Сервий Корнелий Малугинен (консул 485 года до н. э.)
| Сервий Корнелий Малугинский лат. Servius Cornelius Maluginensis | ||
| ||
|---|---|---|
| 485 до н. э. | ||
| Род: | Корнелии | |
| Дети: | Луций Корнелий Малугинен Уритин Марк Корнелий Малугинен | |
Сервий Корнелий Малугинский (лат. Servius Cornelius Maluginensis) — римский политик и военачальник, консул 485 года до н. э.
Первый известный представитель Корнелиев Малугинских, ветви рода Корнелиев. Консул 485 года до н. э. вместе с Квинтом Фабием Вибуланом. Диодор Сицилийский называет их Фабием Сильваном и Корнелием Трикостом[1]. Некоторые историки предполагают, что Корнелий носил агномен Трикост, другие считают, что Диодор просто ошибся[2].
По словам Дионисия Галикарнасского, оба консула были ещё молоды для этой должности, но по своей знатности, богатству и количеству сторонников являлись одними из самых выдающихся аристократов. В год их консульства был осужден за преступление против отечества и казнен Спурий Кассий, предлагавший в интересах плебеев земельный закон[3].
По сообщению Дионисия, Корнелий совершил набег на земли вейентов и вернулся с добычей, а когда из Вей прибыли послы, заключил с ними годичное перемирие и отпустил пленных за выкуп. Поскольку народ был разгневан на патрициев из-за расправы над Кассием, аристократы решили подстраховаться, и выставили на консульских выборах надежных кандидатов — Цезона Фабия и Эмилия Мамерка. Поскольку при консолидированном голосовании первых (патрицианских) центурий простой народ не мог изменить результаты выборов, плебеи вообще отказались в них участвовать и покинули Марсово поле[4].
Сыновьями Корнелия были Луций Корнелий Малугинен Уритин (консул 459 года до н. э.) и Марк Корнелий Малугинен (член второй коллегии децемвиров).
Напишите отзыв о статье "Сервий Корнелий Малугинен (консул 485 года до н. э.)"
Примечания
Литература
- Broughton T. R. S. The Magistrates of the Roman Republic. Vol. I (509 BC — 100 BC). — N. Y., 1951
- Paulys Realencyclopädie der classischen Altertumswissenschaft. Band IV (1). — Stuttgart: 1900, sp. 1404 (Cornelius 253)
Отрывок, характеризующий Сервий Корнелий Малугинен (консул 485 года до н. э.)
Вернувшись после второй озабоченной поездки по линии, Наполеон сказал:
– Шахматы поставлены, игра начнется завтра.
Велев подать себе пуншу и призвав Боссе, он начал с ним разговор о Париже, о некоторых изменениях, которые он намерен был сделать в maison de l'imperatrice [в придворном штате императрицы], удивляя префекта своею памятливостью ко всем мелким подробностям придворных отношений.
Он интересовался пустяками, шутил о любви к путешествиям Боссе и небрежно болтал так, как это делает знаменитый, уверенный и знающий свое дело оператор, в то время как он засучивает рукава и надевает фартук, а больного привязывают к койке: «Дело все в моих руках и в голове, ясно и определенно. Когда надо будет приступить к делу, я сделаю его, как никто другой, а теперь могу шутить, и чем больше я шучу и спокоен, тем больше вы должны быть уверены, спокойны и удивлены моему гению».
Окончив свой второй стакан пунша, Наполеон пошел отдохнуть пред серьезным делом, которое, как ему казалось, предстояло ему назавтра.
Он так интересовался этим предстоящим ему делом, что не мог спать и, несмотря на усилившийся от вечерней сырости насморк, в три часа ночи, громко сморкаясь, вышел в большое отделение палатки. Он спросил о том, не ушли ли русские? Ему отвечали, что неприятельские огни всё на тех же местах. Он одобрительно кивнул головой.
Дежурный адъютант вошел в палатку.
– Eh bien, Rapp, croyez vous, que nous ferons do bonnes affaires aujourd'hui? [Ну, Рапп, как вы думаете: хороши ли будут нынче наши дела?] – обратился он к нему.
– Sans aucun doute, Sire, [Без всякого сомнения, государь,] – отвечал Рапп.
Наполеон посмотрел на него.
– Vous rappelez vous, Sire, ce que vous m'avez fait l'honneur de dire a Smolensk, – сказал Рапп, – le vin est tire, il faut le boire. [Вы помните ли, сударь, те слова, которые вы изволили сказать мне в Смоленске, вино откупорено, надо его пить.]
Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.
– Cette pauvre armee, – сказал он вдруг, – elle a bien diminue depuis Smolensk. La fortune est une franche courtisane, Rapp; je le disais toujours, et je commence a l'eprouver. Mais la garde, Rapp, la garde est intacte? [Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?] – вопросительно сказал он.
– Oui, Sire, [Да, государь.] – отвечал Рапп.
Наполеон взял пастильку, положил ее в рот и посмотрел на часы. Спать ему не хотелось, до утра было еще далеко; а чтобы убить время, распоряжений никаких нельзя уже было делать, потому что все были сделаны и приводились теперь в исполнение.
