-й год издания. А. С. Суворин — издатель.
- Весь Петроград на 1913 год: Адресная и справочная книга г. Петрограда на… / ред. А. П. Шашковский.
- Весь Петроград на 1914 год: Адресная и справочная книга г. Петрограда на… / ред. А. П. Шашковский.
- История СССР: : Выпуски 4-6 Институт Истории (Академия Наук СССР), Институт Российской Истории (Российская Академия Наук) — 1988 год.
- Информация, любезно предоставленная Историко-документальным департаментом МИД России, в лице; директора Константина Константиновича Провалова и начальника архива внешней политики Российской Империи Ирины Владимировны Поповой.
- Независимость Болгарии и русская дипломатия 1908 ГОД.Международная жизнь от 05.08.1998. Петр Куцаров — политический советник посольства Республики Болгарии в России, кандидат исторических наук.
- Определение Полтавского Дворянского Депутатского Собрания. 1864 года, 24 июля.
- Переписка Министерства Иностранных Дел и Министерства Путей Сообщения России по вопросу транспортирования тела усопшего Сементовского-Курило из Софии в Санкт-Петербург. 1911 год.
- Поцулко Е. А. «Деятельность русских дипломатов в Болгарии в начале XX века.»
- Памятная книжка Лицеистов. Издание Собрания Курсовых Представителей Императорского Александровского Лицея. 1907 год.
- Русское прошлое: : BÄNDE 6-7. 1996 год.
- Русская армия в Великой войне: Военно-Исторический сборник. Выпуск 2. 1919 год. Военные соглашения России с иностранными государствами до войны.
- Советское славяноведение. Институт славяноведения (Академия наук СССР) «Наука», 1978 /АВПР. Ф. Политархива.1907-1908. Д.1338, Л. 459./
- Соловьев Юрий Яковлевич. Воспоминания дипломата. 1893—1922. 1959 год.
- Список гражданским чинам IV класса : Исправленное по 1-е марта 1907 г. Санкт-Петербург: Инспекторский отдел Собственной Е. И. В. канцелярии.
- Список Высшим Чинам Государственного, Губернского и Епархиального правления 1902 г.
- Список Высшим Чинам Государственного, Губернского и Епархиального правления 1903 г.
- Список Высшим Чинам Государственного, Губернского и Епархиального правления" 1904 г.
- Список Высшим Чинам Государственного, Губернского и Епархиального правления" 1906 г.
- Список Высшим Чинам Государственного, Губернского и Епархиального правления" 1907 г.
- Список Высшим Чинам Государственного, Губернского и Епархиального правления. 1908.
- Татьяна Александровна Аксакова-Сиверс. Семейная хроника. 2005 год.
- Фонд 1065 СЕМЕНТОВСКИЙ-КУРИЛЛО ДМИТРИЙ КОНСТАНТИНОВИЧ, ПОСЛАННИК В БОЛГАРИИ. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ).
Ссылки
- [ru.wikisource.org/wiki/Сементовский-Курилло_Дмитрий_Константинович Некролог : Сементовский-Курило Д. К.] // Исторический вестник. — 1911. — № 3. — С. 1172.
- [archive.is/20121225101411/www.rusdiplomats.narod.ru/ambassadors/sementovskiy-k-dk.html Биография на сайте Дипломаты Российской империи]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Сементовский-Курилло, Дмитрий Константинович
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.
На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою?
Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем.
«Москва, 17 го ноября.
Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки».
«Петербург, 23 го ноября.
«Я опять живу с женой. Теща моя в слезах приехала ко мне и сказала, что Элен здесь и что она умоляет меня выслушать ее, что она невинна, что она несчастна моим оставлением, и многое другое. Я знал, что ежели я только допущу себя увидать ее, то не в силах буду более отказать ей в ее желании. В сомнении своем я не знал, к чьей помощи и совету прибегнуть. Ежели бы благодетель был здесь, он бы сказал мне. Я удалился к себе, перечел письма Иосифа Алексеевича, вспомнил свои беседы с ним, и из всего вывел то, что я не должен отказывать просящему и должен подать руку помощи всякому, тем более человеку столь связанному со мною, и должен нести крест свой. Но ежели я для добродетели простил ее, то пускай и будет мое соединение с нею иметь одну духовную цель. Так я решил и так написал Иосифу Алексеевичу. Я сказал жене, что прошу ее забыть всё старое, прошу простить мне то, в чем я мог быть виноват перед нею, а что мне прощать ей нечего. Мне радостно было сказать ей это. Пусть она не знает, как тяжело мне было вновь увидать ее. Устроился в большом доме в верхних покоях и испытываю счастливое чувство обновления».
Как и всегда, и тогда высшее общество, соединяясь вместе при дворе и на больших балах, подразделялось на несколько кружков, имеющих каждый свой оттенок. В числе их самый обширный был кружок французский, Наполеоновского союза – графа Румянцева и Caulaincourt'a. В этом кружке одно из самых видных мест заняла Элен, как только она с мужем поселилась в Петербурге. У нее бывали господа французского посольства и большое количество людей, известных своим умом и любезностью, принадлежавших к этому направлению.
Элен была в Эрфурте во время знаменитого свидания императоров, и оттуда привезла эти связи со всеми Наполеоновскими достопримечательностями Европы. В Эрфурте она имела блестящий успех. Сам Наполеон, заметив ее в театре, сказал про нее: «C'est un superbe animal». [Это прекрасное животное.] Успех ее в качестве красивой и элегантной женщины не удивлял Пьера, потому что с годами она сделалась еще красивее, чем прежде. Но удивляло его то, что за эти два года жена его успела приобрести себе репутацию
«d'une femme charmante, aussi spirituelle, que belle». [прелестной женщины, столь же умной, сколько красивой.] Известный рrince de Ligne [князь де Линь] писал ей письма на восьми страницах. Билибин приберегал свои mots [словечки], чтобы в первый раз сказать их при графине Безуховой. Быть принятым в салоне графини Безуховой считалось дипломом ума; молодые люди прочитывали книги перед вечером Элен, чтобы было о чем говорить в ее салоне, и секретари посольства, и даже посланники, поверяли ей дипломатические тайны, так что Элен была сила в некотором роде. Пьер, который знал, что она была очень глупа, с странным чувством недоуменья и страха иногда присутствовал на ее вечерах и обедах, где говорилось о политике, поэзии и философии. На этих вечерах он испытывал чувство подобное тому, которое должен испытывать фокусник, ожидая всякий раз, что вот вот обман его откроется. Но оттого ли, что для ведения такого салона именно нужна была глупость, или потому что сами обманываемые находили удовольствие в этом обмане, обман не открывался, и репутация d'une femme charmante et spirituelle так непоколебимо утвердилась за Еленой Васильевной Безуховой, что она могла говорить самые большие пошлости и глупости, и всё таки все восхищались каждым ее словом и отыскивали в нем глубокий смысл, которого она сама и не подозревала.
Пьер был именно тем самым мужем, который нужен был для этой блестящей, светской женщины. Он был тот рассеянный чудак, муж grand seigneur [большой барин], никому не мешающий и не только не портящий общего впечатления высокого тона гостиной, но, своей противоположностью изяществу и такту жены, служащий выгодным для нее фоном. Пьер, за эти два года, вследствие своего постоянного сосредоточенного занятия невещественными интересами и искреннего презрения ко всему остальному, усвоил себе в неинтересовавшем его обществе жены тот тон равнодушия, небрежности и благосклонности ко всем, который не приобретается искусственно и который потому то и внушает невольное уважение. Он входил в гостиную своей жены как в театр, со всеми был знаком, всем был одинаково рад и ко всем был одинаково равнодушен. Иногда он вступал в разговор, интересовавший его, и тогда, без соображений о том, были ли тут или нет les messieurs de l'ambassade [служащие при посольстве], шамкая говорил свои мнения, которые иногда были совершенно не в тоне настоящей минуты. Но мнение о чудаке муже de la femme la plus distinguee de Petersbourg [самой замечательной женщины в Петербурге] уже так установилось, что никто не принимал au serux [всерьез] его выходок.
В числе многих молодых людей, ежедневно бывавших в доме Элен, Борис Друбецкой, уже весьма успевший в службе, был после возвращения Элен из Эрфурта, самым близким человеком в доме Безуховых. Элен называла его mon page [мой паж] и обращалась с ним как с ребенком. Улыбка ее в отношении его была та же, как и ко всем, но иногда Пьеру неприятно было видеть эту улыбку. Борис обращался с Пьером с особенной, достойной и грустной почтительностию. Этот оттенок почтительности тоже беспокоил Пьера. Пьер так больно страдал три года тому назад от оскорбления, нанесенного ему женой, что теперь он спасал себя от возможности подобного оскорбления во первых тем, что он не был мужем своей жены, во вторых тем, что он не позволял себе подозревать.
– Нет, теперь сделавшись bas bleu [синим чулком], она навсегда отказалась от прежних увлечений, – говорил он сам себе. – Не было примера, чтобы bas bleu имели сердечные увлечения, – повторял он сам себе неизвестно откуда извлеченное правило, которому несомненно верил. Но, странное дело, присутствие Бориса в гостиной жены (а он был почти постоянно), физически действовало на Пьера: оно связывало все его члены, уничтожало бессознательность и свободу его движений.
– Такая странная антипатия, – думал Пьер, – а прежде он мне даже очень нравился.
В глазах света Пьер был большой барин, несколько слепой и смешной муж знаменитой жены, умный чудак, ничего не делающий, но и никому не вредящий, славный и добрый малый. В душе же Пьера происходила за всё это время сложная и трудная работа внутреннего развития, открывшая ему многое и приведшая его ко многим духовным сомнениям и радостям.
Он продолжал свой дневник, и вот что он писал в нем за это время:
«24 ro ноября.
«Встал в восемь часов, читал Св. Писание, потом пошел к должности (Пьер по совету благодетеля поступил на службу в один из комитетов), возвратился к обеду, обедал один (у графини много гостей, мне неприятных), ел и пил умеренно и после обеда списывал пиесы для братьев. Ввечеру сошел к графине и рассказал смешную историю о Б., и только тогда вспомнил, что этого не должно было делать, когда все уже громко смеялись.
«Ложусь спать с счастливым и спокойным духом. Господи Великий, помоги мне ходить по стезям Твоим, 1) побеждать часть гневну – тихостью, медлением, 2) похоть – воздержанием и отвращением, 3) удаляться от суеты, но не отлучать себя от а) государственных дел службы, b) от забот семейных, с) от дружеских сношений и d) экономических занятий».
«27 го ноября.
«Встал поздно и проснувшись долго лежал на постели, предаваясь лени. Боже мой! помоги мне и укрепи меня, дабы я мог ходить по путям Твоим. Читал Св. Писание, но без надлежащего чувства. Пришел брат Урусов, беседовали о суетах мира. Рассказывал о новых предначертаниях государя. Я начал было осуждать, но вспомнил о своих правилах и слова благодетеля нашего о том, что истинный масон должен быть усердным деятелем в государстве, когда требуется его участие, и спокойным созерцателем того, к чему он не призван. Язык мой – враг мой. Посетили меня братья Г. В. и О., была приуготовительная беседа для принятия нового брата. Они возлагают на меня обязанность ритора. Чувствую себя слабым и недостойным. Потом зашла речь об объяснении семи столбов и ступеней храма. 7 наук, 7 добродетелей, 7 пороков, 7 даров Святого Духа. Брат О. был очень красноречив. Вечером совершилось принятие. Новое устройство помещения много содействовало великолепию зрелища. Принят был Борис Друбецкой. Я предлагал его, я и был ритором. Странное чувство волновало меня во всё время моего пребывания с ним в темной храмине. Я застал в себе к нему чувство ненависти, которое я тщетно стремлюсь преодолеть. И потому то я желал бы истинно спасти его от злого и ввести его на путь истины, но дурные мысли о нем не оставляли меня. Мне думалось, что его цель вступления в братство состояла только в желании сблизиться с людьми, быть в фаворе у находящихся в нашей ложе. Кроме тех оснований, что он несколько раз спрашивал, не находится ли в нашей ложе N. и S. (на что я не мог ему отвечать), кроме того, что он по моим наблюдениям не способен чувствовать уважения к нашему святому Ордену и слишком занят и доволен внешним человеком, чтобы желать улучшения духовного, я не имел оснований сомневаться в нем; но он мне казался неискренним, и всё время, когда я стоял с ним с глазу на глаз в темной храмине, мне казалось, что он презрительно улыбается на мои слова, и хотелось действительно уколоть его обнаженную грудь шпагой, которую я держал, приставленною к ней. Я не мог быть красноречив и не мог искренно сообщить своего сомнения братьям и великому мастеру. Великий Архитектон природы, помоги мне находить истинные пути, выводящие из лабиринта лжи».
После этого в дневнике было пропущено три листа, и потом было написано следующее:
«Имел поучительный и длинный разговор наедине с братом В., который советовал мне держаться брата А. Многое, хотя и недостойному, мне было открыто. Адонаи есть имя сотворившего мир. Элоим есть имя правящего всем. Третье имя, имя поизрекаемое, имеющее значение Всего . Беседы с братом В. подкрепляют, освежают и утверждают меня на пути добродетели. При нем нет места сомнению. Мне ясно различие бедного учения наук общественных с нашим святым, всё обнимающим учением. Науки человеческие всё подразделяют – чтобы понять, всё убивают – чтобы рассмотреть. В святой науке Ордена всё едино, всё познается в своей совокупности и жизни. Троица – три начала вещей – сера, меркурий и соль. Сера елейного и огненного свойства; она в соединении с солью, огненностью своей возбуждает в ней алкание, посредством которого притягивает меркурий, схватывает его, удерживает и совокупно производит отдельные тела. Меркурий есть жидкая и летучая духовная сущность – Христос, Дух Святой, Он».
«3 го декабря.
«Проснулся поздно, читал Св. Писание, но был бесчувствен. После вышел и ходил по зале. Хотел размышлять, но вместо того воображение представило одно происшествие, бывшее четыре года тому назад. Господин Долохов, после моей дуэли встретясь со мной в Москве, сказал мне, что он надеется, что я пользуюсь теперь полным душевным спокойствием, несмотря на отсутствие моей супруги. Я тогда ничего не отвечал. Теперь я припомнил все подробности этого свидания и в душе своей говорил ему самые злобные слова и колкие ответы. Опомнился и бросил эту мысль только тогда, когда увидал себя в распалении гнева; но недостаточно раскаялся в этом. После пришел Борис Друбецкой и стал рассказывать разные приключения; я же с самого его прихода сделался недоволен его посещением и сказал ему что то противное. Он возразил. Я вспыхнул и наговорил ему множество неприятного и даже грубого. Он замолчал и я спохватился только тогда, когда было уже поздно. Боже мой, я совсем не умею с ним обходиться. Этому причиной мое самолюбие. Я ставлю себя выше его и потому делаюсь гораздо его хуже, ибо он снисходителен к моим грубостям, а я напротив того питаю к нему презрение. Боже мой, даруй мне в присутствии его видеть больше мою мерзость и поступать так, чтобы и ему это было полезно. После обеда заснул и в то время как засыпал, услыхал явственно голос, сказавший мне в левое ухо: – „Твой день“.
«Я видел во сне, что иду я в темноте, и вдруг окружен собаками, но иду без страха; вдруг одна небольшая схватила меня за левое стегно зубами и не выпускает. Я стал давить ее руками. И только что я оторвал ее, как другая, еще большая, стала грызть меня. Я стал поднимать ее и чем больше поднимал, тем она становилась больше и тяжеле. И вдруг идет брат А. и взяв меня под руку, повел с собою и привел к зданию, для входа в которое надо было пройти по узкой доске. Я ступил на нее и доска отогнулась и упала, и я стал лезть на забор, до которого едва достигал руками. После больших усилий я перетащил свое тело так, что ноги висели на одной, а туловище на другой стороне. Я оглянулся и увидал, что брат А. стоит на заборе и указывает мне на большую аллею и сад, и в саду большое и прекрасное здание. Я проснулся. Господи, Великий Архитектон природы! помоги мне оторвать от себя собак – страстей моих и последнюю из них, совокупляющую в себе силы всех прежних, и помоги мне вступить в тот храм добродетели, коего лицезрения я во сне достигнул».
«7 го декабря.
«Видел сон, будто Иосиф Алексеевич в моем доме сидит, я рад очень, и желаю угостить его. Будто я с посторонними неумолчно болтаю и вдруг вспомнил, что это ему не может нравиться, и желаю к нему приблизиться и его обнять. Но только что приблизился, вижу, что лицо его преобразилось, стало молодое, и он мне тихо что то говорит из ученья Ордена, так тихо, что я не могу расслышать. Потом, будто, вышли мы все из комнаты, и что то тут случилось мудреное. Мы сидели или лежали на полу. Он мне что то говорил. А мне будто захотелось показать ему свою чувствительность и я, не вслушиваясь в его речи, стал себе воображать состояние своего внутреннего человека и осенившую меня милость Божию. И появились у меня слезы на глазах, и я был доволен, что он это приметил. Но он взглянул на меня с досадой и вскочил, пресекши свой разговор. Я обробел и спросил, не ко мне ли сказанное относилось; но он ничего не отвечал, показал мне ласковый вид, и после вдруг очутились мы в спальне моей, где стоит двойная кровать. Он лег на нее на край, и я будто пылал к нему желанием ласкаться и прилечь тут же. И он будто у меня спрашивает: „Скажите по правде, какое вы имеете главное пристрастие? Узнали ли вы его? Я думаю, что вы уже его узнали“. Я, смутившись сим вопросом, отвечал, что лень мое главное пристрастие. Он недоверчиво покачал головой. И я ему, еще более смутившись, отвечал, что я, хотя и живу с женою, по его совету, но не как муж жены своей. На это он возразил, что не должно жену лишать своей ласки, дал чувствовать, что в этом была моя обязанность. Но я отвечал, что я стыжусь этого, и вдруг всё скрылось. И я проснулся, и нашел в мыслях своих текст Св. Писания: Живот бе свет человеком, и свет во тме светит и тма его не объят . Лицо у Иосифа Алексеевича было моложавое и светлое. В этот день получил письмо от благодетеля, в котором он пишет об обязанностях супружества».
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Похороненные в Санкт-Петербурге
- Кавалеры ордена Святого Станислава 1 степени
- Кавалеры ордена Святого Владимира 3 степени
- Кавалеры ордена Святой Анны 2 степени
- Кавалеры ордена Князя Даниила I 3 степени
- Кавалеры ордена Восходящего солнца 3 класса
- Офицеры ордена Спасителя
- Кавалеры ордена Святого Саввы
- Кавалеры ордена Меджидие 2 степени
- Кавалеры Ордена Звезды Румынии
- Кавалеры ордена Таковского креста
- Офицеры ордена Почётного легиона
- Кавалеры ордена Короны Румынии 2 степени
- Кавалеры ордена Османие 2 степени
- Кавалеры ордена Священного сокровища 1 класса
- Великие офицеры ордена Короны Италии
- Кавалеры ордена Короны 2 класса (Пруссия)
- Кавалеры ордена Льва и Солнца 1 степени
- Кавалеры Большого креста ордена Франца Иосифа
- Выпускники Александровского лицея
- Дипломаты Российской империи
- Послы России в Болгарии
- Гофмейстеры (Россия)
- Кавалеры ордена «Святой Александр»
