Магнитский, Сергей Леонидович

Слово «Магнитский» имеет и другие значения

Сергей Магнитский
Имя при рождении:	Сергей Леонидович Магнитский
Род деятельности:	аудитор
Место рождения:	город Одесса, Украинская ССР, СССР
Место смерти:	Матросская тишина, Москва, Россия
Отец:	Леонид Максимович
Мать:	Наталья Николаевна
Супруга:	Наталья Валерьевна
Дети:	Сын Никита

Серге́й Леони́дович Магни́тский (8 апреля 1972, Одесса — 16 ноября 2009, Москва) — бухгалтер и аудитор, работал в консалтинговой компании Firestone Duncan. Смерть Магнитского в изоляторе «Матросская тишина» в 2009 году вызвала значительный резонанс и стала поводом для принятия в США закона, вводящего санкции в отношении лиц, предположительно причастных к его смерти.

Биография

Родился 8 апреля 1972 года в Одессе в семье Леонида Максимовича и Натальи Николаевны Магнитских. Гражданин Российской Федерации, проживал в Москве.

Окончил РЭА им. Г.В. Плеханова по специальности «финансы и кредит» в 1993 году.

С 1995 года работал аудитором в консалтинговой компании Firestone Duncan (ЗАО «Файерстоун Данкен»), которая была основана за два года до этого американскими адвокатами Джеймсоном Файерстоуном (англ. Jamison Firestone) и Терри Данкеном (англ. Terry Duncan) и занималась налоговым консультированием и аудитом.

24 ноября 2008 года задержан. 16 ноября 2009 года после непрерывного предварительного заключения скончался в СИЗО «Матросская тишина».

Семья

Был женат на Наталье Валерьевне Магнитской (дев. фамилия Жарикова). Сын Никита.

«Дело Магнитского»

Следует различать дело об уклонении от уплаты налогов, по которому Сергей Магнитский был привлечен к уголовной ответственности, от дела о незаконном возмещении из бюджета «излишне уплаченных» сумм налогов, по которому Магнитский проходил как свидетель, и других взаимообусловленных процессов. По состоянию на 2011 год вопросы, связанные с Сергеем Магнитским, были размазаны по 10 отдельным уголовным делам.

Уголовное дело об уклонении от уплаты налогов

4 октября 2004 года СУ МВД Калмыкии возбудило уголовное дело против директора ООО «Камея» (одной из связанных с инвестфондом Hermitage Capital Management компаний) Ивана Черкасова по подозрению в уклонении от уплаты налогов в особо крупном размере. Позднее материалы проверки из управления «К» ФСБ России поступили в управление по налоговым преступлениям (УНП) ГУВД Москвы. По материалам проверки Артём Кузнецов, бывший в то время зам. начальника 6 отдела 2 ОРЧ УНП при ГУВД Москвы, 28 мая 2007 года возбудил уголовное дело по ч. 2 ст. 199.1 УК РФ (неисполнение в личных интересах обязанностей налогового агента по исчислению, удержанию или перечислению налогов в особо крупных размерах).

4 июня 2007 года в рамках расследования уголовного дела следственной группой под управлением Павла Карпова были обысканы офисы фирмы Firestone Duncan, оказывавшей юридические услуги фонду Hermitage Capital Management, при этом были изъяты печати и учредительные документы ООО «Парфенион», ООО «Махаон», ООО «Рилэнд» и некоторых других компаний, с использованием которых Hermitage Capital Management работал в России. От следственных органов так и не поступило объяснения, почему, придя в офис Firestone Duncan с ордером на выемку документов ООО «Камея», оперативники изъяли документы ряда других фирм. Изъятые документы затем были использованы для перерегистрации «дочек» фонда на номинальных директоров. От их имени были поданы сфальсифицированные заявления в 28-ю и 25-ю налоговые инспекции Москвы о возмещении 5,4 млрд рублей налога на прибыль. Похищенные таким образом деньги были затем легализованы через российские и зарубежные банки.

Сергея Магнитского обвинили в совершении преступлений, предусмотренных ч. ч. 3, 5 ст. 33, ч. 2 ст. 199 (Организация и пособничество в уклонении от уплаты налогов с организации группой лиц по предварительному сговору в особо крупном размере) УК РФ. Официально утверждалось, что в ходе расследования «было установлено», что Магнитский разработал незаконную схему уклонения от уплаты налогов, используя зарегистрированные в Калмыкии ООО «Дальняя степь» и «Сатурн инвестментс», находившиеся под управлением фонда Hermitage Capital. Якобы в результате таких действий в бюджет Российской Федерации не поступило более 500 миллионов рублей. Главе фонда Hermitage Capital Management Уильяму Браудеру обвинение было предъявлено заочно — он не имел возможности посещать Россию, так как его виза была аннулирована в ноябре 2005 года.

Сергей Магнитский был задержан оперативниками управления по налоговым преступлениям ГУВД Москвы (подчинёнными того же Кузнецова). 24 ноября 2008 года. В тот же день Следственный комитет при прокуратуре РФ предъявил Магнитскому в рамках уголовного дела фонда Hermitage Capital Management обвинение в соучастии в уклонении от уплаты налогов с организации. 24 ноября 2008 года решением Тверского суда Москвы Сергей Магнитский был арестован, 16 ноября 2009 года он скончался в СИЗО «Матросская тишина». 30 ноября 2009 года уголовное дело по обвинению Магнитского было прекращено в связи с его смертью.

Расследование было возобновлено 9 августа 2011 года в соответствии с указанием Генпрокуратуры РФ, основываясь на постановлении Конституционного суда РФ [www.rg.ru/2011/07/29/ks-dok.html № 16-П от 14 июля 2011 года], но затем всё-таки прекращено окончательно.

Дело Hermitage Capital Management

Магнитский был руководителем отдела налогов и аудита в фирме Firestone Duncan, оказывавшей юридические услуги, в том числе и фонду Hermitage Capital Management.

4.6.2007 в ходе проведённых обысков следственная группа изымает в офисах Firestone Duncan печати и учредительные документы ООО «Парфенион», ООО «Махаон» и ООО «Риленд» и некоторых других компаний, с использованием которых фонд Hermitage Capital Management работал в России.

Судебные иски о задолженности принадлежавших фонду Hermitage Capital Management оффшорных компаний Glendora ltd и Kone Holdings ltd, последовавшие в период с 15.6.2007 до 30.7.2007, привели к переходу принадлежавших им ООО «Парфенион», ООО «Махаон» и ООО «Риленд» в собственность ООО «Плутон» в зачёт долга. В период с 6.9.2007 по 20.9.2007 в ИФНС № 46 поступили данные о смене собственника и исполнительного органа компаний и были внесены изменения ЕГРЮЛ.

Захват компаний, их перерегистрация и последовавшая выплата ряда долговых обязательств позволили новым владельцам обратиться за возмещением из бюджета «излишне уплаченных» сумм налогов в размере 5,4 млрд руб. 26 ноября 2007 г. были поданы уточнённые налоговые декларации этих ООО за 2006 год, а 27 декабря 2007 г. «излишне уплаченные» суммы налога на прибыль поступили на счета ООО «Парфенион», ООО «Махаон» и ООО «Риленд».

По версии фонда, преследование Магнитского было связано с попыткой коррумпированных структур воспрепятствовать разоблачению совершённых ими преступлений. По утверждению «Новой газеты» в номере от 28 апреля 2010 года, преступная схема, которую пытался разоблачить Магнитский, применялась не только в отношении компаний, принадлежавших фонду Hermitage Capital Management:

«В течение нескольких лет подобным образом уводились из бюджета десятки миллиардов рублей, отнимался бизнес у российских предпринимателей, а сами они отправлялись в тюрьму по сфальсифицированным обвинениям. В этой схеме были задействованы многие офицеры МВД, сотрудники прокуратуры, налоговых органов, судьи, адвокаты».

В печати распространяется версия о причастности к делу сотрудников налоговых органов. По данным экспертов Hermitage, бывший начальник московской налоговой № 28 Ольга Степанова на похищенные из бюджета деньги купила шикарный особняк в Подмосковье и недвижимость в Дубае.

В Дубае находится оформленная на её бывшего мужа, Владлена Степанова, роскошная вилла, а также четыре квартиры, записанные на него самого и ещё на двух заместителей Ольги Степановой по московской налоговой инспекции номер 28.

Плата за приобретение недвижимости производилась со счетов в швейцарском банке Credit Suisse, которые в 2011 арестованы швейцарскими следственными органами.

Позднее, в мае 2011 года, выехали из страны, как следует из представленного 28.02.2014 г. в Басманном суде рапорта ФСБ, ещё две экс-чиновницы налоговой службы Ольга Царева и Елена Анисимова. Адвокат Александр Антипов пояснил на судебном заседании, что, перед тем как уехать, Царева и Анисимова купили дорогостоящую недвижимость в Дубае (ОАЭ). Сергей Магнитский незадолго до смерти установил факты причастности Царевой и Анисимовой к хищению 5,4 млрд бюджетных средств по схеме возмещения налогов.

Журналисты «Новой газеты» предположили, что бенефициаром хищения из бюджета 5,4 млрд рублей являлся Анатолий Сердюков, бывший министр обороны, руководивший ФНС с 2004-го по 2007 год. Позднее «Новая газета» опубликовала материал, согласно которому по тем же самым схемам, которые разоблачил Сергей Магнитский, те же самые люди с 2009 по 2010 год вывели из бюджета ещё более 11 млрд рублей.

Арест

24 ноября 2008 года Магнитский был арестован по обвинению в помощи главе фонда Уильяму Браудеру в уклонении от уплаты налогов. Инициировал дело подполковник милиции Артём Кузнецов, в отношении которого проводилась проверка в департаменте собственной безопасности МВД РФ, а расследование вёл майор Павел Карпов. Согласно документам, представленным руководством компании Firestone Duncan, семья А. К. Кузнецова потратила около $3 млн в течение 3 лет, а семья П. А. Карпова более $1 млн.

Инициатором в организации преследования погибшего юриста является А. В. Аничин — начальник Следственного комитета при МВД РФ.

Коллеги Магнитского говорят, что в ходе следствия он обвинил в коррупции ряд сотрудников российских силовых структур, и от него добивались отказа от этих показаний. Вместе с тем, по другим оценкам^{[каким?]} Магнитский этого не делал.

Магнитский давал показания в качестве свидетеля по уже открытому делу по факту незаконного возврата налогов ООО «Парфенон», ООО «Махаон» и ООО «Риленд», заявителем по которому являлась Старова Р. М. В своих показаниях Магнитский лишь повторил то, что писал директор Фонда Hermitage Capital Management Грант Фельгенхауэр в письме в совет по противодействию коррупции при Президенте РФ от 28 мая 2008 г., а позже Пол Ренч в Заявлении в порядке ст.141 УПК РФ о хищении бюджетных средств от 23 июля 2008 года.

Начиная с момента задержания, Магнитского допрашивали в общей сложности четыре или пять раз. Никаких иных следственных действий с ним не проводили. С.Магнитский себя называл заложником. В суде он сказал: «Ваша честь, меня фактически взяли в заложники. Моя персона мало кого интересует, всех интересует персона главы Hermitage».

Следователь неоднократно интересовался, не готов ли Магнитский выйти на особый порядок судебного разбирательства, когда подозреваемый добровольно признаёт себя виновным. Магнитского дважды знакомили с новой главой УПК РФ о сделке со следствием, сразу после того как она начала действовать в августе 2009 (неоднократно знакомят с положениями данной главы УПК РФ о сделке со следствием всех обвиняемых, проходящих по другим уголовным делам, равно как и предлагают всем обвиняемым особый порядок судебного разбирательства, в случае признания ими вины).

14 июля 2009 года в СИЗО «Матросская тишина» Магнитскому после ультразвукового исследования поставили диагноз «калькулёзный холецистит» (камни в жёлчном пузыре) и назначили плановое лечение с повторным обследованием. 25 июля Магнитского перевели в Бутырскую тюрьму, как объяснили адвокатам, по причине ремонта в «Матросской тишине».

26 августа 2009 г. от адвокатов Магнитского поступило ходатайство, датированное 19 августа 2009 г., в котором они просили следователя обратиться к начальнику ФБУ ИЗ-77/2 УФСИН с заявлением о проведении Магнитскому контрольного ультразвукового исследования брюшной полости. При подготовке ходатайства адвокатами не были учтены положения^{[какие?]} УПК и ФЗ от 15 июля 1995 г. «О содержании под стражей подозреваемых, обвиняемых в совершении преступлений». 31 августа следователем следственного комитета МВД Сильченко О. Ф. было принято Постановление об отказе в удовлетворении ходатайства, в котором разъясняется, что следствие не обязано ходатайствовать о предоставлении медицинской помощи содержащемуся под стражей Магнитскому С. Л., поскольку обращения следователя для проведения последнему контрольного ультразвукового исследования брюшной полости не требуется:

Довожу до Вашего сведения, что Ваше ходатайство от 19 августа 2009 г. … в защиту интересов обвиняемого Магнитского С. Л., в котором Вы просите следователя обратиться к начальнику ФБУ ИЗ-77/2 УФСИН России по г. Москве с заявлением об обеспечении проведения контрольного ультразвукового исследования (УЗИ) брюшной полости содержащегося под стражей обвиняемого Магнитского С. Л. … рассмотрено и 31 августа 2009 г. вынесено постановление о полном отказе в его удовлетворении… Действующее законодательство не возлагает на следователя обязанность контролировать состояние здоровья содержащихся под стражей подозреваемых, обвиняемых, и ссылка адвокатов Харитонова Д. В. и Орешниковой Е. А., на ст.11 УПК Российской Федерации в данном случае является неправомерной. В соответствии с вышеприведенными законоположениями защитники содержащегося под стражей обвиняемого Магнитского С. Л. либо обвиняемый самостоятельно вправе обратиться за медицинской помощью по месту содержания под стражей, а также ходатайствовать о медицинском освидетельствовании работниками других медицинских учреждений и о предоставлении дополнительных платных медицинских услуг. Таким образом, ходатайство адвокатов Харитонова Д. В. и Орешниковой Е. А. удовлетворению не подлежит, поскольку обращения следователя к начальнику ФБУ И3-77/2 УФСИН России по г. Москве, где содержится под стражей обвиняемый Магнитский С. Л., для проведения последнему контрольного ультразвукового исследования брюшной полости не требуется.

— Постановление о полном отказе в удовлетворении ходатайства. от 31 авг. 2009г

Указанные обстоятельства противоречат появившимся в печати утверждениям о том, что

… следователь СК МВД Сильченко, несмотря на предписания врачей СИЗО, цинично отказал в просьбе адвокатов о предоставлении медицинской помощи Сергею Магнитскому"

— Law and Order in Russia

Смерть

16 ноября 2009 года после 11 месяцев предварительного заключения Магнитский скончался в больнице следственного изолятора.

Сначала администрация СИЗО сообщила, что причиной его смерти послужил панкреонекроз, но позднее они изменили эту версию и стали утверждать, что причина смерти — острая сердечно-сосудистая недостаточность. В проведении повторного судебно-медицинского обследования по просьбе родственников, направленной в прокуратуру Преображенского района Москвы, было отказано.

В акте о смерти, подписанном 16 ноября врачами больницы «Матросской тишины», сказано, что Магнитский умер от токсического шока и острой сердечной недостаточности. В графе «диагноз» указан острый панкреатит и закрытая черепно-мозговая травма. В 2011 году, когда представитель СИЗО «Матросская тишина» предоставлял акт в Тверской суд, информации про закрытую черепно-мозговую травму там не было.

По утверждению адвокатов, смерть Магнитского стала следствием отказа администрации СИЗО предоставить подследственному необходимую медицинскую помощь.

Дальнейшее расследование показало, что смерти Магнитского предшествовало его конвоирование в отдельную камеру восемью конвоирами для диагностики «психологической неадекватности» вследствие его периодических жалоб на плохие условия содержания, неоказание медпомощи и угрозу жизни (всего около 100 жалоб). Прибывшая бригада скорой помощи констатировала смерть не сразу.

• 7 июня 2012 года международная организация «Врачи за права человека» заявила, что следствие уничтожает образцы органов Магнитского с целью сокрытия следов преступления и намеренно выгораживает людей, причастных к его гибели. В заявлении говорится:

Российские власти целенаправленно занимаются укрывательством причин смерти Сергея Магнитского, продолжая саботировать любые попытки провести действенное расследование обстоятельств его гибели

— [www.bbc.co.uk/russian/rolling_news/2012/06/120607_rn_magnitsky_phr.shtml Русская служба Би-Би-Си (7 июня 2012)]

По мнению организации, действия российских следователей противоречат общепринятым международным нормам судопроизводства. Директор международных программ судебно-медицинских экспертиз организации Стефан Шмит заявил:

В этом деле обнаруживаются все новые свидетельства применения пыток и умышленной профессиональной медицинской халатности. С момента гибели Магнитского прошло уже два с половиной года, однако, виновные в его аресте, приведшем к его гибели, так и не привлечены к уголовной ответственности.

— [www.bbc.co.uk/russian/rolling_news/2012/06/120607_rn_magnitsky_phr.shtml Русская служба Би-Би-Си (7 июня 2012)]

Судебные слушания. 2013 год

11 марта состоялось первое судебное заседание в рамках уголовного дела против покойного Сергея Магнитского и его работодателя Уильяма Браудера. Судебное разбирательство было отложено Тверским судом Москвы до 22 марта. Судебный процесс над покойным Магнитским является^{[нужна атрибуция мнения]} противозаконным и нарушает решение Конституционного суда (мёртвых можно судить только при запросе их родственников или для реабилитации подсудимого). Противозаконность также подтверждают адвокаты Магнитского, а его мать оценивает процесс в Тверском суде как «надругательство над памятью сына».

Реакция на смерть

См. также: Список Кардина и Закон Магнитского

2009 год

23 ноября на встрече с Президентом РФ Д. А. Медведевым в Кремле председатель Совета при Президенте Российской Федерации по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека Элла Памфилова сообщила о смерти Магнитского в СИЗО и назвала такую кончину представителей российского бизнеса «профессиональной смертью в СИЗО».

Д. А. Медведев поручил генеральному прокурору РФ Юрию Чайке и министру юстиции РФ Александру Коновалову разобраться в причинах смерти в СИЗО, и доложить о медицинской помощи в СИЗО.

Мать умершего обвинила в смерти руководство СИЗО. Глава компании Hermitage Capital Уильям Браудер в интервью Би-би-си высказался так: «…он оказался заложником и его убили».

20 ноября с соболезнованиями семье и коллегам Сергея Магнитского выступил Михаил Ходорковский. Он, в частности, написал: «Ситуация, когда свобода, здоровье и жизнь человека становятся предметом спекуляции со стороны следователя, прокурора, суда, недопустима. Поддержка недопустимого поведения следователя практическими действиями сотрудников службы исполнения наказаний недопустима вдвойне».

24 ноября 2009 года Генеральная прокуратура РФ (СКП) по Москве возбудила уголовное дело по двум статьям УК по этому случаю: ч.2 ст.124 (неоказание медицинской помощи) и ст.293 (халатность).

Родные не получили все вещи умершего.

Реакцию Президента России Д. А. Медведева по делу о смерти Магнитского отметил комиссар Совета Европы по правам человека Томас Хаммарберг.

С 20 по 27 ноября «Новая газета» в номерах 129, 130, 131 и 132 опубликовала дневники Сергея Магнитского.

26 ноября в Общественной палате РФ прошли слушания по обстоятельствам смерти Сергея Магнитского. Замдиректора ФСИН Александр Смирнов частично признал вину ведомства в случившемся.

2 декабря Мосгорсуд отменил два постановления Тверского районного суда о продлении ареста Магнитского (19 января, 12 ноября, судья Елена Сташина) и прекратил производство по жалобам на следственные действия в связи со смертью подследственного.

9 декабря Общество юристов Англии и Уэльса направило президенту России письмо с призывом провести полное расследование заявлений Магнитского о неправомерных действиях российских правоохранителей.

10 декабря Председатель Мосгорсуда Ольга Егорова поддержала решение Тверского районного суда в отношении Магнитского.

11 декабря фонд Hermitage Capital опроверг утверждения Ольги Егоровой (со ссылкой на британское посольство в Москве) о том, что Магнитский пытался скрыться от следствия в Британии.

2010 год

16 апреля 2010 года американский сенатор, возглавляющий Комиссию США по безопасности и сотрудничеству в Европе, Бенджамин Кардин направил официальное письмо на имя государственного секретаря США Х. Клинтон с призывом отменить визы на въезд в США, выданные шестидесяти высокопоставленным должностным лицам российских правоохранительных органов, и ввести бессрочный запрет на их получение всем лицам, замешанным в преступлении, раскрытом С. Магнитским, а также их иждивенцам и членам их семей. Кардин заявил, что «визовые санкции станут важным сигналом для коррумпированных чиновников в России и во всём мире, свидетельствующим о том, что США настроены серьёзно бороться с зарубежной коррупцией». По мнению Кардина, «сделав это, мы в какой-то мере восстановим справедливость в отношении покойного Магнитского и его ныне здравствующей семьи».

28 мая Советник Президента США по национальной безопасности Майкл Макфол встретился в Москве с Натальей Магнитской и передал личные соболезнования от президента США Барака Обамы.

30 июня Следственный комитет при прокуратуре РФ отказался привлечь к уголовной ответственности сотрудников МВД, которые вели дело С. Л. Магнитского.

1 июля СКП отменил отказ в возбуждении уголовного дела.

30 августа — базирующаяся в Лондоне организация World-Check (англ.), которая предоставляет услуги оценки рисков и составляет списки, которые используют ведущие банки мира для борьбы с отмыванием денежных средств, включила в эти списки имена 60 российских чиновников, причастных к гибели С. Л. Магнитского.

6 сентября — глава Следственного комитета при прокуратуре (СКП) России Александр Бастрыкин заявил, что смерть Магнитского не связана с деятельностью следователей, а уголовное преследование против него велось законно.

7 сентября — Фонд Hermitage Capital выразил возмущение заявлением главы СКП. Глава компании Уильям Браудер заявил:

Неспособность или нежелание господина Бастрыкина прочитать заявления и жалобы Сергея Магнитского, вызвавшие человеческий отклик во всем мире, вызывают глубокое сожаление. Складывается впечатление, что чиновники, которым было поручено расследовать убийство Магнитского, слепы и глухи в нравственном плане

29 сентября в Конгресс США был внесён законопроект о запрете въезда в США лицам, предположительно причастным к коррупции по делу Hermitage Capital и смерти С. Л. Магнитского (См. Список Кардина).

23 ноября 2010 Комитет Европарламента единогласно одобрил поправки к ежегодному докладу о правах человека. Поправки призывают страны ЕС принять санкции в отношении шестидесяти российских чиновников, причастных к делу Магнитского. Рекомендуемые санкции включают запрет на въезд в страны Евросоюза, а также арест банковских счетов и иных активов этих чиновников. Представители Европарламента пояснили, что речь идет лишь о рекомендациях, не имеющих юридической силы. МИД и Госдума России выступили с заявлениями, осуждающими поправки как вмешательство в дела российского правосудия.

9 декабря 2010 года подкомитет парламента Канады по правам человека также призвал ввести финансовые и визовые санкции по отношению к чиновникам, причастным к делу Магнитского. МИД России назвал это давлением на следствие и вмешательством во внутренние дела РФ.

16 декабря 2010 года Европейский парламент проголосовал за резолюцию, призывающую запретить въезд в страны ЕС российским должностным лицам, имеющим отношение к делу Сергея Магнитского. Резолюция не имеет обязательной силы, но рекомендует правительствам стран ЕС изучить возможность визовых и финансовых санкций против лиц, упомянутых в документах, связанных с делом Магнитского (См. Список Кардина).

Помимо запрета на въезд, Европарламент предлагает правоохранительным органам стран ЕС заморозить активы причастных к делу Магнитского российских должностных лиц на своей территории. Председатель подкомитета Европарламента по правам человека Хейди Хаутала так прокомментировала результат голосования:

Этим голосованием Европейский парламент призывает восстановить справедливость по отношению к невиновному человеку, умершему в тюрьме. Его смерть выходит за все границы. Наступает момент, когда возможности молчать не остается.

Хейди Хаутала также сообщила, что депутаты российской Госдумы усиленно лоббировали против принятия резолюции Европарламента, но отметила, что эта мера получила поддержку среди многих оппозиционных политиков в России.

2011

20 апреля — Файерстоун подал заявление в Следственный комитет России о проверке сведений о причастности Ольги Степановой и других должностных лиц налоговой инспекции номер 28 к незаконным возвратам налогов и обогащении членов их семей.

5 июля. На заседании Совета по развитию гражданского общества и правам человека, проходившего под председательством президента РФ Медведева, с сообщением по делу Магнитского выступила М. Полякова. Доклад президентского Совета по правам человека по делу Магнитского был передан президенту Медведеву. Медведев передаст доклад правоохранителям.

26 июля — Госдепартамент США до принятия соответствующего законопроекта ввел визовые ограничения в отношении нескольких десятков российских чиновников, имеющих отношение к делу Магнитского.

28 июля — МИД России выступил с жестким ответным заявлением на решение Госдепартамента США от 26 июля. По словам пресс-секретаря Президента РФ Натальи Тимаковой, Дмитрий Медведев дал поручение МИД России подготовить аналогичные меры в отношении американских граждан.

16 ноября — Государственный департамент США выступил с призывом привлечь к ответу всех ответственных за «несправедливое заключение и преступную кончину» Сергея Магнитского. В официальном заявлении, в частности, говорится:

«Несмотря на широко известные доказательства преступного поведения в деле Магнитского, российские власти не смогли привлечь к ответственности виновных. […] Однако мы продолжим призывать к тому, чтобы все ответственные за несправедливое заключение и преступную кончину Магнитского были привлечены к ответу. Мы продолжим поддерживать усилия тех лиц в России, которые пытаются привлечь всех их к суду».

24 ноября — Следственный департамент МВД России сообщил, что срок следствия по уголовному делу скончавшегося два года назад в московском СИЗО Сергея Магнитского продлён.

8 декабря — В следственном департаменте МВД РФ заявили, что доклад фонда Hermitage по итогам собственного расследования гибели Сергея Магнитского не соответствует действительности. Также следственный департамент МВД РФ заявил, что причина гибели в СИЗО аудитора фонда Hermitage Сергея Магнитского не связана с травмами на его теле, обнаруженными судебно-медицинскими экспертами. Обвинение по делу о смерти Магнитского было предъявлено его лечащему врачу Ларисе Литвиновой и её непосредственному начальнику Дмитрию Кратову.

2012

27 февраля — член британского парламента Доминик Рааб объявил о намерении внести в Палату общин проект закона аналогичного «списку Магнитского». Проект предполагает отказ в получении виз и замораживание активов в Великобритании официальных лиц, ответственных за пытки, внесудебную расправу или другие серьезные нарушения человеческих прав, или же принимавших участие в сокрытии таких злодеяний. В своем сообщении для прессы парламентарий заявил:

«Закон не положит конец безнаказанности. Однако он выразит решимость Британии не закрывать глаза на огромные нарушения самых фундаментальных человеческих прав. Те, кто прибегает к пыткам и убийствам с целью заткнуть голос свободы, не должны иметь возможности покупать недвижимость в Челси или прилетать на рождественские распродажи на Кингз-роуд так, как будто бы ничего не случилось»

7 марта — Палата общин британского парламента единогласно призвала правительство Великобритании выступить с законопроектом, запрещающим въезд в страну чиновникам, которые были причастны к смерти Сергея Магнитского. Парламентарии также потребовали заморозить счета в британских банках тех высокопоставленных служащих, которые были вовлечены в задержание, пытки и смерть российского юриста, а также участвовали в попытках скрыть юридическую ответственность или совершили акты мошенничества, раскрытые Сергеем Магнитским. Посол России в Великобритании, А. В. Яковенко, обратился в Палату общин с письмом, в котором попытался остановить дебаты, но данное действие не принесло желаемого результата.

6 апреля — Международная правозащитная организация Amnesty International потребовала прекратить посмертное уголовное преследование Сергея Магнитского.

Июль — Парламентская ассамблея ОБСЕ приняла резолюцию «Законность в России: дело Сергея Магнитского».

20 ноября — «закон Магнитского» принят Палатой представителей конгресса США, 6 декабря — подавляющим числом голосов принят Сенатом США, 14 декабря — подписан Президентом США Б. Обамой и вступил в законную силу. Закон вводит санкции в отношении российских граждан, предположительно причастных к смерти Сергея Магнитского: визовые ограничения на въезд в США и санкции в отношении их финансовых активов в банках США.

28 декабря — Тверской суд Москвы оправдал бывшего заместителя начальника Бутырской тюрьмы, врача Д. Кратова, обвинявшегося в халатности, вызвавшей, по неосторожности, смерть Магнитского. Оправдания во время судебных прений потребовало государственное обвинение. Ранее по тому же делу проходила врач «Бутырки» Лариса Литвинова, но весной 2012 года Следственный комитет прекратил её уголовное преследование из-за истечения срока давности.

2013

4 января — британская Financial Times в своей редакционной статье призвала к распространению «закона Магнитского» на страны ЕС. Газета призывает к замораживанию активов и запрету на въезд на территорию Евросоюза для российских чиновников, причастных к смерти Магнитского.

18 марта — заместитель прокурора ЦАО г. Москвы О. В. Трушков, по запросу к.ю.н., историка, члена политической партии «Справедливая Россия» Сергея Валерьевича Максименко ответил, что больше «оснований для вмешательства прокуратуры округа (по „делу Магнитского“ о защите прав осужденных) в настоящее время не имеется».

4 сентября — Комитет по юридическим вопросам и правам человека Парламентской Ассамблеи Совета Европы одобрил доклад по делу Магнитского. Одобрена и резолюция по докладу, по которой в январе 2014 года пройдет голосование на очередной сессии ПАСЕ.

2014

28 января — ПАСЕ приняла резолюцию по делу Магнитского, призывающую парламенты стран-участниц принять закон Магнитского в случае, если российские власти в ближайшее время не заставят понести ответственность всех, причастных к смерти Сергея Магнитского.

Отставки российских чиновников

• 11 декабря 2009 года 20 высших руководителей ФСИН и 16 тюремных начальников отправлены в отставку, в том числе глава УФСИН по Москве Давыдов (указ Президента России от 4 декабря 2009 года) и начальник Бутырского следственного изолятора.
• 11 декабря 2009 года Указом Президента РФ (опубликован 15 декабря на сайте Президента) освобождён от занимаемой должности глава управления по борьбе с налоговыми преступлениями ГУВД Москвы генерал Анатолий Михалкин, при котором началось уголовное преследование Магнитского.
• 29 декабря 2009 года стало известно, что Д. А. Медведев освободил от занимаемой должности заместителя директора ФСИН генерал-лейтенанта Александра Пискунова.
• 11 июня 2011 президент РФ отстранил А. В. Аничина от должности заместителя министра внутренних дел Российской Федерации — начальника Следственного комитета при Министерстве внутренних дел Российской Федерации.

Критика предположений о том, что Магнитский погиб в результате убийства

Оппоненты Браудера привлекают внимание к тому, что никаких прямых подтверждений того, что Магнитского замучили в тюрьме, не существует, что он умер от болезни, на которую даже не жаловался.

Дело о клевете в отношении следователя Кузнецова

15 октября 2010 года московская милиция возбудила уголовное дело против компании Hermitage Capital по обвинению в клевете на следователя А. К. Кузнецова, которого инвестиционный фонд обвиняет в причастности к смерти Сергея Магнитского.

Представители Hermitage Capital назвали заявление Кузнецова «наглой попыткой признать себя жертвой своего собственного преступления, а на погибшего Сергея Магнитского ещё и возложить ответственность за клевету». Кузнецов просил привлечь к ответственности за клевету тех, кто обвиняет его в причастности к смерти аудитора Hermitage Capital.

Дело о клевете в отношении следователя Карпова

Бывший следователь Главного следственного управления ГУВД Москвы Павел Карпов возбудил дело против Уильяма Браудера в Высоком суде Лондона с требованием возмещения нанесенного ему ущерба. Адвокат Браудера заявил в суде, что располагает доказательствами того, что предыдущие судебные иски о клевете, возбужденные Карповым против Браудера в России, были делом рук Кремля, и что есть основания полагать, что то же самое происходит и в этом деле. В удовлетворении иска Карпову было отказано.

Бывший следователь Павел Карпов после передачи Россия-1 обратился в СКР с просьбой проверить факты о причастности Браудера к гибели Магнитского, сообщение СКР от 14 апреля 2016 года.

17 мая 2016 года в Врио начальника отдела дознания возбудил уголовное дело в отношении Алексея Навального о клевете в адрес Карпова. По мнению заявителя, Навальный неоднократно публиковал в своем блоге порочащие честь и достоинство полицейского материалы. В частности, речь идет о четырех интернет-видео, где Карпов обвинялся в совершении тяжких и особо тяжких преступлений, в том числе убийстве юриста Сергея Магнитского.

Награды

В 2010 году международная неправительственная организация по борьбе с коррупцией Transparency International посмертно удостоила С. Л. Магнитского награды «За честь и достоинство» (Integrity Award). Как отмечается в заявлении Transparency International, награждая посмертно Сергея Магнитского, организация отдает дань памяти человеку, который до последнего вздоха отстаивал правду, честь и человеческое достоинство.

Председатель комитета премии «За честь и достоинство» Сион Ассидон сказал:

Сергей верил в закон и справедливость и погиб, самоотверженно их отстаивая в неравной схватке с масштабной коррупцией в российских правоохранительных органах. Приверженность господина Магнитского принципам открытости и прозрачности государственной власти была в полной мере проявлена в его решительной борьбе с произволом властей.

Его необыкновенное мужество и неослабевающая воля перед лицом тяжелых испытаний придают силы всем нам, она послужит примером для других борцов за справедливость.

Память

Годовщина смерти

Годовщина смерти Магнитского 16 ноября 2010 года была отмечена российской и мировой общественностью:

• Русская служба Би-би-си дала развернутый репортаж о ходе расследования дела Hermitage Capital.
• В парламентах Евросоюза, Великобритании, США, Канады, Эстонии и Германии был показан документальный фильм о деле Магнитского.
• Правозащитники предложили провести независимое парламентское расследование обстоятельств гибели Магнитского. На пресс-конференции, посвященной делу Магнитского, руководитель центра антикоррупционных исследований и инициатив «Транспэренси Интернэшнл Россия», Елена Панфилова, сказала:

Нам нужен в этой ситуации третейский судья. Также можно провести независимое расследование, как принято во всем мире, которое прекрасно работает именно в случае резонансных дел

• Британский еженедельник The Economist в статье, посвященной годовщине смерти С. Л. Магнитского, написал:

Год спустя, его смерть стала символом уму непостижимой коррупции и беззакония, царящих в российской системе и неспособности или нежелания Кремля изменить это.

Оригинальный текст (англ.)  

A year later, his death has become a symbol of the mind-boggling corruption and injustice perpetrated by the Russian system, and the inability (or unwillingness) of the Kremlin to change it

В произведениях искусства

• О Сергее Магнитском спустя год после смерти был снят документальный фильм «Справедливость для Сергея». Режиссёры: Ганс Германс и Мартин Маат. Студия: ICU Documentaries, Нидерланды. Фильм был показан 30 марта 2012 года в Петербурге на кинофестивале «Открой глаза!».

• В 2016 году по заказу немецко-французского телеканала Arte режиссёр Андреей Некрасов снял документальный фильм «Акт Магнитского». Уильям Браудер раскритиковал этот фильм

• О Магнитском была написана документальная пьеса «Час Восемнадцать», её автор — Елена Гремина использовала для создания пьесы дневники и письма Магнитского. Режиссёр Михаил Угаров (Театр.doc) создал по пьесе спектакль о последних минутах жизни Магнитского; премьера состоялась в ноябре 2010 года в Москве.

Увековечение памяти

• 11 марта 2013 мэр Лондона Борис Джонсон в своей статье в Daily Telegraph назвал Магнитского «мучеником, растоптанным коррумпированной системой». Джонсон также полагает, что одному из лондонских зданий необходимо присвоить имя Сергея Магнитского, как было сделано в случае с академиком Сахаровым и Нельсоном Манделой.

Отрывок, характеризующий Магнитский, Сергей Леонидович

– Нельзя, нельзя! – проговорил оттуда испуганный голос. – Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик – не ее крик, она не могла так кричать, – раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк, послышался крик ребенка.
«Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском личике с губкой, покрытой черными волосиками.
«Я вас всех люблю и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали?» говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу комнаты хрюкнуло и пискнуло что то маленькое, красное в белых трясущихся руках Марьи Богдановны.

Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.

Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.

Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.


Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
– Нет, я очень понимаю, – отвечал Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга.

Осенью семейство Ростовых вернулось в Москву. В начале зимы вернулся и Денисов и остановился у Ростовых. Это первое время зимы 1806 года, проведенное Николаем Ростовым в Москве, было одно из самых счастливых и веселых для него и для всего его семейства. Николай привлек с собой в дом родителей много молодых людей. Вера была двадцати летняя, красивая девица; Соня шестнадцати летняя девушка во всей прелести только что распустившегося цветка; Наташа полу барышня, полу девочка, то детски смешная, то девически обворожительная.
В доме Ростовых завелась в это время какая то особенная атмосфера любовности, как это бывает в доме, где очень милые и очень молодые девушки. Всякий молодой человек, приезжавший в дом Ростовых, глядя на эти молодые, восприимчивые, чему то (вероятно своему счастию) улыбающиеся, девические лица, на эту оживленную беготню, слушая этот непоследовательный, но ласковый ко всем, на всё готовый, исполненный надежды лепет женской молодежи, слушая эти непоследовательные звуки, то пенья, то музыки, испытывал одно и то же чувство готовности к любви и ожидания счастья, которое испытывала и сама молодежь дома Ростовых.
В числе молодых людей, введенных Ростовым, был одним из первых – Долохов, который понравился всем в доме, исключая Наташи. За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен.
– Нечего мне понимать, – с упорным своевольством кричала Наташа, – он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и всё, а я всё таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него всё назначено, а я этого не люблю. Денисова…
– Ну Денисов другое дело, – отвечал Николай, давая чувствовать, что в сравнении с Долоховым даже и Денисов был ничто, – надо понимать, какая душа у этого Долохова, надо видеть его с матерью, это такое сердце!
– Уж этого я не знаю, но с ним мне неловко. И ты знаешь ли, что он влюбился в Соню?
– Какие глупости…
– Я уверена, вот увидишь. – Предсказание Наташи сбывалось. Долохов, не любивший дамского общества, стал часто бывать в доме, и вопрос о том, для кого он ездит, скоро (хотя и никто не говорил про это) был решен так, что он ездит для Сони. И Соня, хотя никогда не посмела бы сказать этого, знала это и всякий раз, как кумач, краснела при появлении Долохова.
Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах adolescentes [подростков] у Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд.
Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой.
Ростов замечал что то новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были новые отношения. «Они там все влюблены в кого то», думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать дома.
С осени 1806 года опять всё заговорило о войне с Наполеоном еще с большим жаром, чем в прошлом году. Назначен был не только набор рекрут, но и еще 9 ти ратников с тысячи. Повсюду проклинали анафемой Бонапартия, и в Москве только и толков было, что о предстоящей войне. Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни за что не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова с тем, чтобы с ним вместе ехать в полк после праздников. Предстоящий отъезд не только не мешал ему веселиться, но еще поощрял его к этому. Большую часть времени он проводил вне дома, на обедах, вечерах и балах.

ХI
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.
– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…


Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.