Сенин, Филипп Васильевич

Филипп Васильевич Сенин
Дата рождения	14 ноября 1907(1907-11-14)
Место рождения	Волгоградская область
Дата смерти	9 января 1993(1993-01-09) (85 лет)
Принадлежность	СССР СССР
Звание	старшина
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Филипп Васильевич Сенин (14 ноября 1907 — 9 января 1993) — старшина роты танкового батальона 65-й танковой бригады 11-го танкового корпуса , 1-й гвардейской танковой армии, 1-й Белорусский фронт, старшина — на момент представления к награждению орденом Славы 1-й степени.

Биография

Родился 14 ноября 1907 года в селе Малово Серафимовичского района Волгоградской области.

В 1929—1930 годах проходил срочную службу в Красной Армии. В июле 1941 года был вновь призван в армию. На фронте с февраля 1942 года. Участвовал в освобождении городов Нелидово, Погорелое Городище, Торжок, Белый, Ржев, Великие Луки.

21 августа 1944 года старшина Сенин Филипп Васильевич награждён орденом Славы 3-й степени. 25 марта 1945 года награждён орденом Славы 2-й степени.

16-20 апреля в боях на подступах к городу Берлину уничтожил 2 танка, штурмовое орудие, 4 полевых и 3 противотанковых орудия, минометную батарею и много живой силы. 19 апреля при атаке опорного пункта в 10 км западнее города Зелов Германия экипаж Сенин вывел из строя дзот, 3 пулеметные точки и закрыл танковой броней амбразуру дота, мешавшего продвижению стрелков.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 мая 1946 года за образцовое выполнение заданий командования старшина Сенин Филипп Васильевич награждён орденом Славы 1-й степени. Стал полным кавалером ордена Славы.

В 1946 году был демобилизован. Жил в городе Горловка Донецкой области. Скончался 9 января 1993 года.

Источники

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=12444 Сенин, Филипп Васильевич]. Сайт «Герои Страны». Проверено 7 октября 2013.

• Андреев Г. И., Вакуров И. Д. Солдатская слава. М., 1981. Кн. 5.
• Кавалеры ордена Славы трёх степеней: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии Д. С. Сухоруков. — М.: Воениздат, 2000. — 703 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-203-01883-9.

Отрывок, характеризующий Сенин, Филипп Васильевич

– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.