Сергий (Полеткин)

Митрополит Сергий<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Митрополит Самарский и Сызранский до 18 марта 2012 года — архиепископ до 25 февраля 1998 года — епископ
c 23 февраля 1993 года
Церковь:	Русская православная церковь
Предшественник:	Евсевий (Саввин)
временно управляющий Кинельской епархией
15 марта — 17 июня 2012
Церковь:	Русская православная церковь
Предшественник:	епархия учреждена
Преемник:	викариатство упразднено
Епископ Азовский, викарий Ростовской епархии
5 мая 1989 — 23 февраля 1993
Церковь:	Русская православная церковь
Предшественник:	Серафим (Силичев)
Имя при рождении:	Виктор Моисеевич Полеткин
Рождение:	14 апреля 1951(1951-04-14) (73 года) Ханино, Рязанская область, РСФСР, СССР
Принятие священного сана:	24 июля 1982 года
Принятие монашества:	23 декабря 1984 года
Епископская хиротония:	5 мая 1989 года
Награды:

Митрополит Се́ргий (в миру Ви́ктор Моисе́евич Поле́ткин; 14 апреля 1951, деревня Ханино, Спас-Клепиковский район, Рязанская область) — епископ Русской православной церкви, митрополит Самарский и Сызранский.

Биография

Родился 14 апреля 1951 года в деревне Ханино Спас-Клепиковского района Рязанской области. Был младшим, восьмым, ребёнком в верующей крестьянской семье: «Я очень любил рыбалку. Когда подрос, помогал родителям. Поскольку старшие уже разъехались, рано начал работать, в 13 лет. Сенокос — самая трудная пора, а так хочется и погулять, и покупаться со своими сверстниками. Но приходилось помогать. Жили мы скромно».

В 1966 году окончил среднюю школу-интернат. В 17 лет, после знакомства с архимандритом Серафимом (Урбановским), стал задумываться о церковном служении.

В 1969 году закончил строительный техникум в Москве, некоторое время проработал монтажником.

В 1972—1973 годах служил иподиаконом у епископа Рязанского и Касимовского Симона (Новикова) в Борисоглебском кафедральном соборе Рязани.

В 1973—1977 годах учился в Московской Духовной Семинарии. В 1977—1981 годах учился в Московской духовной академии, которую окончил со степенью кандидата богословия. Время, проведённое в Троице-Сергиевой лавре, он описал как «лучшие годы моей жизни».

26 апреля 1981 года в академическом храме в честь Покрова Божией Матери рукоположен в сан диакона целибатом, 24 июля 1982 года — во иерея.

20 июня 1983 году перешёл в клир Ростовской епархии, где служил в Рождество-Богородичном кафедральном соборе Ростова-на-Дону и исполнял обязанности секретаря митрополита Владимира (Сабодана) и делопроизводителя епархиального управления.

5 августа 1984 года назначен клириком Владимирского собора Ростова-на-Дону.

23 декабря 1984 года в Троице-Сергиевой Лавре её наместником архимандритом Алексием (Кутеповым) пострижен в монашество с именем Сергий. На следующий день возведён в сан архимандрита.

В 1988 году переведён в Москву и назначен заведующим канцелярией Московской Патриархии.

4 мая 1989 года в Белом зале Московской Патриархии состоялся чин наречения во епископа Азовского, который совершили Патриарх Пимен, митрополиты Крутицкий и Коломенский Ювеналий (Поярков), Ростовский и Новочеркасский Владимир (Сабодан), Волоколамский и Юрьевский Питирим (Нечаев), архиепископы Зарайский Алексий (Кутепов), Владимирский и Суздальский Валентин (Мищук) и епископ Можайский Григорий (Чирков).

5 мая 1989 году в Рождество-Богородичном кафедральном соборе Ростова-на-Дону хиротонисан во епископа Азовского, викария Ростовской епархии. Хиротонию возглавил митрополит Ростовский и Новочеркасский Владимир (Сабодан).

23 февраля 1993 года назначен епископом Самарским и Сызранским.

17 июля 1997 года постановлением Священного Синода в связи с преобразованием Самарского духовного училища в семинарию назначен ректором последней.

25 февраля 1998 года возведён в сан архиепископа.

С января по 19 июля 1999 года временно управлял Оренбургской и Бузулукской епархией.

С января по 19 августа 2003 года временно управлял Саратовской и Вольской епархией.

В июня 2008 года не прибыл на Архиерейский собор Русской православной церкви по болезни

5 октября 2011 года утверждён в должности священноархимандрита Богородичного Казанского мужского монастыря села Винновка.

С 15 марта 2012 года — глава новообразованной Самарской митрополии и временно управляющий Кинельской епархией, в связи с чем 18 марта в кафедральном соборном Храме Христа Спасителя возведён в сан митрополита.

17 июня 2012 года освобождён от временного управления Кинельской епархией в связи с избранием для неё собственного епископа.

Награды

Церковные награды:

• Орден святого равноапостольного великого князя Владимира 2-й степени (1988 год)
• Орден святого благоверного князя Даниила Московского 2-й степени (1999 год)
• Орден преподобного Серафима Саровского II степени (14 апреля 2011)
• Орден святителя Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского 2-й степени (2001 год)
• Памятная панагия (5 мая 2014; «во внимание к ..; усердным трудам и в связи с … знаменательной датой»)
• Ордена святителя Макария, митрополита Московского I степени (18 июля 2016 года)

Государственные награды:

• Орден Дружбы (2001 год)
• Почётный гражданин Самарской области (28 апреля 2011)

Ссылки

• [www.samara.orthodoxy.ru/Arhierey/Arhierey.html Архиепископ Сергий на сайте епархии]
• [patriarchia.ru/db/text/38926.html Сергий, митрополит Самарский и Сызранский (Полеткин Виктор Моисеевич)]

Отрывок, характеризующий Сергий (Полеткин)

– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.