Сенгенидский взрыв

Сенгенидский взрыв 14 октября 1913 года — самая крупная авария в шахтах Великобритании, произошедшая у города Сенгенид, унесшая жизни 439 человек.

Историческая справка

Спрос на валлийский уголь перед Первой мировой войной был огромен, особенно от Королевского флота Великобритании, а также иностранных флотов. Добыча угля в британских угольных шахтах была на пике и, соответственно, случалось большое количество аварий.

Наиболее крупная из них произошла в руднике компании Universal Colliery. За 12 лет до этой катастрофы, 24 мая 1901 года, при аварии в той же самой шахте погиб 81 шахтёр.

Ход событий

Взрыв произошел в 8 часов утра, в тот момент под землей находились 950 человек. Наиболее вероятной причиной взрыва метана в начале аварии считают искру в электрическом звонке для подачи сигналов. Взрыв метана поднял облако угольной пыли и стал причиной последующего её взрыва. Ударная волна от взрыва угольной пыли, в свою очередь, подняла еще больше угольной пыли, и таким образом взрыв самоподпитывался. Шахтеры, не погибшие при взрыве, задохнулись от угарного газа и нехватки кислорода. Звук взрыва был слышен на расстоянии в 11 миль в Кардиффе. Спасатели работали в течение многих дней, чтобы поднять на поверхность тела погибших и раненых. Первые похороны прошли спустя три дня после аварии, но только в середине ноября все тела были извлечены из рудника и похоронены. Почти каждая семья в Сенгениде потеряла кого-нибудь в этой трагедии; около 1500 иждивенцев потеряли кормильцев.

Управляющий и владельцы шахты предстали перед судом, однако его решение разочаровало семьи погибших. Управляющий заплатил штраф 24 фунта стерлингов, все обвинения против владельцев отклонили. Шахта продолжала работать до 30 марта 1928 года, при её закрытии около 2500 человек потеряли работу.

Память о трагедии

Памятник погибшим установили только в 1981 году.

См. также

• Катастрофа в Куррьере — крупнейшая катастрофа на шахтах Франции и Европы

Отрывок, характеризующий Сенгенидский взрыв

– Много, если у него 40 тысяч войска, – отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.
– В таком случае он идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, – с тонкой иронической улыбкой сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.
Но Милорадович, очевидно, в эту минуту думал менее всего о том, о чем спорили генералы.
– Ma foi, [Ей Богу,] – сказал он, – завтра всё увидим на поле сражения.
Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.