Семиряга, Михаил Иванович

Михаил Иванович Семиряга
доктор исторических наук, действительный член Академии военных наук, полковник запаса, профессор РГГУ
Дата рождения:	14 ноября 1922(1922-11-14)
Место рождения:	с. Катериновка Черно-Островского района Винницкого округа, УССР
Гражданство:	СССР СССР→Россия Россия
Дата смерти:	1 июля 2000(2000-07-01) (77 лет)
Награды и премии:

Михаи́л Ива́нович Семиря́га (1922—2000) — советский и российский военный историк, доктор исторических наук, действительный член Академии военных наук, полковник запаса, профессор РГГУ.

Биография

Родился в 1922 году в с. Катериновка Черно-Островского района Винницкого округа.

Был призван в ряды Красной Армии в 1939 году. Участвовал в Великой Отечественной войне и после её окончания служил в советской военной администрации Германии. Окончил Военный институт иностранных языков и МГУ. Преподавал в военных академиях Ленинграда и Харькова.

В 1953 году защитил кандидатскую диссертацию «Лужичане. Историко-географический очерк». В 1955 году издал книгу «Лужичане».

В дальнейшем основной областью работ М. И. Семиряги была военная история новейшего времени, в первую очередь тема партизанской борьбы против фашистских оккупантов и движения Сопротивления. Этим вопросам посвящена его докторская диссертация «Солидарность трудящихся в борьбе против фашизма (1939—1945)», которую он защитил в 1967 году.

С 1967 года М. И. Семиряга работал в Институте военной истории МО. В качестве ответственного редактора 9-го тома принял участие в создании 12-томной «Истории Второй мировой войны», за что был удостоен Государственной премии.

В 1980 году М. И. Семиряга перешёл в Институт международного рабочего движения АН СССР, как специалист по массовым выступлениям трудящихся в военные и послевоенные годы. Результаты его исследований по этой проблематике были изложены в двух книгах о Движении Сопротивления в странах Восточной и Западной Европы. М. И. Семиряга также написал монографию «Тюремная империя нацизма и её крах», посвящённую внутренней политике гитлеровской Германии.

В 1990-е годы он начал широко использовать в своей работе ранее недоступные исследователям архивные источники по внешней и военной политике СССР 1930—1940-х гг. М. И. Семиряга нередко был первым в изучении проблем, которые ранее были запретными. Особое внимание читателей привлекла его книга «Тайны сталинской дипломатии» (М.: Высшая школа, 1992), в которой была дана новая оценка политике советского руководства накануне Второй мировой войны и в её начальный период. В этой работе М. И. Семиряга, в частности, рассматривает обстоятельства заключения советско-германского договора о ненападении от 28 сентября 1939 года, предысторию советско-финской войны и другие темы. М. И. Семиряга первым в стране опубликовал секретный протокол к советско-германскому пакту и другие архивные документы аналогичного характера, в том числе касающиеся расстрела польских офицеров в Катыни.

С 1994 года он являлся академиком-секретарём Отдела военной истории Академии военных наук. В 1995 году появилась монография М. И. Семиряги о деятельности Советской военной администрации (СВАГ) — «Как мы управляли Германией», где архивные материалы он дополнил своими личными впечатлениями. Книга «отражает заслуги СВАГ в деле очищения советской зоны оккупации от наследия фашизма, в возрождении культуры и т. д.».

С начала 1990-х годов М. И. Семиряга совмещал исследовательскую работу с преподаванием в Российском государственном гуманитарном университете. Но главные силы «были отданы созданию обширного труда по практически не изученной теме коллаборационизма в оккупированных странах», вышедшей в свет в 2000 году, после смерти автора.

Работы

• М. И. Семиряга (Харьков). Польские патриоты в борьбе против гитлеровских захватчиков // Новая и новейшая история, № 2, 1962. стр.167-168
• М. И. Семиряга. Советские люди в европейском движении Сопротивления. М., «Наука», 1970.
• Страны Центральной и Юго-Восточной Европы во второй мировой войне. / под ред. полковника М. И. Семиряги. М., Воениздат, 1972.
• Семиряга М. И. Как мы управляли Германией — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 1995. — 400 с. — Тираж 3000 экз. — ISBN 5-86004-032-6
• М. И. Семиряга. Коллаборационизм. Природа, типология и проявления в годы Второй мировой войны. М., РОССПЭН, 2000.

Литература

• Михаил Иванович Семиряга : [некролог] // Новая и новейшая история. — 2000. — № 6. — С. 217—218.

Ссылки

• [luzicane.narod.ru/Semirjaga_Luzicane_1955.djvu Книга Михаила Ивановича Семиряга «ЛУЖИЧАНЕ» М-Л., 1955 г.]

Отрывок, характеризующий Семиряга, Михаил Иванович

Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..