Сервилии
Сервилии лат. Servilii | |
Ветви рода: |
Агалы, Ватии, Гемины, Каски, Приски, Руллы, Структы, Цепионы |
---|---|
Родина | |
Подданство | |
Сервилии на Викискладе |
Сервилии (лат. Servilii) — римский род (номен).
Род Сервилиев происходил из Альба-Лонги; после разрушения города римским царём Туллом Гостилием члены альбанских родов Юлиев, Сервилиев, Квинтиев, Геганиев, Куриациев, Клелиев были перемещены в Рим и записаны как патриции[1].
Как и большинство других римских родов, Сервилии имели свой родовой символ (лат. sacra) — медную монету триенс, которая увеличивалась или уменьшалась в размерах в зависимости от увеличения или уменьшения чести рода[2].
Род Сервилиев, начиная с самых ранних годов существования Римской республики и до имперского периода, был знаменитым и влиятельным; представители этого рода часто встречаются в списках консулов и других магистратов (лат. Fasti consulares). Первый Сервилий, избранный консулом, — Публий Сервилий Приск Структ (в 495 году до н. э.), последний — Квинт Сервилий Силан (в 189 году).
Имел патрицианские и плебейские ветви-когномены: Агалы (лат. Ahala), Ватии(лат. Vatia) (с агноменом Исаврик — лат. Isauricus), Гемины (лат. Geminus), Каски (лат. Casca), Приски (лат. Priscus) (с агноменом Фиден — лат. Fidenas), Руллы (лат. Rullus), Структы (лат. Structus), Цепионы (лат. Caepio); встречаются упоминания о Аксиллах (лат. Axilla), (лат. Glaucia), (лат. Globulus), Тукках (лат. Tuccas). На монетах встречаются упоминания о Сервилиях, Агалах, Цепионах, Касках, Руллах[3].
Разные ветви рода использовали различные преномены; в основной ветви использовали имена Публий, Квинт, Гай, Спурий, Сервилии Цепионы — Гней и Квинт, Сервилии Гемины — Гней, Квинт, Публий, Гай, Марк[4]. По-видимому, основатель рода носил имя Сервий, но род не использовал это имя.
Известные представители
Сервилии Агалы
- Гай Сервилий Структ Агала — консул в 478 году до н. э.
- Гай Сервилий Структ Агала — начальник конницы в 439 году до н. э., убийца Спурия Мелия
- Квинт Сервилий Структ Агала — отец консула 427 года до н. э.
- Гай Сервилий Структ Агала — консул в 427 года до н. э.
- Гай Сервилий (Структ) Агала (Аксилла) — военный трибун с консульской властью в 419, 418, 417 годах до н. э., начальник конницы в 418 и 389 годах до н. э.
- Публий Сервилий Структ Агала — отец военного трибуна с консульской властью 408 года до н. э.
- Гай Сервилий Структ Агала — военный трибун с консульской властью в 408, 407 и 402 годах до н. э., начальник конницы в 408 году до н. э.
- Гай Сервилий Агала — начальник конницы в 389 и 385 годах до н. э.
- Квинт Сервилий Агала — отец консула 365 года до н. э.
- Квинт Сервилий Агала — консул в 365, 362 и 342 годах до н. э., диктатор в 360 году до н. э., начальник конницы в 351 году до н. э.
Сервилии Ватии
- Марк Сервилий Ватия — дед Публия Сервилия Ватии Исаврика
- Гай Сервилий Ватия — отец Публия Сервилия Ватии Исаврика
- Публий Сервилий Ватия Исаврик — консул 79 года до н. э., цензор в 55 году до н. э.
- Сервилий Ватия — консул-суффект в 68 году до н. э.
- Публий Сервилий Ватия Исаврик — консул 48 и 41 годов до н. э.
Сервилии Гемины
- Гней Сервилий Гемин — дед Публия Сервилия Гемина
- Квинт Сервилий Гемин — отец Публия Сервилия Гемина
- Публий Сервилий Гемин — консул в 252 и 248 годах до н. э.
- Гней Сервилий Гемин — консул в 217 году до н. э.
- Гай Сервилий Гемин — претор до 218 года до н. э., попал в плен к бойям.
- Гай Сервилий Гемин — консул 203 до н. э., начальник конницы 208 до н. э., диктатор 202 до н. э., великий понтифик 183 до н. э.—180 до н. э.
- Марк Сервилий Пулекс Гемин — консул в 202 году до н. э.
- Марк Сервилий Гемин — консул в 3 году н. э.
Сервилии Каски
- Гай Сервилий Каска — плебейский трибун в 212 году до н. э.
- Публий Сервилий Каска Лонг — один из убийц Юлия Цезаря
- Гай Сервилий Каска — один из убийц Юлия Цезаря, брат Публия
Сервилии Приски
- Публий Сервилий Приск Структ — отец консула 495 года до н. э.
- Публий Сервилий Приск Структ — консул в 495 году до н. э.
- Квинт Сервилий Приск Структ — начальник конницы в 494 году до н. э.
- Спурий Сервилий Приск Структ — консул в 476 году до н. э.
- Квинт Сервилий Приск Структ — консул в 468 и 466 годах до н. э.
- Публий Сервилий Приск — консул в 463 году до н. э.
- Квинт Сервилий Приск Структ Фиденат — диктатор в 435 и 418 годах до н. э.
- Квинт Сервилий Приск Фиденат — военный трибун с консульской властью в 402, 398, 395, 390, 388 и 386 годах до н. э.
- Квинт Сервилий Приск Фиденат — военный трибун с консульской властью в 382, 378 и 369 годах до н. э.
- Спурий Сервилий Приск — цензор в 378 году до н. э.
Сервилии Руллы
- Публий Сервилий Рулл — плебейский трибун в 63 году до н. э., предложил аграрный закон
- Луций Сервилий Рулл — один из военачальников у Октавиана Августа во время Перузинской войны
Сервилии Структы
- Гай Сервилий Структ — дед Спурия Сервилия Структа
- Гай Сервилий Структ — отец Спурия Сервилия Структа
- Спурий Сервилий Структ — военный трибун с консульской властью в 368 год до н. э.
- Гай Сервилий Структ — консул в 427 году до н. э.
Сервилии Цепионы
- Гней Сервилий Цепион — дед Гнея Сервилия Цепиона
- Гней Сервилий Цепион — отец Гнея Сервилия Цепиона
- Гней Сервилий Цепион — консул в 253 году до н. э.
- Гней Сервилий Цепион — отец Гнея Сервилия Цепиона
- Гней Сервилий Цепион — консул 203 года до н. э.
- Гней Сервилий Цепион — консул 169 года до н. э.
- Гней Сервилий Цепион — консул 141 года до н. э., цензор 125 года до н. э.
- Квинт Сервилий Цепион — консул 140 года до н. э.
- Квинт Сервилий Цепион — консул 106 года до н. э., участник битвы при Араузионе
- Квинт Сервилий Цепион — претор 91 года до н. э., проконсул 90 года до н. э.
- Квинт Сервилий Цепион — квестор, в 72 году до н. э. принимал участие в подавлении восстания Спартака
Другие
- Гай Сервилий Аксилла — военный трибун с консульской властью в 419, 418, 417 годах до н. э., начальник конницы в 418 и 389 годах до н. э.
- Гай Сервилий Тукка — консул в 284 году до н. э.
- Марк Сервилий Пулекс Гемин — начальник конницы в 203 году до н. э., консул в 202 году до н. э.
- Гай Сервилий Главция — народный трибун 106, 104 или 101 до н. э., претор 100 до н. э., соратник мятежного демагога Луция Аппулея Сатурнина.
- Квинт Сервилий — проконсул в 90 году до н. э., убит жителями города Аскула (лат. Asculum) во время Союзнической войны
- Публий Сервилий Глобул — плебейский трибун в 67 году до н. э.
- Марк Сервилий Нониан — консул в 35 году
- Марк Сервилий Силан — консул-суффект в 152 году, консул в 188 году
- Марк Сервилий Фабиан Максим — консул-суффект в 158 году
- Квинт Сервилий Пудент — консул в 166 году
- Квинт Сервилий Силан — консул в 189 году
Женщины
Напишите отзыв о статье "Сервилии"
Примечания
- ↑ Тит Ливий. История от основания города, I, 30: текст на [www.thelatinlibrary.com/liv.html латинском] и [www.ancientrome.ru/antlitr/livi/index.htm русском]
- ↑ Плиний Старший. Естественная история, XXXIV, 13:текст на [penelope.uchicago.edu/Thayer/E/Roman/Texts/Pliny_the_Elder/home.html латинском]
- ↑ Joseph Hilarius Eckhel. Doctrina numorum veterum, т. V, стр. 308
- ↑ George Davis Chase, «The Origin of Roman Praenomina», in Harvard Studies in Classical Philology, vol. VIII (1897)
См. также
Ссылки
- [quod.lib.umich.edu/m/moa/ACL3129.0003.001/801?rgn=full+text;view=image Сервилии] (англ.). — в Smith's Dictionary of Greek and Roman Biography and Mythology.
- Сервилии // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
|
Отрывок, характеризующий Сервилии
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.