Семёнов, Василий Александрович

Семёнов Василий Александрович
Генерал-майор В. А. Семёнов
Дата рождения	13 февраля 1904(1904-02-13)
Место рождения	село Васильевка, Днепропетровский район, Днепропетровская область, Украина
Дата смерти	9 июня 1981(1981-06-09) (77 лет)
Место смерти	Москва
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1920—1954
Звание
Командовал	22-я стрелковая дивизия, 59-й стрелковый корпус, 39-я стрелковая дивизия
Сражения/войны	Гражданская война в России, Великая Отечественная война, Советско-японская война
Награды и премии

Василий Александрович Семёнов (13 февраля 1904 — 9 июня 1981) — советский военачальник, в годы Великой Отечественной войны командующий 22-й стрелковой дивизии, затем 59-го стрелкового корпуса, 1-й Отдельной Краснознаменной армии Дальневосточного фронта. В Советско-японскую войну командовал 39-й стрелковой дивизией 1-й Краснознаменной армии 1-го Дальневосточного фронта, был ранен в боях за Харбин. Генерал-майор (1941).

Биография

Родился 13.02.1904 г., с. Васильевка ныне Днепропетровского района Днепропетровской обл..

В Красной Армии с февраля 1920 г.

Окончил Киевскую пехотную школу (1926), Военную академию РККА им. М. В. Фрунзе (1938), Высшую военную академию им. К. Е. Ворошилова (1948).

В Гражданскую войну с февраля 1920 г. В. А. Семёнов красноармейцем воевал на Юго-Западном фронте в составе 363-го стрелкового полка 121-й стрелковой бригады 41-й стрелковой дивизии. Участвовал в боях с деникинскими войсками в районе г. Одесса и в нижнем течении р. Днестр, затем в советско-польской войне 1920 г. — на каменец-подольском направлении, а также с вооруженными формированиями Ю. Тютюнника и петлюровцами.

После войны В. А. Семёнов проходил службу красноармейцем в составе 265-го стрелкового полка 89-й стрелковой бригады 30-й стрелковой дивизии УВО. В сентябре 1923 г. был направлен на учёбу в Киевскую пехотную школу, по окончании которой в сентябре 1926 г. вернулся в 89-й стрелковый полк 30-й стрелковой дивизии, где исполнял должность врид командира роты и командира взвода. С октября 1931 г. проходил службу в Коростеньском УР, где был командиром учебного взвода и помощником командира учебной роты 19-го пулеметного батальона, с февраля 1933 г. — командир роты 26-го отдельного пулеметного батальона. В декабре 1933 г. В. А. Семёнов направлен служить на Дальний Восток в [urban3p.ru/object12103 Гродековский УР], где был назначен помощником начальника 75-го отдельного пулеметного батальона, затем был врид помощника начальника 1-й части штаба укрепленного района, начальником штаба и и. о. командира 76-го отдельного пулеметного батальона. С января 1937 г. — помощник начальника 1-го отдела штаба 26-го стрелкового корпуса ОКДВА. С августа 1937 г. находился на учёбе в Военной академии РККА им. М. В. Фрунзе, затем в сентябре 1938 г. был назначен начальником [www.vladfortress.narod.ru/barabash.htm Барабашского УР] 1-й Отдельной Краснознаменной армии. С ноября 1938 г. — помощник командира, а с июня 1939 г. — командир 22-й стрелковой дивизии этой же армии.

В начале Великой Отечественной войны в той же должности. С ноября 1942 г. генерал-майор В. А. Семёнов — командир 59-го стрелкового корпуса в составе 1-й Краснознаменной армии Дальневосточного фронта, соединения и части которого выполняли задачи по охране государственной границы СССР на Дальнем Востоке.

В мае 1945 г. корпус и армия вошли в состав Приморской группы войск Дальневосточного фронта. С августа 1945 г. генерал-майор В. А. Семёнов — командир 39-й стрелковой дивизии 1-й Краснознаменной армии 1-го Дальневосточного фронта, которая приняла участие в Харбино-Гиринской наступательной операции. На третий день операции дивизия совместно с другими соединениями армии овладела г. Лишучжень. В дальнейшем её части форсировали р. Мулинхэ, преодолели хребет Лаоелин и освободили города Линькоу и Муданьцзян, а 20 августа вступили в г. Харбин. В боях за этот город генерал-майор В. А. Семёнов был ранен и отправлен в госпиталь. Поставленную задачу по прорыву сильно укрепленной, глубоко эшелонированной обороны противника на плацдарме р. Мулинхэ дивизия выполнила успешно. Умело применив подвижные отряды, она прошла с боями сотни километров, очистив от японских войск десятки крупных населенных пунктов. Своими действиями дивизия обеспечила дальнейшее продвижение войск армии. «Командир дивизии генерал-майор В. А. Семёнов в управлении подчиненными частями, — отмечалось в наградном листе, — показал образцы инициативности, умения, оперативности, четко ставил задачи, умело сочетая огонь дивизионной и приданной артиллерии с действиями стрелковых подразделений, чем обеспечил прорыв обороны и разгром врага». За умелое командование дивизией и проявленные при этом мужество и героизм генерал-майор В. А. Семёнов был награждён орденом Красного Знамени.

После войны с января 1946 г. находился на учёбе в Высшей военной академии им. К. Е. Ворошилова, по окончании которой с ноября 1948 г. исполнял должность начальника отдела укрепрайонов, а с мая 1949 г. — начальник оперативно-инженерного отдела Оперативного управления Главного оперативного управления Генштаба, с мая 1953 г. — начальник 1-го (северо-западного) направления этого же управления.

Генерал-майор Василий Александрович Семёнов в августе 1954 года вышел в запас. Умер 9 июня 1981 года в Москве.

Награды

• Орден Ленина;
• Три ордена Красного Знамени;
• Орден Красной Звезды;
• Медали;
• Иностранные ордена.

Литература

Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 1. — С. 511—513. — ISBN 5-901679-08-3.

Отрывок, характеризующий Семёнов, Василий Александрович

– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.