Семёновское (село, юго-запад Москвы)
Семёновское — бывшее село в России, вошедшее в состав Москвы в 1960 г. Находилось на территории современного Ломоносовского района[1].
История
Село Семеновское впервые упоминается в 1453 г. в духовной грамоте великой княгини Софьи Витовтовны. Из-за соседства с более известным селом Воробьёво, Семеновское всегда оставалось в его тени[1].
В середине XIX в. оно входило в состав Коломенского приказа Сдельного ведомства. В нём насчитывался 41 двор и 474 жителя[1].
По описи 1871 г., в Семёновском жили 26 старообрядцев и 342 православных. До 1924 г. из-за отсутствия собственного кладбища местных жителей хоронили в селе Воробьёво[1].
В революционные годы Семёновское было достаточно богатым селом, состоявшим из трёх улиц, в нём насчитывалось 500 дворов и 5 каменных домов[1].
В 1924 г. в Семеновском была построена православная каменная Троицкая церковь, одна из последних, которые возникли в годы советской власти. Тогда же в селе появилось своё кладбище. Храм не прекращал работу до 1938 г., а затем в нём разместили фабрику игрушек, а с начала Великой Отечественной войны и до 1946 г. церковь служила складским помещением. Она была разрушена в середине 1950-х годов. В 1929 г. в селе был основан колхоз.[1]
Село Семеновское вошло в состав Москвы в 1958 г. и стало районом массовой жилой застройки.
Известные жители
Напишите отзыв о статье "Семёновское (село, юго-запад Москвы)"
Примечания
Отрывок, характеризующий Семёновское (село, юго-запад Москвы)
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.
– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
