Сент-Шапель

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Часовня-реликварий
Сент-Шапель
Sainte Chapelle
Страна Франция
Город Париж
Конфессия Католицизм
Епархия Парижское архиепископство 
Тип здания Церковь
Архитектурный стиль Готика
Строитель Пьер де Монтрёй
Основатель Людовик Святой
Строительство 12421248 годы
Сайт [sainte-chapelle.monuments-nationaux.fr/ Официальный сайт]
Координаты: 48°51′19″ с. ш. 2°20′41″ в. д. / 48.8553750° с. ш. 2.3449750° в. д. / 48.8553750; 2.3449750 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=48.8553750&mlon=2.3449750&zoom=17 (O)] (Я)

Святая капелла (Сент-Шапель) (фр. Sainte Chapelle) — готическая часовня-реликварий на территории бывшего Королевского дворца (затем Консьержери) на острове Сите в Париже. Возведена Людовиком Святым в 1242—1248 гг. Обладает наиболее полным ансамблем витражного искусства XIII века, считается одной из самых красивых готических церквей небольших размеров.





История

Капелла была задумана Людовиком Святым как место хранения священных реликвий, вывезенных крестоносцами из разграбленного в ходе крестового похода Константинополя. Главной среди них был «Терновый венец, обагрённый кровью Христа», обладание которым должно было упрочить влияние французского королевства в христианском мире. В 1239 году Людовик приобрёл венец, по некоторым данным, за огромную сумму в 135 тысяч ливров у Латинского императора Балдуина II. Точнее, Балдуин II заложил терновый венец венецианцам, у которых он был выкуплен Людовиком Святым. В августе 1239 года терновый венец прибыл в Париж, куда позже были доставлены частицы Креста Господня, Копьё Лонгина и другие предметы-свидетели Ветхого и Нового Заветов.

Для святынь такого ранга потребовалось достойное архитектурное обрамление, и на месте старой королевской часовни Святого Николая была возведена новая церковь. Она была построена в рекордно короткий срок, с 1242 по 1248 годы, предположительно, под руководством Пьера из Монтрейля, одного из крупнейших зодчих готики. За образец была взята Святая Капелла при Сен-Жерменском замке, ставшая временным местом хранения реликвий до освящения Сент-Шапели. Постройка обошлась казне «всего» 40 тысяч ливров, что в три раза дешевле стоимости тернового венца. Дата закладки капеллы неизвестна, но есть точная дата дня освящения Сент-Шапель — 26 апреля 1248 года.

За свою многовековую историю церковь подвергалась нескольким реставрациям. В частности, в ходе работ в XV веке был заменены шпиль капеллы и круглый витраж на западной стороне.

Будучи символом королевской власти и религии, капелла сильно пострадала во время французской революции. Были разграблены мебель и реликвии, разбиты тимпаны, сломан шпиль. Органы были перевезены в церковь Сен-Жермен-л'Осерруа. Большинство статуй были спасены французским археологом Александром Ленуаром (fr:Alexandre Lenoir) и ныне находятся в здании Сент-Шапели. В результате разграбления часть священных реликвий была утеряна, сохранившиеся находятся в Парижской Национальной библиотеке, а терновый венец пребывает в Соборе Парижской Богоматери.

В 1803 году витражи Сент-Шапели были сняты на два метра по высоте, а здание превращено в архивный склад. Снятые витражи были либо проданы, либо уничтожены. В настоящее время часть сохранившихся витражей находится в музеях: три медальона — в Филадельфийском музее искусств[1], часть витражных секций — в парижском музее Клюни и в музее Виктории и Альберта в Лондоне

Большие реставрационные работы в здании были начаты в 1837 году. Ими руководили архитекторы Виолле-ле-Дюк, Феликс Луи Жак Дюбан и Лассюс. Капелла и оставшиеся витражи XIII столетия были полностью отреставрированы, кроме того, воссоздан новый деревянный шпиль, являющийся точной копией шпиля XV века.

В 2008 году была начата реставрация семи витражей, которая, как ожидается, продлится 5 лет. Стоимость работ — €10 млн.

Устройство

Двухуровневая Святая капелла имеет небольшие размеры: её длина 35 м, а ширина 11 м. Это здание с единым нефом, упирающимся в семигранную апсиду. Снаружи строгость фундамента и мощность контрфорсов противостоят лёгкости верхних частей здания, увенчанного деревянным кедровым шпилем высотой в 33 метра. Шпиль изготовлен в XIX веке, но является точной копией шпиля XV столетия.

Наружная галерея, соединяющая капеллу с дворцом, вела в верхнюю капеллу, освящённую во имя Святого Креста и предназначенную для короля и его ближайшего окружения. Именно здесь, в богато украшенной раке, установленной на ажурном постаменте в глубине апсиды, хранились реликвии, купленные Людовиком Святым. Нижняя капелла, освящённая в честь Девы Марии, была отведена для придворных, дворцовой гвардии и слуг.

Стены трёхнефной нижней капеллы с низкими сводами (их высота 6,6 м) украшены аркатурами в форме трилистника и двенадцатью медальонами с изображениями апостолов. На колоннах геральдические лилии на лазурном фоне чередуются с башнями Кастилии в честь Бланки Кастильской, матери Людовика Святого. Тонкие колонны поддерживают своды с росписью, изображающей звёздное небо. Надгробные плиты на полу отмечают места погребения хранителей церковной сокровищницы и каноников Сент-Шапели.

Верхняя капелла, предназначенная для хранения прославленных реликвий, отличается несравненным великолепием. Мощь контрфорсов почти не ощущается благодаря продуманному распределению группы из девяти небольших колонн, скрадывающих объёмность каждой опоры. К колоннам приставлены статуи апостолов. Но главным украшением верхней капеллы являются витражи. Их площадь составляет 600 м² и две трети из них — подлинные произведения витражного искусства XIII века. В витражах доминируют красный и синий цвета, что отличает их от более позднего круглого витража XV столетия на западной стороне капеллы. Витражи выполнены по мотивам библейских текстов, повествующих об истории человечества от сотворения мира до казни Иисуса Христа.

Каждое витражное окно поделено на стрельчатые арки и «читается» слева направо и снизу вверх. Пятнадцать витражей, от северной стены по часовой стрелке расположены в следующем порядке: 1 — Бытие, 2 — Исход, 3 — Числа, 4 — Книга Иисуса Навина, 5 — Книга Судей Израилевых, 6 — Книга пророка Исайи и Иессеево Древо, 7 — Святой Иоанн Богослов и Детство Христа, 8 — Страсти Христовы, 9 — Святой Иоанн Креститель, 10 — Книга пророка Даниила, 11 — Книга пророка Иезекииля, 12 — Книги Иудифи и Иова, 13 — Книга Есфири, 14 — Книги Царств, 15 — История реликвий Страстей Христовых. С первого по четвёртый и последние четыре витража, расположенные вдоль нефа, составлены из четырёх стрельчатых арок, остальные образованы парой арок. Круглый витраж на западной стороне капеллы посвящён Откровению Иоанна Богослова.

Чтобы оценить всю красоту витражей капеллы Сент Шапель, рекомендуется посетить Сент Шапель в солнечный день. В этом случае особенно хорошо раскроют себя витражи второго яруса часовни.

Напишите отзыв о статье "Сент-Шапель"

Примечания

  1. [www.jstor.org/pss/3795149 «Three medallions of stained glass from the Sainte-Chapelle of Paris». Bulletin of the Philadelphia Museum of Art, Vol. 62, No. 294, Jul. — Sep., 1967]

Источники

  • [krugosvet.ru/enc/kultura_i_obrazovanie/izobrazitelnoe_iskusstvo/SENT-SHAPEL.html Сент-Шапель в Энциклопедии Кругосвет]
  • Буклет Сент-Шапели

Ссылки

  • [fromparis.com/panoramas_quicktime_vr/sainte_chapelle_02/ Сент-Шапель, панорама нижней капеллы] (для просмотра необходим Quicktime)
  • [fromparis.com/panoramas_quicktime_vr/sainte_chapelle_01/ Сент-Шапель, панорама верхней капеллы]

Отрывок, характеризующий Сент-Шапель

Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.


Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.


Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…