Гоцманов, Сергей Анатольевич

Сергей Гоцманов
Общая информация
Полное имя	Сергей Анатольевич Гоцманов
Родился	27 марта 1959(1959-03-27) (65 лет) дер. Карасун, Казахская ССР, СССР
Гражданство	СССР СССР, Белоруссия Белоруссия
Рост	175 см
Вес	71 кг
Позиция	полузащитник, нападающий
Информация о клубе
Клуб	закончил карьеру
Карьера
Клубная карьера*
1977	Динамо (Минск)	1 (0)
1978	Динамо (Брест)	27 (2)
1979—1990	Динамо (Минск)	289 (31)
1990	Брайтон энд Хоув Альбион	16 (4)
1990—1991	Саутгемптон	8 (0)
1991—1992	Галлешер	19 (4)
1992—1993	REDIRECT Ш:Флаг Белоруссии (1991—1995) Динамо (Минск)	18 (7)
1993—1996	Динамо-93	12 (3)
1996—1998	Миннесота Тандер	? (8)
Национальная сборная**
1983—1984	СССР (олимп.)	6 (0)
1984—1988	СССР	31 (2)
1992—1993	REDIRECT Ш:Флаг Белоруссии (1991—1995) Белоруссия	3 (1)
Международные медали
Чемпионаты Европы
Серебро	ФРГ 1988
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Внешние изображения
	[protokoly-khromtsev.narod.ru/players/Gotsmanov.JPG Сергей Гоцманов]

Серге́й Анато́льевич Го́цманов (27 марта 1959, дер. Карасун, Кустанайская область, Казахская ССР, СССР) — советский и белорусский футболист, полузащитник и нападающий. Мастер спорта международного класса (1988).

Спортивная биография

Отец — шофёр, мать — завхоз на заводе. Родился в Казахстане, куда родители приехали поднимать целину. Когда Сергею исполнилось 2 года, семья вернулась в Минск.

Отец был против, чтобы Сергей играл в футбол. Он требовал, чтобы сын сидел дома и учил уроки. Однако всё свободное время Сергей старался проводить на тренировках в «Трудовых Резервах».

Когда Сергею исполнилось 17 лет и его зачислили в «Динамо» (Минск), он сам пришел к отцу и рассказал об этом. К удивлению Сергея, отец начал только гордиться сыном.

Попаданию в «Динамо» Гоцманов обязан Эдуарду Малофееву, который следил за ним по детским командам. Поэтому вместе с Малофеевым сначала был в «Динамо» (Брест), где ему помогали решать проблемы с армией. После того, как в 1979 году в «Динамо» сняли с поста главного тренера Базилевича, Гоцманов дебютировал в основе.

Бо́льшую часть карьеры провёл в минском «Динамо», в составе которого стал чемпионом СССР 1982 года. В 1984 году дебютировал в составе сборной СССР. В 1988 году стал серебряным призёром чемпионата Европы. В составе сборной СССР участвовал в четырёх из пяти матчей финальной части турнира, включая полуфинал и финал, где выходил на поле в стартовом составе. Однако несмотря на это Сергей, как и Виктор Пасулько (сыгравший в двух матчах из пяти) не получили звание заслуженный мастер спорта СССР. В чемпионатах СССР имел репутацию одного из самых недисциплинированных игроков (в течение ряда сезонов — наибольшее количество предупреждений и удалений; номинировался на антиприз журнала «Крокодил» — «Чугунная нога»). Впрочем, Сергей Алейников считал это несправедливым.

В феврале 1990 года перешёл в английский клуб «Брайтон энд Хоув Альбион». Как уточнял сам Гоцманов, переход оформлялся через Центральный Совет «Динамо», а трансфером занимался лично Николай Толстых. В «Брайтоне» провел 3 месяца, клуб был доволен новым игроком, и сам Сергей получал удовольствие от игры. В августе того же года ЦС «Динамо», зная об интересе «Саутгемптона», поставило перед Гоцмановым вопрос — либо он переходит в «Саутгемптон», либо возвращается обратно в Минск (сам Сергей желал оставаться в «Брайтоне»). В конце концов, Гоцманов согласился на переход, за его трансфер было заплачено 150 000 фунтов стерлингов, а зарплата самого Сергея составила £2 500 в месяц. В «Саутгемптоне» Гоцманов выступал вместе с Алексеен Чередником, который помогал ему в быту (Сергей не говорил на английском). Спустя некоторое время Гоцманов перестал проходить в основу (пришел новый тренер), что привело к расставанию с командой.

Сезон 1991/92 провёл в немецком клубе «Галлешер». В команду был взят почти без просмотра, благодаря высокой репутации, заработанной ещё в 1988 году в играх за сборную. В конце сентября подписал контракт до июня 1993. Играл в «Галлешере» в качестве чистого нападающего, но забивал немного. По итогам сезона команда вылетела в Оберлигу, потеряла профессиональный статус и вынуждена была расторгнуть контракт с Гоцмановым. В свою очередь, и сам Сергей был рад уехать из Восточной Германии, ссылаясь на бытовую неустроенность. Гоцманов вернулся в Белоруссию, где играл за «Динамо» и «Динамо-93». В этих командах чувствовал себя неуютно, поскольку никого из ровесников в команде не было.

В 1995 году жену пригласили работать тренером по гимнастике в США. Гоцманов поехал вместе с женой. Играть он уже практически не рассчитывал, однако заботы о семье заставили искать работу. Сначала думал взять на обучение мини-футбольную команду. Однако в ноябре 1995 узнал из газеты, что создается профессиональная лига в США и стал тренироваться в команде «Миннесота Тандер», которая должна была выступать в 3-м дивизионе США. Спустя некоторое время с ним подписали контракт. Первое время деньги по контракту клуб переводил на оформление «грин-карты» жены. В 1-й сезон за «Миннесоту» забил 6 мячей, выступал на позиции под нападающими.

Вместе с женой Ольгой живёт в Миннесоте. Воспитывает двоих сыновей (Александр и Андрей), работает водителем школьного автобуса. Старший сын Саша также футболист. Младший сын Андрей играет в футбол за команду NSC Minnesota Stars.

Достижения

• Чемпион СССР 1982, бронзовый призёр 1983
• Серебряный призёр чемпионата Европы 1988
• Футболист года в Белоруссии: 1983, 1985, 1987, 1989

Стиль игры

Скоростной мобильный полузащитник атакующего плана (впрочем, иногда, по заданию тренеров, выполнял и оборонительные функции). Обычно играл на правом фланге. Отличался высокой работоспособностью, высокой самоотдачей в игре, выполнял большой объём работы, обладал неплохой техникой, был хорошим дриблёром, обладал хорошо поставленным ударом с обеих ног.

Цитаты

Он стойко держал удары и терпел, даже если очень больно. Одним словом, боец. Серёжа ничего не делал вполсилы, никогда не делил матчи на важные и проходные, всегда отдаваясь игре целиком.

— Сергей Алейников. [www.fs-smena.ru/i-zhizn-i-slezy-i-futbol-str42.html И жизнь, и слёзы, и футбол...]

Ссылки

• [www.sport-express.ru/newspaper/1996-11-06/12_1/ Рабинер Игорь. Сергей Гоцманов: Америка — богатая страна, но здесь нет искреннего футбола // Футбол от «СЭ». — № 42. — 1996.]
• [www.pressball.by/news.php?t=0106&id=44166 Гоцманов-50. Сергей Гоцманов: я играл для вас.]
• [www.rusteam.permian.ru/players/gotsmanov.html На сайте «Сборная России по футболу»]
• [www.playerhistory.com/player/28123/ Статистика на playerhistory.com]

Отрывок, характеризующий Гоцманов, Сергей Анатольевич

– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.