Сенека (народ)

Сенека

Численность и ареал
Онтарио Нью-Йорк Оклахома
Язык	сенека, английский
Религия	христианство, традиционные верования
Расовый тип	американоиды
Входит в	Лигу ирокезов
Родственные народы	мохоки, онондага, кайюга, онайда, тускарора, минго

Сене́ка, сене́ки, seneca, из нидерл. sinnekens — искажённое могиканское слово, которым называли племя онейда) — одно из племён Ирокезской конфедерации. Самоназвание племени — tshoti-nondawaga или oneniuteronron, «горные люди».

Обитают на берегах озера Сенека и реки Дженеси (Genesee) в штате Нью-Йорк. Огонь племенного совета находился в селении Нундавао (ныне Неаполь в штате Нью-Йорк). В XVIII веке область их проживания распространялась от реки Ниагара до реки Аллегени в штате Пенсильвания. В настоящее время проживают в резервациях Товананда, Катарога, Аллегани и Ойл-Спрингс в штате Нью-Йорк. Кроме того, небольшое количество выходцев из племени сенека живёт вместе с племенем каюга в штате Оклахома, а также на Большой Реке в канадской провинции Онтарио.

По состоянию на 1660 год насчитывалось 5000 сенека, обитавших в 30 длинных домах. Численность снизилась до 3250 в 1778 году и до 3255 в 1900 году. В 1960 году 3507 сенека проживали в штате Нью-Йорк, 877 в Оклахоме и 300 в Онтарио (Канада). Согласно переписи 2000 г. зарегистрировано 13676 сенека, однако в переписи не учитывалось, являются ли они «чистыми» или включают также племя каюга и потомков смешанных браков.

См.также

• Красивое Озеро

Ссылки

• [www.sni.org/ The Seneca Nation of Indians]  (англ.).

Отрывок, характеризующий Сенека (народ)

К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.