Сент-Луис Кардиналс

Сент-Луис Кардиналс

Логотип Эмблема
Лига	Национальная (1892—н.в.)
Дивизион	Центральный (1994—н.в.)
Год основания:	1882
История команды	Сент-Луис Браунс (1882—1898) Сент-Луис Перфектос (1899—1899) Сент-Луис Кардиналс (1900—н.в.)
Стадион	Буш-стэдиум (2006—н.в.)
Город	Сент-Луис, Миссури
Достижения
Победители Мировой серии (11):	1926, 1931, 1934, 1942, 1944, 1946, 1964, 1967, 1982, 2006, 2011
Победители лиги (19):	1926, 1928, 1930, 1931, 1934, 1942, 1943, 1944, 1946, 1964, 1967, 1968, 1982, 1985, 1987, 2004, 2006, 2011, 2013
Победители дивизиона (13):	Центр НЛ: 1996, 2000, 2001, 2002, 2004, 2005, 2006, 2013, 2015 Восток НЛ: 1981, 1982, 1985, 1987

Сент-Луис Кардиналс (англ. St. Louis Cardinals) — профессиональный бейсбольный клуб, выступающий в Главной лиге бейсбола (МЛБ). Клуб был основан в 1882 году.

История

Ранние годы

Команда была сформирована и включена в Американскую ассоциацию в 1882 году. Первым владельцем команды стал Крис Ван дер Эйх. Первоначально команда называлась «Браун Стокинг» («Коричневые чулки»). Это название было выбрано под впечатлением от игры команды из Цинциннати, которая называлась «Красные Чулки». Но вскоре название сократилось до «Браунс». В ранней версии мировой серии Браунс дважды играли против Чикаго Уайт Стокинг. В 1885 году победитель не был выявлен, а в 1886 году Сент-Луис выиграл. Это стал единственный случай в так называемые «ранние годы», когда команда из Американской ассоциации выиграла у команды из Национальной лиги. Конкуренция Чикаго— Сент-Луис продолжается и в нынешнее время в разных видах спорта.

С середины 80-х годов XIX века в Национальной лиге играла ещё одна команда из Сент-Луиса под названием «Марунс» («maroon» — красно-коричневый). Но они не выдержали конкуренции с Браунс и через некоторое время были расформированы.

В 1892 году после банкротства Американской ассоциации Сент-Луис Браунс перешли в Национальную лигу. В 1899 году они сменили название на «Перфектос». Также в этом сезоне лучшие игроки команды Кливленд Спайдерс перешли в Сент-Луис, так как у этих команд был один владелец и он решил сделать из двух средних команд одну сильную. Это привело к упадку Кливлендских Пауков, а в Сент-Луис пришёл один из самых легендарных питчеров в истории Кай Янг. Сейчас его именем назван приз лучшему питчеру, который вручается отдельно в каждой лиге. Но пребывание Янга в Сент-Луисе было не долгим.

Название «Перфектос» долго не продержалось, и в скором времени команда была названа «Кардиналс», а цвета сменились с коричневых на красные. В следующие двадцать лет Кардиналы были одними из аутсайдеров Национальной лиги и по популярности в городе проигрывали возрожденным «Браунс», которые играли в Американской лиге. Но близились двадцатые годы XX века, когда все поменялось.

1920-е

Кардиналы стали подниматься в середине двадцатых годов. Лучшим игроком был менеджеригрок второй базы Роджер Хорнсби, который по статистическим показателям уступал только легендарному «Малышу» Руту из Нью-Йорк Янкиз. В 1926 году Кардиналы удивили всех, когда сначала впервые выиграли титул победителя Национальной лиги, а потом и вообще потрясли, когда в семи матчах в Мировой Серии обыграли великую команду Нью-Йорк Янкиз. Седьмая игра Мировой Серии 1926 стала легендарной. Кульминация в игре наступила в седьмом иннинге, когда ветеран Сент-Луиса питчер Гловер Александр вышел бросать против сильного беттера Тони Лазерри при всех загруженных базах. Существует легенда, что Александр был немного «поддатым» после празднования предыдущей победы. Но, несмотря на это, он выбил Лазерри страйкаутом. Дальше у Янкиз особых шансов не было.

В 1927 году Кардиналы не смогли попасть в мировую серию, но уже в следующем сезоне они вновь выиграли Национальную лигу. В мировой серии их соперниками снова были Янкиз из Нью-Йорка. Но в этот раз борьбы не получились — Янкиз выиграли серию всухую.

В эти годы генеральный менеджер команды Рики Бранч решил создать систему младших лиг, которые позволили бы Кардиналам иметь возможность тренировать талантливую молодёжь.

Следующие 20 лет в Национальной лиге проходили в яростном соперничестве между тремя командами — Кардиналов, Кабс из Чикаго и Гигантов из Сан-Франциско. В период с 1926 по 1946 год эти три команды 17 раз выигрывали титул победителя Национальной лиги.

1930-е

В тридцатые годы любимцами публики была так называемая «Банда с газового завода» (англ. Gas House Gang), куда входили Диззи Дин, Джо Медвик, Пеппер Мартин и Энос Слогтер. Это прозвище команда получила из-за того, что выходила играть в нестиранной, грязной и вонючей форме.

В 1930 году Кардиналы в третий раз играли в Мировой Серии. На этот раз их соперниками были Филадельфия Атлетикс (сейчас Окленд Атлетикс). Атлеты выиграли серию 4-2. Но уже в следующем сезоне Кардиналы взяли реванш, победив в семи играх.

В 1934 году Диззи Дин и его брат Пол на двоих выиграли 49 игр, что до сих пор является рекордом МЛБ. Диззи по прозвищу «Jay» (можно перевести, как «простофиля» или «болтун») выиграл 30 игр, а его младший брат Пол — 19. В те годы часто проводились спаренные матчи («даблхеддеры») и братья часто играли вместе в один день.

В 1935 году Кардиналы уступили первенство Чикаго Кабс, которые в сентябре выиграли 21 игру подряд. В 1937 году лучший питчер Кардиналов в то время Диззи Дин в Матче Всех Звезд сломал палец, что привело к потере скорости при броске фастбола. На тот уровень игры, что был у Дина до травмы он так и не вернулся.

1940-е

В начале сороковых годов XX века Кардиналс доминировали в Национальной лиге. В это время болельщики называли их «Свифтис» («Быстрые»). В 1942 году Кардиналс выиграли 106 матчей, что является рекордом для команды за все время выступлений. Ту команду специалисты считают одной из сильнейших в истории. В 1943 и 1944 Сент-Луис заканчивал сезон с одинаковыми показателями (105-49). В 1944 году для Сент-Луиса была особенная Мировая Серия, так как встречались две команды из этого города — «Кардиналс» и «Браунс». Кардиналы выиграли серию со счётом 4-2.

В 1945 году Кардиналс уступили Кабс три победы в борьбе за лидерство в Национальной лиге. Но уже в следующем сезоне они снова играли в Мировой Серии, где в драматичной борьбе победили Бостон Ред Сокс.

В 1947 году Кардиналс пытались бойкотировать игры против Бруклин Доджерс, протестуя против подписания Хитрецами чернокожего игрока Джеки Робинсона. Зачинщиком бойкота считают Эноса Слогтера. Но президент Национальной лиги Форд Фик пообещал дисквалифицировать всех игроков, которые будут участвовать в бойкоте, чем сумел его предотвратить. Сент-Луис находится в штате Миссури и относится к так называемому «Югу». Первого чернокожего игрока Кардиналс подписали в 1958 году. Им стал Курт Флуд. Сопротивление Кардиналов приглашать «цветных» игроков принесло спад в их игру и они на двадцать лет выпали из числа сильнейших команд Национальной лиги.

1960-е

В начале шестидесятых годов Сент-Луис начал потихоньку выбираться из низов турнирной таблицы. В 1963 году Кардиналс заняли второе место в Национальной лиге, уступив только Лос-Анджелес Доджерс.

Но уже на следующий год в упорной борьбе смогли завоевать титул победителя Национальной лиги. Эта гонка до сих пор считается одной из самых «жарких» за всю историю МЛБ. В Мировой Серии соперниками Сент-Луиса стали «старые знакомые» из Нью-Йорка. Как и в 1926 году, Янкиз считались безоговорочными фаворитами, а Кардиналс — просто выскочками, которым повезло немного больше, чем остальным. Но Сент-Луис снова опроверг прогнозы специалистов. Ведомые капитаном команды игроком третьей базы Кеном Бойером Кардиналс выиграли серию со счётом 4-3 и в седьмой раз выиграли Мировую Серию. Это стало окончанием династии Янкиз.

По окончании сезона менеджера команды Джонни Кина сманили в Янкиз, а в Сент-Луис на долгие двенадцать сезонов пришёл Ред Шоендиест. В 1967 году Кардиналс («El Birdos») с легкостью выиграли Национальную лигу, а в мировой серии не дали прерваться «Проклятию малыша», выиграв серию у Бостон Ред Сокс.

В следующем сезоне питчер Сент-Луиса Гибсон по окончании сезона имел великолепный показатель ERA — 1.12, а Кардиналы снова выиграли Национальную лигу. В этот раз их соперниками в мировой серии были Тигры из Детройта, у которых блистал стартовый питчер Денни МакЛейн, выигравший 31 игру в сезоне. В упорной борьбе Детройт одержал победу в семи матчах. В следующий раз в Мировую Серию Кардиналы попали только через 14 лет.

В 1969 году в МЛБ произошла реорганизация. Были образованы 4 дивизиона и теперь лига состояла из двадцати четырёх команд. В начале семидесятых Кардиналс ещё были одними из претендентов на победу в Национальной лиге, но их время уже прошло.

1980-е

После неудачных семидесятых в начале восьмидесятых большие победы вернулись на «Буш Стадиум». Новый менеджер команды Уайтли Ерцог по прозвищу «Белый мяч» провел в команде 11 лет. За это время команда выиграла три титула победителя Национальной лиги и мировую серию 1982 года. Лидерами команды являлись Даррелл Потер, Оззи Смит, Уилли Макги, Джон Тюдор и другие. Более подробно об этой серии читайте в специальном разделе альманаха.

В 1985 году Кардиналс снова победили в Национальной лиге и попали в мировую серию, где их соперниками были Канзас-Сити Ройялс. Эту серию впоследствии назовут «I-70 Series» из-за шоссе между городами, так как штаты граничат друг с другом. Эта серия стала одной из самых спорных в истории Кардиналов.

Причиной этого была Игра 6. Перед этой игрой Кардиналы вели в серии 3-2, и им оставалось выиграть всего одну игру из двух оставшихся. Перед последним иннингом Сент-Луис вел со счётом 1-0. На горку вышел Тодд Уоррелл. После его броска беттер Канзаса Хорхе Орта отбил граундбол, который был пойман и переправлен на первую базу. Судья Дон Денкингер зафиксировал «сейф», хотя многочисленные телевизионные повторы показали, что должен был быть «аут». Игра продолжилась и Кардиналы проиграли 1-2. В седьмой игре «Бегущие Красные птицы» были разбиты в пух и прах со счётом 11-0.

Кардиналы снова выиграли Национальную лигу в 1987 году, но проиграли Близнецам из Миннесоты в мировой серии со счётом 4-3. На этот раз Кардиналам пришлось обходиться без лидера атак Джека Кларка, получившего травму в одном из последних матчей регулярного сезона. Это была первая серия, в которой все семь матчей выиграли хозяева.

1990-е

После того, как в 1989 году умер владелец команды Буш-младший, «Сент-Луис» провалили сезон 1990 года, заняв последнее место в своем дивизионе, а Херцога отправили в отставку. Он был заменен сначала на Шоендиеста, а потом на Джо Торре (нынешнего тренера «Янкиз»). В течение пребывания Торре в «Кардиналс» наилучшим результатом стало третье место в 1993 году (87 побед).

В 1995 году компания Anheuser Busch, Inc продала стадион и команду новой группе владельцев, возглавляемой представителями Southwest Bank Фредом Хансеном и Уильямом Девиттом-младшим. За год до продажи в команду пришёл новый генеральный менеджер Уолт Джокетти. Его деятельность признана бейсбольными специалистами одной из наиболее успешных. Он пригласил в команду менеджера Тони Ларуссу, который до этого тренировал «Окленд Атлетикс». И уже в первый его сезон в 1996 году Ларусса смог вывести команду в плей-офф, но там «Сент-Луис» проиграл в первом раунде «Атланте Брэйвс».

В следующем сезоне последовал провал (73-89), но главным событием стал приход в середине сезона из того же «Окленда» Марка Магвайра. За 51 игру он сделал 24 хоумрана. В следующем сезоне болельщики следили за борьбой двух слаггеров — Самми Сосы из «Чикаго Кабс» и Марка Магвайра. 8 сентября Магвайр на домашнем стадионе сделал шестьдесят второй хоумран в сезоне и побил рекорд Роджера Мариса, который продержался 37 лет. В конце сезона количество хоумранов у Магвайра составило 70. Однако этот рекорд продержался всего три сезона — в 2001 Барри Бондс сделал 73 хоумрана. В последнее время из-за скандалов по поводу допинга эти рекорды поставлены под сомнение, однако тогда это помогло поднять зрительский интерес, который значительно снизился после забастовки бейсболистов 1994 года.

2000-е

В 2000 году Сент-Луис Кардиналс снова попали в плей-офф, где в дивизионной серии победили Атланту, но потом «споткнулись» о Нью-Йорк Метц. Следующий сезон они закончили с показателем 93-69. Такой же показатель бы и у Хьюстон Асторс. Обеим командам присвоили титул победителя дивизиона, но в плей-офф Хьюстон считался победителем, а Сент-Луис получил Wild Card, так как проиграл Асторс по личным встречам. В этом сезоне великолепно начал свою карьеру Альберт Пухолс, который сделал 37 хоумранов и выиграл титул «лучшего новичка Национальной лиги». Так же это был последний сезон для Макгвайра, что ознаменовало конец эры «Биг Мака». В плей-офф Кардиналс в упорной борьбе уступили будущим чемпионам Аризоне Даймондбекс во главе с суперпитчерами Рэнди Джонсоном и Куртом Шиллингом. Серия была очень малорезультативной. Стоит сказать, что средняя результативность в пяти матчах составила всего 4.4 рана за игру. В последнем матче Сент-Луис проиграл 1-2.

В 2002 году Кардиналс снова победили в своем дивизионе и на этот раз не повторили прошлогодней ошибки, победив Аризону в четырёх матчах. Но дальше их ждали Барри Бондс и Гиганты из Сан-Франциско. Проиграв первые два матча дома Сент-Луис был обречен. Так и получилось — Гиганты выиграли серию со счётом 4-1. Этот год для Кардиналс стал довольно трагичным. Во-первых, скончался знаменитый журналист Джек Бак, который комментировал матчи Кардиналс многие годы. А, во-вторых, всего через неделю после смерти Бака, во время серии против Чикаго внезапно скончался от остановки сердца питчер Сент-Луиса Деррил Кайл.

В 2003 году Кардиналы сделали шаг назад, заняв третье место в своем дивизионе, но уже в следующем сезоне они выиграли 105 матчей, чего им не удавалось с далеких сороковых годов XX столетия. Таким образом, они получили преимущество своего поля в первых двух раундах плей-офф. И это очень пригодилось в дальнейшем. Сначала в первом раунде Сент-Луис выбили Лос-Анджелес Доджерс со счётом 3-1, а потом в упорной борьбе победили Хьюстон Астрос. Серия с Хьюстоном получилась очень упорной — каждая команда выигрывала свои домашние матчи. Ключевым матчем стала шестая игра, когда, проигрывая в серии со счётом 2-3, Кардиналс выиграли в двенадцатом иннинге благодаря хоумрану Джима Эдмондса. На следующий день победа далась гораздо легче — 5-2. В Мировой Серии Кардиналс уже ждали Красные Носки из Бостона. Это была их третья встреча в Мировой Серии. До этого в 1946 и 1967 году оба раза сильней оказывались Кардиналы. Но теперь у Кадиналс была серьёзная проблема — им предстояло играть без лучшего питчера Криса Карпентера, который получил травму плеча ещё перед началом плей-офф. Бостон же был на сумасшедшем ходу — перед этим они выиграли серию у Нью-Йорк Янкиз, проигрывая 0-3. Не смог им ничего противопоставить и Сент-Луис — Ред Сокс вынесли Красных птиц «в одну калитку» 4-0. Стоит отметить, что слабо сыграла основная связка нападающих Сент-Луиса (Пухолс-Ролен-Эдмондс). За четыре матча они смогли отбить только 6-из-45 (1 RBI).

17 сентября Кардиналы выиграли 5-1 у Чикаго Кабс, что позволило им выиграть свой дивизион за две недели до окончания регулярного сезона. В первом раунде Кардиналс легко разобрались с Сан-Диего Падрес, выиграв серию «всухую». В Чемпионской Серии им опять предстояла встреча с Хьюстон Астрос. Вроде бы должно было быть полегче, чем в прошлом сезоне, так как вернулся Карпентер. Но получилось все иначе — Карпентер выиграл оба своих матча, но в остальных встречах успех праздновали техасцы, что позволило им победить 4-2. По окончании сезона MVP Национальной лиги получил Альберт Пухолс, а титул «Кай Янга» достался Крису Карпентеру. Последний раз в Национальной лиге выиграть оба главных индивидуальных приза удалось игрокам Атланты Брэйвс в 1991 году.

Перед началом сезона 2006 Сент-Луис потерял аутфилдеров Лэрри Уокера и Реджи Сандерса, инфилдеров Марка Грудзиланека и Джона Мабри, а также многолетнего стартового питчера команды Мета Морриса. Эти дыры в составе они попытались закрыть подписанием Хуана Энкарнасиона, Сидни Понсона, Брендона Лупера, Гери Беннета и Джефа Нельсона. Забегая вперед можно сказать, что никто из этих игроков так и не стал основным. Но главная новость для команды — это открытие нового стадиона. Открытие состоялось 4 апреля матчем фарм-клубов Кардиналс — Мемфис Редбердс и Спрингфилд Кардиналс. Основная команда сыграла свой первый матч на новом стадионе 10 апреля против Милуоки Брюэрс. Со счётом 6-4 победили хозяева, а всего спустя неделю Альберт Пухолс сделал три хоумрана подряд в матче против Цинциннати Редс.

Кардиналс начали сезон очень мощно и к 18 июня их показатель составлял 42-26. Но потом последовала серия из восьми поражений подряд, что стало самой длинной серией поражений, начиная с сезона 1988 года. Такая невыразительная игра была обусловлена травмами лидеров команды (Пухолс, Экштейн, Эдмондс и Малдер), а также играми против мощных команд Американской лиги Детройтом и Чикаго Уайт Сокс, которым Сент-Луис проиграл по три матча. Прервать серию удалось только в последнем матче против Кливленда.

Вторая серия из восьми поражений подряд случилась в конце июля — начале августа. Сент-Луис потихоньку терял огромное преимущество, добытое в начале сезона и, окажись соперники более вменяемыми, не видать Кардиналам плей-офф. Они начали сентябрь с преимуществом над Хьюстоном в 8.5 побед, но к концу регулярного сезона эта разница составила всего полпобеды. Если бы Хьюстон выиграл последний матч, то была бы назначена переигровка за первое место. Но Астрос проиграли и «Сент-Луис» «пролез» в плей-офф.

2010-е

Второе десятилетие «Сент-Луис» начали с места в карьер, выиграв в 2011 году Мировую Серию.

Перед регулярным сезоном 2011 года о своём уходе заявили многолетний менеджер и легенда «Кардиналов» Тони Ла Русса и тренер питчеров Дэйв Данкан.

На конец мая 2011 года, «Сент-Луис» уверенно лидировал в своём дивизионе, но неубедительная игра в июне-июле позволила сместить их с этого места «Брюэрсами». Выдав ударную игру в сентябре, «Кардиналы» считались одними из потенциально опасных команд постсезона, куда они пробились по вайл-кард.

В Серии Дивизионов «Кардиналам» предстояла серия с «Филлис», которую Красные птицы выиграли со счётом 3-2. Основной там виделась борьба между двумя первыми стартовыми питчерами Крисом Карпентером и Роем Холладеем, бывшими одноклубниками по «Блю Джейс». Неофициальнов ней выиграл Крис, выдавший шатаут в решающем, пятом матче серии.

В Финальной Серии Национальной Лиги «Кардиналам» предстояли встречи с «Миллуоки». Он сложилась чуть более легче, чем предыдущая и «Сент-Луис» праздновал победу в шести матчах со счётом 4-2. Игрок «Сент-Луиса» Дэйвид Фриз, выбивший в серии три хоум-рана, стал MVP серии.

В Мировой Серии «Кардиналы» встречались с «Рэйнджерами» и их игры стали украшением года. «Сент-Луис» вёл со счётом 2-1, затем проигрывал 2-3. В шестом матче серии он дважды находились в одном страйке от поражения в Мировой Серии, но в девятом иннинге Фриз, в десятом — Беркман спасли поединок, а в одиннадцатом всё тот же Фриз сделал уолк-офф хоум-ран. А в последнем, седьмом матче серии, «Рэйнжерс» не совладали с нервами и довольно легко уступили, по большей части из-за своих ошибок. А «Кардиналы» второй раз в 21 веке взяли Мировую Серию. Дэйвид Фриз же снова получил приз MVP.

Сразу после сезона помимо легендарного наставника «Кардиналов» покинул и легендарный отбивающий — Альберт Пухольс стал свободным агентом и подписал контракт с Ангелами. В ноябре 2011 года стало известно имя нового менеджера команды — им стал бывший кэтчер Майк Матени, выступавший за «Кардиналов» с 2000 по 2004 год. Также перед сезоном команду пополнил Карлос Бельтран, которого окрестили «Пухольсозаменителем».

Перед началом нового сезона стало известно, что его пропустит Крис Карпентер, зато после аналогичной травмы в состав вернулся другой стартовый питчер Адам Уайнрайт. Сезон команда провела неровно, но всё же попала в Постсезон со второй позиции по Вайл-кард, что стало новинкой в регламенте того сезона. В Вайлд-Кард Матче «Сент-Луис» выиграл «Атланты Брэйвз», попавшей в поединок с первой позиции, со счётом 6-3. Затем «Кардиналов» ждал «Вашингтом», попавший впервые в плей-офф для данного именования франшизы и выигравший регулярный чемпионат в Национальной Лиге. «Сент-Луис» выиграл в серии со счётом 3-2, причём в последнем иннинге последнего матча при двух аутов он проигрывал со счётом 5-7, однако усилиями Дениэла Дескальсо и Пита Козмы выиграли 9-7.

Стадион

Домашний стадион «Кардиналов» — «Буш-стэдиум», находящийся в нижней части Сент-Луиса. Буш Стэдиум, также называемый Третий Буш, поскольку он стал третьим стадионом в истории «Кардиналс» с таким названием, стоил 346 млн. долларов и вмещает 46861 человек, однако в седьмой игре Мировой Серии 2011 года на стадионе смогло поместиться 47399 человек, благодаря расширению стоячих мест.

Открыт он в 2006 году, рядом со вторым «Буш-стэдиум». В том году «Кардиналы» выиграли Мировую Серию и стали первой командой с 1923 года, после «Янкиз», выигравшие в первый год на новом стадионе.

Весенний тренировочный лагерь «Кардиналы» проводят на «Роджер Дин Стэдиум», в Джупитере, Флорида.

Факты

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

• С 1960 по 1987 год в Сент-Луисе было две команды «Сент-Луис Кардиналс» — одна бейсбольная, а вторая по американскому футболу. У болельщиков вошло в привычку разделять команды — «бейсбольные кардиналы» и «футбольные кардиналы». Однако позже бейсбольную команду все чаще стали называть «Красные птицы». Это название прижилось и сейчас болельщики очень часто используют его, несмотря на то, что футбольная команда давно переехала в другой город.
• По мнению многих обозревателей, например Питера Гаммонса, болельщики в Сент-Луисе очень хорошо разбираются в игре. Сент-Луис даже получил неофициальное название «город бейсбола США». Благодаря великолепной атмосфере многие бейсболисты соглашались играть за «Кардиналс» даже за более низкую зарплату, чем им предлагали в других командах.
• Основными конкурентами «Кардиналс» являются «Чикаго Кабс». Однако в последнее время начала появляться конкуренция с «Хьюстон Астрос», в основном из-за борьбы за первое место в дивизионе и частых встреч в плей-офф.
• Из восьми команд, которые играли в Национальной лиге с самого начала, «Сент-Луис Кардиналс» последними выиграли титул победителя Национальной лиги (1926).
• «Кардиналс» — одна из немногих команд, которые выиграли мировую серию в первый сезон на новом бейсбольном стадионе. Последними до «Кардиналс» были «Нью-Йорк Янкиз» в 1923 году.

Статистика

НЛ = Национальная лига

Сезон	Результат	П%	Место	Плей-офф
1892	56-94	37.3 %	11 в НЛ
1893	57-75	43.2 %	10 в НЛ
1894	56-76	42.4 %	9 в НЛ
1895	39-92	29.8 %	11 в НЛ
1896	40-90	30.8 %	11 в НЛ
1897	29-102	22.1 %	12 в НЛ
1898	39-111	26.0 %	12 в НЛ
1899	84-67	55.6 %	5 в НЛ
1900	65-75	46.4 %	5 в НЛ
1901	76-64	54.3 %	4 в НЛ
1902	56-78	41.8 %	6 в НЛ
1903	43-94	31.4 %	8 в НЛ
1904	75-79	48.7 %	5 в НЛ
1905	58-96	37.7 %	6 в НЛ
1906	52-98	34.7 %	7 в НЛ
1907	52-101	34.0 %	8 в НЛ
1908	49-105	31.8 %	8 в НЛ
1909	54-98	35.5 %	7 в НЛ
1910	63-90	41.2 %	7 в НЛ
1911	75-74	50.3 %	5 в НЛ
1912	63-90	41.2 %	6 в НЛ
1913	51-99	34.0 %	8 в НЛ
1914	81-72	52.9 %	3 в НЛ
1915	72-81	47.1 %	6 в НЛ
1916	60-93	39.2 %	7 в НЛ
1917	82-70	53.9 %	3 в НЛ
1918	51-78	39.5 %	8 в НЛ
1919	54-83	39.4 %	7 в НЛ
1920	75-79	48.7 %	5 в НЛ
1921	87-66	56.9 %	3 в НЛ
1922	85-69	55.2 %	3 в НЛ
1923	79-74	51.6 %	5 в НЛ
1924	65-89	42.2 %	6 в НЛ
1925	77-76	50.3 %	4 в НЛ
1926	89-65	57.8 %	1 в НЛ
1927	92-61	60.1 %	2 в НЛ
1928	95-59	61.7 %	1 в НЛ
1929	78-74	51.3 %	4 в НЛ
1930	92-62	59.7 %	1 в НЛ
1931	101-53	65.6 %	1 в НЛ
1932	72-82	46.8 %	6 в НЛ
1933	82-71	53.6 %	5 в НЛ
1934	95-58	62.1 %	1 в НЛ
1935	96-58	62.3 %	2 в НЛ
1936	87-67	56.5 %	2 в НЛ
1937	81-73	52.6 %	4 в НЛ
1938	71-80	47.0 %	6 в НЛ
1939	92-61	60.1 %	2 в НЛ
1940	84-69	54.9 %	3 в НЛ
1941	97-56	63.4 %	2 в НЛ
1942	106-48	68.8 %	1 в НЛ
1943	105-49	68.2 %	1 в НЛ
1944	105-49	68.2 %	1 в НЛ
1945	95-59	61.7 %	2 в НЛ
1946	98-58	62.8 %	1 в НЛ
1947	89-65	57.8 %	2 в НЛ
1948	85-69	55.2 %	2 в НЛ
1949	96-58	62.3 %	2 в НЛ
1950	78-75	51.0 %	5 в НЛ
1951	81-73	52.6 %	3 в НЛ
1952	88-66	57.1 %	3 в НЛ
1953	83-71	53.9 %	4 в НЛ
1954	72-82	46.8 %	6 в НЛ
1955	68-86	44.2 %	7 в НЛ
1956	76-78	49.4 %	4 в НЛ
1957	87-67	56.5 %	2 в НЛ
1958	72-82	46.8 %	6 в НЛ
1959	71-83	46.1 %	7 в НЛ
1960	86-68	55.8 %	3 в НЛ
1961	80-74	51.9 %	5 в НЛ
1962	84-78	51.9 %	6 в НЛ
1963	93-69	57.4 %	2 в НЛ
1964	93-69	57.4 %	1 в НЛ
1965	80-81	49.7 %	7 в НЛ
1966	83-79	51.2 %	6 в НЛ
1967	101-60	62.7 %	1 в НЛ
1968	97-65	59.9 %	1 в НЛ
1969	87-75	53.7 %	4 в Востоке НЛ
1970	76-86	46.9 %	4 в Востоке НЛ
1971	90-72	55.6 %	2 в Востоке НЛ
1972	75-81	48.1 %	4 в Востоке НЛ
1973	81-81	50.0 %	2 в Востоке НЛ
1974	86-75	53.4 %	2 в Востоке НЛ
1975	82-80	50.6 %	4 в Востоке НЛ
1976	72-90	44.4 %	5 в Востоке НЛ
1977	83-79	51.2 %	3 в Востоке НЛ
1978	69-93	42.6 %	5 в Востоке НЛ
1979	86-76	53.1 %	3 в Востоке НЛ
1980	74-88	45.7 %	4 в Востоке НЛ
1981	59-43	57.8 %	2 в Востоке НЛ
1982	92-70	56.8 %	1 в Востоке НЛ
1983	79-83	48.8 %	4 в Востоке НЛ
1984	84-78	51.9 %	3 в Востоке НЛ
1985	101-61	62.3 %	1 в Востоке НЛ
1986	79-82	49.1 %	3 в Востоке НЛ
1987	95-67	58.6 %	1 в Востоке НЛ
1988	76-86	46.9 %	5 в Востоке НЛ
1989	86-76	53.1 %	3 в Востоке НЛ
1990	70-92	43.2 %	6 в Востоке НЛ
1991	84-78	51.9 %	2 в Востоке НЛ
1992	83-79	51.2 %	3 в Востоке НЛ
1993	87-75	53.7 %	3 в Востоке НЛ
1994	53-61	46.5 %	3 в Центре НЛ
1995	62-81	43.4 %	4 в Центре НЛ
1996	88-74	54.3 %	1 в Центре НЛ
1997	73-89	45.1 %	4 в Центре НЛ
1998	83-79	51.2 %	3 в Центре НЛ
1999	75-86	46.6 %	4 в Центре НЛ
2000	95-67	58.6 %	1 в Центре НЛ
2001	93-69	57.4 %	1 в Центре НЛ
2002	97-65	59.9 %	1 в Центре НЛ
2003	85-77	52.5 %	3 в Центре НЛ
2004	105-57	64.8 %	1 в Центре НЛ
2005	100-62	61.7 %	1 в Центре НЛ
2006	83-78	51.6 %	1 в Центре НЛ

Ссылки

• [stlouis.cardinals.mlb.com/NASApp/mlb/stl/homepage/stl_homepage.jsp Официальный сайт команды]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Сент-Луис Кардиналс

«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
В продолжение этих трех дней, предшествовавших пленению Москвы, все семейство Ростовых находилось в различных житейских хлопотах. Глава семейства, граф Илья Андреич, беспрестанно ездил по городу, собирая со всех сторон ходившие слухи, и дома делал общие поверхностные и торопливые распоряжения о приготовлениях к отъезду.
Графиня следила за уборкой вещей, всем была недовольна и ходила за беспрестанно убегавшим от нее Петей, ревнуя его к Наташе, с которой он проводил все время. Соня одна распоряжалась практической стороной дела: укладываньем вещей. Но Соня была особенно грустна и молчалива все это последнее время. Письмо Nicolas, в котором он упоминал о княжне Марье, вызвало в ее присутствии радостные рассуждения графини о том, как во встрече княжны Марьи с Nicolas она видела промысл божий.
– Я никогда не радовалась тогда, – сказала графиня, – когда Болконский был женихом Наташи, а я всегда желала, и у меня есть предчувствие, что Николинька женится на княжне. И как бы это хорошо было!
Соня чувствовала, что это была правда, что единственная возможность поправления дел Ростовых была женитьба на богатой и что княжна была хорошая партия. Но ей было это очень горько. Несмотря на свое горе или, может быть, именно вследствие своего горя, она на себя взяла все трудные заботы распоряжений об уборке и укладке вещей и целые дни была занята. Граф и графиня обращались к ней, когда им что нибудь нужно было приказывать. Петя и Наташа, напротив, не только не помогали родителям, но большею частью всем в доме надоедали и мешали. И целый день почти слышны были в доме их беготня, крики и беспричинный хохот. Они смеялись и радовались вовсе не оттого, что была причина их смеху; но им на душе было радостно и весело, и потому все, что ни случалось, было для них причиной радости и смеха. Пете было весело оттого, что, уехав из дома мальчиком, он вернулся (как ему говорили все) молодцом мужчиной; весело было оттого, что он дома, оттого, что он из Белой Церкви, где не скоро была надежда попасть в сраженье, попал в Москву, где на днях будут драться; и главное, весело оттого, что Наташа, настроению духа которой он всегда покорялся, была весела. Наташа же была весела потому, что она слишком долго была грустна, и теперь ничто не напоминало ей причину ее грусти, и она была здорова. Еще она была весела потому, что был человек, который ею восхищался (восхищение других была та мазь колес, которая была необходима для того, чтоб ее машина совершенно свободно двигалась), и Петя восхищался ею. Главное же, веселы они были потому, что война была под Москвой, что будут сражаться у заставы, что раздают оружие, что все бегут, уезжают куда то, что вообще происходит что то необычайное, что всегда радостно для человека, в особенности для молодого.


31 го августа, в субботу, в доме Ростовых все казалось перевернутым вверх дном. Все двери были растворены, вся мебель вынесена или переставлена, зеркала, картины сняты. В комнатах стояли сундуки, валялось сено, оберточная бумага и веревки. Мужики и дворовые, выносившие вещи, тяжелыми шагами ходили по паркету. На дворе теснились мужицкие телеги, некоторые уже уложенные верхом и увязанные, некоторые еще пустые.
Голоса и шаги огромной дворни и приехавших с подводами мужиков звучали, перекликиваясь, на дворе и в доме. Граф с утра выехал куда то. Графиня, у которой разболелась голова от суеты и шума, лежала в новой диванной с уксусными повязками на голове. Пети не было дома (он пошел к товарищу, с которым намеревался из ополченцев перейти в действующую армию). Соня присутствовала в зале при укладке хрусталя и фарфора. Наташа сидела в своей разоренной комнате на полу, между разбросанными платьями, лентами, шарфами, и, неподвижно глядя на пол, держала в руках старое бальное платье, то самое (уже старое по моде) платье, в котором она в первый раз была на петербургском бале.
Наташе совестно было ничего не делать в доме, тогда как все были так заняты, и она несколько раз с утра еще пробовала приняться за дело; но душа ее не лежала к этому делу; а она не могла и не умела делать что нибудь не от всей души, не изо всех своих сил. Она постояла над Соней при укладке фарфора, хотела помочь, но тотчас же бросила и пошла к себе укладывать свои вещи. Сначала ее веселило то, что она раздавала свои платья и ленты горничным, но потом, когда остальные все таки надо было укладывать, ей это показалось скучным.