Сент-Джон (река)

Сент-Джон
Река Сент-Джон во Фредериктоне
Характеристика
Длина	673 км
Бассейн	54 986 км²
Расход воды	1100 м³/с
[tools.wmflabs.org/osm4wiki/cgi-bin/wiki/wiki-osm.pl?project=ru&article=Сент-Джон+(река) Водоток]
Исток
— Местоположение	северо-запад штата Мэн
— Высота	360 м
— Координаты	46°41′52″ с. ш. 69°42′55″ з. д.46.69778° с. ш. 69.71528° з. д. / 46.69778; -69.71528 (Сент-Джон, исток)
Устье    [www.bing.com/maps/default.aspx?v=2&cp=45.266667~-66.066667&style=h&lvl=11&sp=Point.45.266667_-66.066667_1_ (B)]	Фанди
— Высота	0 м
— Координаты	45°16′00″ с. ш. 66°04′00″ з. д.45.266667° с. ш. 66.066667° з. д. / 45.266667; -66.066667 (Сент-Джон, устье)
Расположение
США	Мэн
Канада	Нью-Брансуик
исток устье
исток устье

К:Реки по алфавитуК:Водные объекты по алфавитуК:Реки до 1000 км в длинуСент-Джон (река)Сент-Джон (река)

Сент-Джон (англ. Saint John River, фр. Fleuve Saint-Jean) — река в Северной Америке, образует часть государственной границы США и Канады, между штатом Мэн и провинцией Нью-Брансуик. Площадь бассейна примерно 55 000 км², чуть более половины приходится на Нью-Брансуик. Вторая (после Саскуэханны) по длине среди североамериканских рек, впадающих в Атлантический океан между устьем Святого Лаврентия и Миссисипи.

Сент-Джон в общем спокойная, полноводная река, за исключением нескольких участков, где она образует водопады: Гранд-Фолз (25 м.) и Бичвуд (18 м.), энергия обоих была использована для выработки электроэнергии.

Главные притоки:

• левые — Тобик, берущий начало на Центральной возвышенности, Натуак, Кеннебекасис и короткая река Джемсег, по которой в Сент-Джон попадает сток из Гранд-Лейк, крупнейшего озера провинции Нью-Брансуик.
• правые — Аллагаш, Фиш, Арустук, Оромокто.

О реке Сент-Джон очень поэтично написал канадский писатель Хью Макленнан в своей книге «Семь рек Канады»:

Это самая короткая река из числа наших главных потоков; её длина всего 420 миль, а бассейн и вовсе невелик. Однако он предлагает такое разнообразие пейзажей, что любого иностранца каждые двадцать миль там ожидает сюрприз. Сент-Джон — интимная и красивая река. В ясные летние дни цвет её вод в нижнем течении определяется интенсивностью солнечного освещения: это может быть синева океана, голубизна дельфиниума или фиолетовый цвет глубокого трепетного оттенка. После внезапного дождя над рекой Арустук — притоком Сент-Джона — верховья последнего могут выглядеть таким же бурным потоком, как и Ред-Ривер, в то время как его нижнее течение останется по-прежнему чистым; в самом деле, глубина Сент-Джона постепенно заметно увеличивается, его течение настолько спокойно, что наносы, доставляемые с верховий, быстро оседают на дно, отчего вода в нижнем течении реки остаётся удивительно прозрачной. Заходы солнца нв плёсе Лонг-Рич величественны, как в глубоких фиордах Норвегии. На рассвете и вечерами окрестности некоторых знаменитых участков реки обретают мягкие пастельные оттенки, характерные для пейзажей Южной Англии. Ниже Гранд-Бея река Сент-Джон устраивает самый большой сюрприз, на который не способна ни одна судоходная река в Америке: она подходит к месту, называемому «Двухсторонний водопад» — Ревирсибл-Фолс (это между городом Сен-Джон и его его новостроящимся районом Ланкастер). Там в малую воду река спускается в залив Фанди по узкому глубокому руслу с перепадом высоты в пятнадцать футов. Но когда в заливе Фанди вздымается могучий прилив, солёные воды врываются в это ущелье и высоко поднимают уровень воды в самой реке. Высота прилива в заливе Фанди настолько велика, что в это время в реку могут заходить даже океанские танкеры.

Река названа в честь Иоанна Крестителя Самюэлем де Шамплен, который изучал нижнее течение реки и достиг её устья в Иванов день (24 июня) 1604 г.

Отрывок, характеризующий Сент-Джон (река)

Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.