Кучумов, Серафим Константинович

Серафим Константинович Кучумов

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Серафим Константинович Кучумов (1910 — 18 июля 1938) — советский стратонавт.

Окончил Военно-воздушную академию им. Н. Е. Жуковского. Работал на коллективной радиостанции Московского института инженеров связи. Принимал участие в создании радиостанций для самолётов.

Погиб 18 июля 1938 года при полёте на стратостате ВВА-1. Стратостат взлетел в Звенигороде. Экипаж составляли Яков Григорьевич Украинский, Серафим Константинович Кучумов, Пётр Михайлович Батенко, Давид Евсеевич Столбун. Серафим Константинович Кучумов в звании старшего лейтенанта был вторым пилотом стратостата. Он отвечал за радиосвязь.

На большой высоте отказало кислородное оборудование, а индивидуальное кислородное оборудование не справилось с поддержанием жизнеобеспечения. Экипаж стратостата погиб от удушья. Стратостат приземлился в Сталино (теперь Донецк). Он попал на линию электропередачи. Шар стратостата взорвался, так как он был заполнен водородом . Экипаж стратостата был похоронен в Сталино. В 1953 год у на их могиле был установлен памятник стратонавтам.

Именем Кучумова названа улица в Донецке.

Литература

Николаев Н.Н. ТАСС уполномочен... промолчать. — М.: Вече, 2008. — 344 с.

Ссылки

• [donetsk.mycityua.com/articles/info_donetsk/2008/12/25/142311.html Стратонавты погибли над Донецком](недоступная ссылка — история). [web.archive.org/20090221162310/donetsk.mycityua.com/articles/info_donetsk/2008/12/25/142311.html Архивировано из первоисточника 21 февраля 2009].
• [infodon.org.ua/pedia/227 Памятник стратонавтам]. [www.webcitation.org/6CZeMJ7pU Архивировано из первоисточника 1 декабря 2012].

Отрывок, характеризующий Кучумов, Серафим Константинович

– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.