Сен-Ламбер, Жан-Франсуа

Жан-Франсуа Сен-Ламбер

Жан-Франсуа Сен-Ламбер (фр. Jean-François de Saint-Lambert; 26 декабря 1716, Нанси − 9 февраля 1803, Париж) — французский поэт и философ Эпохи Просвещения, член Французской Академии.
Родился в дворянской, но небогатой семье, рано поступил на службу в полк Лотарингских Охран при дворе польского короля Станислава Лещинского, впоследствии участвовал в Семилетней войне; вернувшись в Париж, сошёлся с энциклопедистами и сделался желанным гостем салонов того времени; в 1769 г. выпустил наиболее известное своё произведение — «Les saisons», которое является шедевром поэзии описательной; во время революции удалился из Парижа и провёл последние годы жизни в уединении, в доме г-жи Удето, с которою его с давних пор связывали тесные узы взаимной симпатии. Его поэма приводила в восторг Вольтера: «Это единственный труд нашего века, который войдёт в историю». Некоторые авторы, в частности Дидро, писали, что поэма производит впечатление чего-то холодного и безжизненного, что С.-Л. усиленно идеализирует сельскую жизнь, что его описания лишены колоритности, поэтического чутья, истинного понимания природы. Тем не менее, многие эпизоды «Les saisons» являются настоящей поэзией и ставят эту работу в ряд других французских шедевров. В 1791 г. появился немецкий перевод поэмы; она как и другие произведения автора периодически переиздаётся в наше время. Популярностью пользовались маленькие стихотворения автора, которые заслуживают прочтения благодаря своей изящности и тонкости («Poesies fugitives», «Le matin et le soir»). С.-Л. писал также романы, повести, философские сказки — «Abénaki» et «Ziméo» (1769) (входит в современную школьную программу во Франции), «Les deux amis, conte iro quois» (1770), «Fables orientales» (1772); ему принадлежат также трактаты и рассуждения общего характера — «Essai sur le luxe» (1764), «Principes des moeurs chez toutes les nations ou Catechisme universel» (1798; одно из наиболее популярных сочинений С.-Л.). В 1801 г. вышли его «Oeuvres philosophiques». У С.-Л. были подражатели, перенёсшие увлечение его творчеством даже в первые годы XIX в.; его влияние чувствуется в произведениях Кампенона, Эсменара, Мишо и др. — Ср. Sainte-Beuve, «Causeries du lundi» (см.). Безусловно, известность Сен-Ламбера несравнима с таковой двух других представителей Эпохи Просвещения — Вольтера и Дидро.

Враги Вольтера активно распространяли слухи, что Сен-Ламбер был любовником его возлюбленной Эмили дю Шатле, которая якобы забеременела не от Вольтера, а от Сен-Ламбера после нескольких месяцев их связи. В те времена беременность в 42 года была чрезвычайно опасной. Эмили дю Шатле умерла вскоре после родов, её новорожденная дочь скончалась восемнадцать месяцев спустя.

Библиография

• Roger Poirier, Jean-François de Saint-Lambert, 1786—1803 : sa vie, son œuvre, Pierron, Sarreguemines, 2001
• «Trois contes philosophiques. Diderot — Saint-Lambert — Voltaire» Presentation, chronologie, notes et dossier par Dominique Lanni, professeur de lettres, Edition Flammarion, France, 2007

Литература

• Сен-Ламбер, Жан-Франсуа // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Сен-Ламбер, Жан-Франсуа

Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.