Семёнов, Сергей Александрович (писатель)

Сергей Семёнов
Дата рождения:	7 (19) октября 1893(1893-10-19)
Место рождения:	Наумов Починок (Костромская губерния)
Дата смерти:	12 января 1942(1942-01-12) (48 лет)
Место смерти:	госпиталь (Волховский фронт)
Гражданство:	Российская империя, СССР
Род деятельности:	прозаик
[az.lib.ru/s/semenow_s_a/ Произведения на сайте Lib.ru]

Сергей Александрович Семёнов (7 (19) октября 1893 — 12 января 1942) — русский советский писатель. Приёмный отец поэта Глеба Семёнова.

Биография

Родился в рабочей семье. В биографиях Семёнова местом его рождения называют деревню Наумов Починок (будто бы Чухломской уезд Костромской губернии), но населённого пункта с таким названием не существует. С детства жил в Санкт-Петербурге, был рабочим, служил в страховом агентстве. С 1918 большевик, служил в РККА в Монголии и Заполярье. С 1921 в Петрограде-Ленинграде, занимал небольшие руководящие посты в учреждениях культуры, в том числе был заведующим литературно-художественного отдела Ленгослитиздата. С 1921 также занимался литературной деятельностью.

Принимал участие в трёх арктических экспедициях, на «Сибирякове» (1932), «Челюскине» (1933—1934) и «Садко» (1936). Член правления СП СССР с 1934. Участник финской войны, во время Великой Отечественной батальонный комиссар на Волховском фронте. Умер во фронтовом госпитале.

Творчество

В 1922 выпустил роман-дневник «Голод», написанный от лица 15-летней девочки и описывающий голод 1919 года, во время которого погиб отец Семёнова. Роман выдержал девять изданий. «Размышления и диалоги в романе, переданные в дневниковой, нередко — импрессионистской манере, свидетельствуют о большом психологическом мастерстве и природном писательском даровании Семёнова. Душевная чёрствость и отчуждение друг от друга в семье как следствие голода, показанное Семёновым в романе, — это нечто гораздо большее, чем просто искренний документ той эпохи». Известность получил роман «Наталья Тарпова».

Сочинения

• Голод, 1922
• Единица в миллионе, 1922
• Копейки, 1924
• Наталья Тарпова. В 2-х кн., 1927—1930
• Однотомник, 1936
• Избранное, 1970

Литература

• Н. А. Грознова. Семёнов Сергей Александрович // Русская литература XX века. Прозаики, поэты, драматурги : биобиблиографический словарь: в 3 т. / под ред. Н. Н. Скатова. — М.: ОЛМА-Пресс Инвест, 2005. — Т. 3. П—Я. — 830 с. — С. 299—301

Ссылки

• [feb-web.ru/feb/litenc/encyclop/lea/lea-6242.htm Семёнов, Сергей Александрович (писатель)] — статья из Литературной энциклопедии 1929—1939
• [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke6/ke6-7434.htm Семёнов, Сергей Александрович (писатель)] // Краткая литературная энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия, 1962—1978.

Отрывок, характеризующий Семёнов, Сергей Александрович (писатель)

Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.