Семён Олелькович

Семён Олелькович<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">«В 6959 году был князь Семен Олелькович на Москве у своей бабки великой княгини Софьи и у великого князя Василия, у дяди своего»</td></tr>
Князь слуцкий
1443 — 1455
Предшественник:	Олелько Владимирович
Преемник:	Михаил Олелькович
Князь-наместник киевский
1454 — 1470
Предшественник:	Олелько Владимирович
Преемник:	Мартин Альбрехтович Гаштольд
Рождение:	около 1420 Слуцк
Смерть:	3 декабря 1470(1470-12-03) Киев
Род:	Гедиминовичи
Отец:	Олелько Владимирович
Мать:	Анастасия Васильевна Московская
Супруга:	Мария Гаштольд
Дети:	Василий, Софья и Александра

Семён Оле́лькович (около 1420, Слуцк — 3 декабря 1470, Киев) — князь слуцкий (1443—1455) и киевский (1455—1470), старший сын князя киевского Олелька Владимировача и Анастасии Васильевны Московской.

Биография

Дата рождения неизвестна, но есть сведения, что он был крещён в 1420 году в Слуцке, то есть рождён был, вероятно, тоже в 1420 году. Семён был старшим сыном киевского князя Олельки Владимировича, внука великого князя литовского Ольгерда. Воспитывался в Москве, в доме бабушки, Софьи Витовтовны. В юности был пленён великим князем литовским Сигизмундом Кейстутовичем.

В 1443 году Олелько Владимирович, князь копыльский и слуцкий, получил в удельное владение от великого князя литовского Казимира Ягеллончика киевское княжение, а его сыновья Семён и Михаил — Слуцк и Копыль. В 1454 году, после смерти Олелько Владимировича великий князь литовский Казимир не признал Киевское княжество наследственным владением Олельковичей, а лишь передал его Семёну как наместнику. В 1451 году Семён вёл переговоры с правительством великого князя московского Василия II. В 1454—1455 годах, во время конфликта Великого княжества Литовского с Королевством Польским, антипольски настроенная часть элиты Великого княжества во главе с Яном Гаштольдом рассматривала Семёна как кандидата на престол. Семён установил контакты с ордынским ханом Сейид Ахмедом и принял его у себя во владениях, когда тот потерпел поражение от крымского хана Хаджи Гирея. Семён заключил с великим князем литовским Казимиром договор, по которому тот признавал его владение Киевом, но только в качестве своего наместника.

В 1456 году противники сближения с Польшей вновь пытались посадить на великокняжеский стол Семёна, который, ища поддержки в Москве, в 1460 году признал великого князя московского опекуном православных земель Великого князя Литовского. В 1461 году оппозиция потребовала от Казимира, находящегося в Польше, назначения Семёна наместником всего Великого княжества.

По заказу Семёна была отстроена Успенская церковь Киево-Печерской лавры, где он и был похоронен. Был женат на Марии Гаштольд, дочери воеводы виленского Яна Гаштольда, от которой имел сына Василия и дочерей Софью (жена Михаила Борисовича Тверского) и Александру (жена князя пинского и клецкого Фёдора Ивановича Ярославича). После внезапной смерти Семёна Олельковича Киевское княжество было преобразовано в воеводство, а его вдова и дети 21 апреля 1471 года в качестве компенсации получили Пинское княжество.

Литература

• Пазднякоў А. Алелькавічы // Вялікае Княства Літоўскае. Энцыклапедыя у 3 т. — Мн.: БелЭн, 2005. — Т. 1: Абаленскі — Кадэнцыя. — С. 218-219. — 684 с. — ISBN 985-11-0314-4.
• Эпитафии фундаторам Лавры... ІІІ. Умершему по христиански в 6979 г. Симеону Александровичу Олельковичу, наследственному пану земли Киевcкoй, князю Слуцкому, обновителю св. церкви Печерской, которую воссоздал при короле Казимире и при велебном отце архимандрите Яне, 6978 года, Декабря 3// [www.vostlit.info/Texts/rus15/Kalnofojskij/text.phtml?id=1496 Калнофойский А. Тератургима. -Киев, 1638.]

Отрывок, характеризующий Семён Олелькович

– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.