Сен-Савен-сюр-Гартамп (аббатство)

Монастырь
Сен-Савен-сюр-Гартамп Saint-Savin-sur-Gartempe
Страна	Франция
Департамент	Вьенна
Координаты	46°33′51″ с. ш. 0°51′58″ в. д.46.56417° с. ш. 0.86611° в. д. / 46.56417; 0.86611
Конфессия	Католицизм
Орденская принадлежность	Бенедиктинцы
Тип	Аббатство
Архитектурный стиль	романский
Строительство	IX век—??? годы

Сен-Савен-сюр-Гартамп (фр. Saint-Savin-sur-Gartempe) — старинное бенедиктинское аббатство во Франции, приобрело известность своими уникальными и хорошо сохранившимися фресками XI—XII века. Известно как «Романская Сикстинская капелла». Фрески Сен-Савен-сюр-Гартамп — самый большой и характерный ансамбль романских росписей Франции. Аббатство включено в число объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Сен-Савен-сюр-Гартамп расположен на территории современного департамента Вьенна, в черте города Сен-Савен (25 км к востоку от Пуатье), на берегу реки Гартамп.

История

Согласно местному церковному преданию в V веке на берега реки Гартамп пришли двое братьев из Македонии Савен и Киприан, спасавшиеся от гонений на христиан. Здесь они были замучены и почитались в регионе как святые.

Когда в IX веке здесь были обнаружены останки мучеников, на их могиле по повелению Карла Великого было основано аббатство, оно получило имя святого Савена. Точная дата основания монастыря неизвестна, так как большинство исторических документов библиотеки аббатства погибло в XVI веке в период религиозных войн. В IX веке была построена и первая монастырская церковь в каролингском стиле.

В 1010 году Омод, графиня Пуату и Аквитании сделала щедрое пожертвование в пользу аббатства, что позволило начать строительство современной церкви. Возведение и отделка храма продолжались с 1040 по 1090 года под руководством аббатов Одона и Жерве. В XIII веке граф Тулузский Альфонс де Пуатье, брат Людовика Святого выделил большую сумму на расширение аббатства и строительство новых зданий. В XV веке была возведена колокольня.

Всемирное наследие ЮНЕСКО, объект № 230 [whc.unesco.org/ru/list/230 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/230 англ.] • [whc.unesco.org/fr/list/230 фр.]

Во время Столетней войны аббатство несколько раз переходило из рук в руки, однако наибольший урон ему принесли религиозные войны во Франции XVI века, в 1562 и 1568 году оно было разорено гугенотами. Способствовали разрушению монастыря и сами аббаты Сен-Савена конца XVI — начала XVII века, многие из которых больше заботились о прибыли, а не о сохранении зданий. В 1600 году один из настоятелей приказал разобрать часть построек XII и XIII веков и продать камни, из которых они были сложены.

В 1640 году по приказу Людовика XIII очередной недостойный настоятель был отстранён, а в Сен-Савен переселился ряд монахов из монастыря Нуайе, принадлежавших к конгрегации святого Мавра, из них же назначались и настоятели. Это положило конец периоду упадка и разрушения аббатства. Между 1640 и 1692 годом проводилась реконструкция монастыря. Монахи конгрегации святого Мавра внесли большой вклад в сохранение фресок Сен-Савена, в то же время они заменили старинные алтари на современные им. В тот же период были построены отдельные здания на месте разрушенных.

В период Великой французской революции Сен-Савен, как и прочие монастыри страны, был закрыт. Жилые помещения монастыря стали использоваться как жилые комнаты для частных лиц, а клуатр аббатства — как место проведения революционных праздников. Церковь аббатства стала обычной приходской.

В середине XIX века была осознана значимость фресок церкви Сен-Савена, которые к тому времени частично начали разрушаться. Неоценимый вклад в их сохранение внёс Проспер Мериме, в тот период главный инспектор исторических памятников Франции. По его указанию в 1836 году были предприняты наиболее срочные меры по спасению памятника. В 1840 году церковь была закрыта, выполнена аккуратная реставрация фресок и предпринят ряд работ, направленных на предотвращение их разрушения. К 1849 году работы были закончены, а фрески спасены. Была также реконструирована колокольня храма.

В 60 годах XX века в церкви был проведёны дополнительные реставрационные работы. В 1983 году аббатство Сен-Савен-сюр-Гартамп было включено в число объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО. В 1990 году в зданиях аббатства разместился «Международный центр настенной росписи».

Церковь

Церковь имеет в плане латинский крест, обычная форма для храмов романского стиля. Алтарная часть обращена к востоку. Церковь насчитывает 76 метров в длину, высота колокольни — 77 метров, длина трансепта — 31 метр. Южный рукав трансепта короче северного, так как он упирается в монастырские здания. Длина главного нефа — 42 метра, ширина — 17 и высота — также 17 метров. Центральный неф выделен колоннами высотой 15 метров, они поднимаются до свода. Шесть восточных травей (прямоугольных фрагментов свода) главного нефа перекрыты гладким сводом, три западные расчленены несущими арками.

Колонны расписаны в пастельных тонах, хорошо гармонирующих с прочим интерьером. Боковые нефы с крестовыми сводами не уступают по ширине центральному и почти равны ему по высоте. Свод центрального корабля имеет суммарную площадь 412 м². Он полностью расписан, одновременно опирается на колонны и полуколонны в стенах. Центральный корабль церкви не освещён напрямую, лишь боковыми окнами, но их удачное расположение обеспечивает, тем не менее, хорошее освещение.

На пересечении трансепта и центрального нефа расположены четыре массивные колонны, которые поддерживают свод, над которым расположена квадратная башня. К этим колоннам выходят концы деамбулатория. К узкому деамбулаторию примыкают пять круглых капелл разного размера. В церкви две крипты, одна под апсидой, вторая под деамбулаторием.

Колокольня расположена по центру над входным портиком и нартексом церкви и насчитывает 9 лестничных пролётов.

Роспись

Фрески, составившие славу церкви, были созданы в XI—XII веках. Использованные цвета малочисленны, в основном жёлтая охра, красная охра и зелёный, смешанные в различных пропорциях с белым и чёрным (в небольшом количестве присутствует голубой цвет, пигмент которого был очень дорогостоящ в то время).

Живопись покрывает свод главного нефа, нартекс и крипты. На своде центрального нефа фрески располагаются в два яруса, по обоим склонам. Роспись крипт более тщательная. В создании фресок приняли участие несколько мастеров местной живописной школы. К характерным особенностям стиля относятся плоскостные изображения, разномасштабность фигур; иногда ноги и голова персонажей повернуты в разные стороны, из-за чего позы кажутся неестественными.

Фрески иллюстрируют эпизоды ветхозаветной истории — «Сотворение людей», целый цикл, посвящённый Всемирному потопу и Ною, «строительство Вавилонской башни», «Бог говорит к Аврааму», «Авраам и Лот», «Похороны Авраама», «Иаков благословляет Иосифа», «Братья продают Иосифа в рабство», «Переход через Красное море», «Бог дарует Моисею скрижали» и др.

Фрески цикла про Ноя и Всемирный потоп:

Бог взывает к Ною	Ноев Ковчег	Ной с семейством выходит из ковчега. Бог заключает Завет

Ссылки

• [www.art-roman.net/stsavin/stsavin.htm Информация про аббатство на сайте Art Roman  (фр.)]
• [artclassic.edu.ru/catalog.asp?cat_ob_no=16786&ob_no=16931 Российский общеобразовательный портал]
• [pilgrcath.narod.ru/ Романские паломнические соборы в Западной Европе.]

Отрывок, характеризующий Сен-Савен-сюр-Гартамп (аббатство)

– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!