Сервий Сульпиций Камерин (консул-суффект 393 года до н. э.)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Сервий Сульпиций Камерин
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Сервий Сульпиций Камерин (лат. Servius Sulpicius Camerinus; V—IV века до н. э.) — древнеримский политический деятель из патрицианского рода Сульпициев, консул-суффект 393 года до н. э., военный трибун с консульской властью 391 года до н. э.

Консульские фасты называют преномен отца Сервия Сульпиция — Квинт. Возможно, это военный трибун 402 и 398 гг. до н. э.

В 393 году до н. э., когда консулы Луций Валерий Потит и Публий Корнелий Малугинен Косс сняли с себя полномочия как избранные с погрешностью, Сервий Сульпиций и Луций Лукреций Триципитин Флав стали консулами-суффектами[1]. В этом качестве они дали отпор народным трибунам, предложившим законопроект о переселения части граждан в недавно взятые Вейи[2].

Во время своего трибуната (391 год до н. э.) Сервий Сульпиций вместе со своим коллегой Агриппой Фурием Фузом воевал с саппинатами; те предпочли отсиживаться за крепостными стенами, пока римляне грабили их земли[3].

В 387 году до н. э. Сервий Сульпиций был интеррексом[4].

Напишите отзыв о статье "Сервий Сульпиций Камерин (консул-суффект 393 года до н. э.)"



Примечания

  1. Fasti Capitolini от 393 года до н. э.
  2. Тит Ливий. История Рима от основания Города V, 29.
  3. Тит Ливий V, 32, 2 — 4.
  4. Тит Ливий VI, 5, 6.

Отрывок, характеризующий Сервий Сульпиций Камерин (консул-суффект 393 года до н. э.)

В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.