Сергеев, Марк Давидович

Сергеев Марк Давидович
Имя при рождении:	Марк Давидович Гантваргер
Псевдонимы:	Сергеев
Род деятельности:	прозаик, поэт
Язык произведений:	русский
Дебют:	«В чудесном доме» (1950)
Награды:
[lib.ru/TALES/SERGEEW/ Произведения на сайте Lib.ru]

Марк Дави́дович Серге́ев (настоящая фамилия — Гантваргер; 11 мая 1926, Енакиево — 9 июня 1997, Иркутск) — русский советский писатель, поэт, переводчик, критик, краевед.

Участник Великой Отечественной войны. Член Союза писателей СССР (1958). Главный редактор альманаха «Ангара» (1964—1967). Член Союза российских писателей. Заслуженный работник культуры РСФСР (1971). Почётный гражданин Иркутска (1986). Кавалер орденов «Знак Почёта» и Дружбы народов.

Биография

Родился в семье строителя, впоследствии начальника комплексной изыскательской партии для проверки Падунского сужения на реке Ангаре Давида Марковича Гантваргера. По материнской линии приходился правнуком классику еврейской литературы Менделе Мойхер-Сфориму.

Окончил историко-филологический факультет Иркутского университета.

В 1979 году вошёл в редакционную коллегию книжных серий «Литературные памятники Сибири» и «Полярная звезда» Восточно-Сибирского книжного издательства (Иркутск).

В 1994 году выступил инициатором создания Всероссийского фестиваля «Дни русской духовности и культуры „Сияние России“» (Иркутск).

Похоронен в Иркутске на Радищевском кладбище.

Творчество

Произведения переведены на болгарский, венгерский, молдавский, монгольский, эстонский, японский и другие языки.

В Иркутске произведения входят в региональную школьную программу по внеклассному чтению.

Автор сказочных повестей, составивших сборники «Весёлые беглецы» (1963), «Сказка о нетающей снежинке и другие удивительные истории» (1973), «Вот так чудеса» (1976). Написал детскую фантастическую повесть «Машина времени Кольки Спиридонова» (1964), которая затем, вместе с повестью-сказкой «Волшебная галоша» (1958; испр. 1965) объединена в одном томе — «Волшебная галоша. Машина времени Кольки Спиридонова» (1971).

В 1991 году стал членом редколлегии детского журнала «Сибирячок». Автор сказки о приключениях Сибирячка и его друзей и ряда публикаций по истории, краеведению. Сыграл большую роль в становлении детского журнала.

Награды и премии

• Орден «Знак Почёта».
• Орден Дружбы народов.
• Лауреат премии Иркутского комсомола им. Иосифа Уткина (1971) — за поэму «Коммунисты».
• Лауреат премии Фонда развития культуры и искусства при Комитете культуры Иркутской области (1996) — за книгу стихов «Каждый день начинать себя снова».

Память

• Имя Марка Сергеева носит Иркутская областная детская библиотека.
• Имя Марка Сергеева носит Иркутский Дом литераторов (ул. Дзержинского, 12).
• На доме, где жил Марк Сергеев, установлена мемориальная доска в память о нём.
• В Иркутске учреждена премия «Интеллигент провинции» имени Марка Сергеева.

Литература

• Писатели Восточной Сибири: Биобиблиогр. указат. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1983. — С. 166—175.
• Яновский Н. Н. [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke6/ke6-7942.htm Сергеев М. Д.] // Краткая литературная энциклопедия / Гл. ред. А. А. Сурков. — М.: Сов. энцикл., 1962—1978. Т. 6: Присказка — «Советская Россия». — 1971. — Стб. 794.

Ссылки

• [lib.ru/TALES/SERGEEW/ Марк Сергеев] в Библиотеке Максима Мошкова
• [detstvo.irkutsk.ru/authors/bio.php?id=62 Сергеев Марк Давидович] на сайте Писатели Приангарья — детям
• [detstvo.irkutsk.ru/authors/works.php?id=62 Тексты произведений] на сайте Писатели Приангарья — детям
• [scifi.spb.ru/authors/s/sergeev.m/sergeevm.htm Сергеев, Марк Давидович] // Энциклопедия фантастики: Кто есть кто / Под ред. Вл. Гакова. — Минск: ИКО «Галаксиас», 1995. — 694 с. — ISBN 985-6269-01-6.

Отрывок, характеризующий Сергеев, Марк Давидович

Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.