Сергий (патриарх Московский)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Его Святейшество
Патриарх Сергий<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Патриарх Московский и всея Руси
12 сентября 1943 — 15 мая 1944
Избрание: 8 сентября 1943
Интронизация: 12 сентября 1943
Церковь: Русская Православная Церковь
Предшественник: Патриарх Тихон
Преемник: Патриарх Алексий I
Местоблюститель патриаршего престола
27 декабря 1936 — 12 сентября 1943
Предшественник: Петр (Полянский)
Преемник: Алексий (Симанский)
Митрополит Московский и Коломенский
27 апреля 1934 — 12 сентября 1943
Предшественник: Тихон (Беллавин)
Преемник: Алексий (Симанский) (как патриарх)
Митрополит Горьковский
до 1932 года — Нижегородский
18 марта 1924 — 27 апреля 1934
Предшественник: Евдоким (Мещерский)
Преемник: Евгений (Зёрнов)
Митрополит Владимирский и Шуйский
10 августа 1917 — 16 июня 1922
Предшественник: Алексий (Дородницын),
Евгений (Мерцалов) (в/у)
Преемник: Корнилий (Соболев)
Архиепископ Финляндский и Выборгский
6 октября 1905 — 10 августа 1917
Предшественник: Николай (Налимов)
Преемник: Серафим (Лукьянов)
Епископ Ямбургский,
викарий Санкт-Петербургской епархии
25 февраля 1901 — 6 октября 1905
Предшественник: Борис (Плотников)
Преемник: Сергий (Тихомиров)
 
Имя при рождении: Иван Николаевич Страгородский
Рождение: 11 (23) января 1867(1867-01-23)
Арзамас, Нижегородская губерния, Российская империя
Смерть: 15 мая 1944(1944-05-15) (77 лет)
Москва, СССР
Похоронен: Богоявленский собор в Елохове
Принятие монашества: 30 января (11 февраля1890
Епископская хиротония: 25 февраля 1901
 
Награды:

Патриа́рх Се́ргий (в миру Иван Николаевич Страгоро́дский; 11 (23) января 1867, Арзамас, Нижегородская губерния — 15 мая 1944, Москва) — епископ Русской Православной Церкви; с 12 сентября 1943 года — Патриарх Московский и всея Руси. Богослов, автор богослужебных текстов и духовных стихов.

С декабря 1925 до конца 1936 года — Заместитель Патриаршего Местоблюстителя (митрополита Петра (Полянского); с 1 января 1937 — Патриарший Местоблюститель, ввиду получения ложного извещения о смерти митрополита Петра.

С мая 1927 года стал на путь вынужденной лояльности политическому режиму СССР, что вызвало весьма противоречивую реакцию в Церкви как в СССР (См. статью Иосифляне (XX век)), так и за границей (См. статью Русская православная церковь за рубежом).





Ранние годы

Родился 11 января 1867 в Нижегородской губернии в городе Арзамасе, в семье протоиерея Николая Страгородского (1843—1913), где получил глубокое религиозное воспитание. Первоначальное образование получил в приходском, а затем в Арзамасском духовном училище.

В 1886 году окончил Нижегородскую духовную семинарию и поступил в Петербургскую духовную академию.

В октябре 1888 года прибыл в Японию в православную миссию. Её глава архиепископ Николай (Касаткин) записал в своём дневнике: «О. Иван прибыл 10 (22) октября. Кажется, человек хороший, усерд­но принялся за японский язык, так что в Оосака (Осака) просится, чтобы между японцами, не слыша русского слова, поскорей научиться по-японски. Дай Бог, ему!»[1]. Служил в храме в Киото и преподавал в духовной семинарии и в женской духовной школе (где готовили и будущих иконописиц и регентов, но, в основном, это была фактически средняя школа для японских девушек по европейскому образцу) в Киото. Как и в России, выпускники духовных заведений Японской церкви не были обязаны принимать духовный сан.[2]

30 января 1890 году на Валааме пострижен в монашество с именем Сергий в честь преподобного Сергия Валаамского[3]. Будучи студентом 4-го курса академии, 21 апреля рукоположён во иеромонаха.

9 мая 1890 года окончил Академию со степенью кандидата богословия за сочинение «Православное учение о вере и добрых делах»[3].

13 июня был назначен в Японию членом Православной духовной миссии. В декабре 1891 года назначен судовым священником на крейсер 1-го ранга «Память Азова».

В 1893 году назначен исполняющим обязанности доцента по кафедре Священного писания Ветхого Завета к Петербургской Духовной Академии.

13 декабря 1893 года назначен исполнять должность инспектора Московской Духовной Академии.

21 сентября 1894 года возведён в сан архимандрита и назначен настоятелем Русской посольской церкви в Афинах.

Удостоен степени магистра богословия за диссертацию «Православное учение о спасении».

В 1897 вторично назначен в Японию помощником начальника Православной духовной миссии, но, по свидетельству митрополита Евлогия Георгиевского, «не выдержал сурового режима и должен был вернуться в Россию».

29 июля 1899 определён ректором Петербургской Духовной Семинарии, а 6 октября того же года назначен инспектором Петербургской Духовной Академии. С 21 января 1901 — ректор той же Духовной Академии.

Епископская деятельность до революции

25 февраля 1901 года хиротонисан во епископа Ямбургского, викария Санкт-Петербургской епархии. Чин хиротонии совершили: митрополит Санкт-Петербургский Антоний (Вадковский), митрополит Киевский Феогност (Лебедев), митрополит Московский Владимир (Богоявленский), архиепископ Холмский и Варшавский Иероним (Экземплярский), епископ Кишинёвский Иаков (Пятницкий), епископ Борис (Плотников), епископ Гдовский Вениамин (Муратовский), епископ Нарвский Никон (Софийский) и епископ Сарапульский Владимир (Благоразумов).

В ноябре 1901 — апреле 1903 года вёл религиозно-философские собрания представителей духовенства и общественности созданные по инициативе ряда деятелей творческой интеллигенции для обсуждения проблемы взаимоотношения Церкви, интеллигенции и государства; свободы совести; Церкви и брака; христианской догматики и мн. др. После 22 заседаний собрания были прекращены по личному распоряжению обер-прокурора Синода К. П. Победоносцева.

6 октября 1905 года Николай II утвердил доклад Святейшего Синода «О бытии Преосвященному Ямбургскому Сергию архиепископом Финляндским и Выборгским».

В 1906 году участвовал в сессии Святейшего Синода, председательствовал в Учебном Комитете, стал Почётным членом Петербургской духовной академии.

В 1907 году возглавил созданную Святейшим Синодом Комиссию по исправлению богослужебных книг, которая успела издать новую редакцию Постной и Цветной Триоди, подготовить новую редакцию Октоиха, Праздничной и сентябрьской Минеи. Новая редакция литургических книг устраняла отдельные грецизированные синтаксические конструкции и слова, но не получила достаточно широкого распространения вследствие задержки распространения и последовавших политических событий.

С 6 мая 1911 года — член Святейшего Синода.

1 марта 1912 года Высочайше утверждён председателем новоучреждённого Предсоборного совещания при святейшем Синоде[4].

6 мая 1912 года награждён бриллиантовым крестом для ношения на клобуке.

4 апреля 1913 года назначен Председателем Миссионерского Совета при Святейшем Синоде.

14 января 1915 года, по просьбе, освобождён от должности Председателя Миссионерского Совета.[5]

В газете «Всероссийский церковно-общественный вестник» (1917. 7 мая. № 22) давалась следующая характеристика его деятельности того периода[6]:

Архиепископ Финляндский, по установившемуся обычаю, является как бы бессменным членом Св. Синода и работает как в зимней, так и в летней сессиях его. Но никто из финляндских архиепископов не работал в Св. Синоде так много, как Высокопреосвященный Сергий.

Кажется, все комиссии по церковным реформам имели его, начиная с годов первой революции, своим членом. Он участвовал в предсоборном присутствии и до сего времени состоит председателем предсоборного совещания при Св. Синоде. Он председательствовал в миссионерском совете, в комиссии по вопросу о поводах к разводу, по реформе церковного суда и т. д. <…>

Несмотря на эту массу дела, он находил время вести практическую работу по исправлению церковно-богослужебных книг и работал здесь более всех членов комиссии. Его ученый багаж и административный опыт чрезвычайно обширны… Полное внимание к высказываемым мнениям, спокойное изложение своей мысли или убеждения без навязчивости… никакого признака самодержавия, столь часто наблюдаемого у владык, — всё это черты Архиепископа Финляндского…

После революции

Был единственным членом Святейшего Синода, оставленным Н. В. Львовым после роспуска старого состава 14 (27) апреля 1917, «хотя обещал братьям-епископам, что в новый состав Св. Синода, образованного Львовым, не пойдёт.»[7]

Определением Святейшего Синода от 10 августа 1917 года за № 4961, после избрания клиром и мирянами епархии, утверждён архиепископом Владимирским и Шуйским, сменив на кафедре уволенного на покой по требованию духовенства епархии за «деспотическое» управление и грубое обращение с духовенством архиепископа Алексия (Дородницына).

Участник Всероссийского Поместного Собора 19171918 годов в Москве. 28 ноября того же года возведён в сан митрополита. 7 декабря 1917 года избран членом Священного Синода, разделив третье место по числу поданных за него голосов с архиепископами Анастасием (Грибановским) и Евлогием (Георгиевским).

В декабре 1917 года был избран членом Учредительного Собрания по нижегородскому округу. Участия в работе Собрания не принимал.

В январе 1921 года митрополит Сергий был арестован и несколько месяцев находился в Бутырской тюрьме. На Пасху был выпущен на свободу. Известно, что за него поручился лишённый архиепископского сана монах Владимир (Путята). После заседания Синода, на котором Путяте в восстановлении в сане было отказано, митрополита Сергия выслали в Нижний Новгород.

16 июня 1922 года митрополит Сергий, совместно с Нижегородским архиепископом Евдокимом (Мещерским) и Костромским архиепископом Серафимом (Мещеряковым), публично признали обновленческое ВЦУ единственной канонической церковной властью в так называемом Меморандуме трёх («Воззвании»). Последнее гласило[8]:

Мы, Сергий, Митрополит Владимирский и Шуйский, Евдоким, Архиепископ Нижегородский и Арзамасский и Серафим, Архиепископ Костромской и Галичский, рассмотрев платформу Временного Церковного Управления и каноническую законность Управления, заявляем, что целиком разделяем мероприятия Временного Церковного Управления, считаем его единственной, канонически законной верховной церковной властью и все распоряжения, исходящие от него, считаем вполне законными и обязательными. Мы призываем последовать нашему примеру всех истинных пастырей и верующих сынов церкви, как вверенных нам, так и других епархий. 16-го июня 1922 года.

Был членом обновленческого Высшего Церковного Управления.

23 октября 1922 года митрополит Сергий (Страгородский) заявил о прекращении церковного общения с деятелями «новой демократической церкви» и покинул созданное ими Высшее Церковное Управление[9].

27 августа 1923 года он принёс покаяние. Чин покаяния, в отличие от такового, принесённого большинством прочих епископов, проходил публично, за литургией в день Успения в Донском монастыре. Принят по покаянии Святейшим Патриархом Тихоном в лоно Патриаршей Церкви.

После покаяния и возвращения в Патриаршую церковь Сергий некоторое время продолжал жить в Москве. Он общался с членами Синода, московским духовенством, по просьбе которого стал выезжать на службы[10].

С 18 марта 1924 года — митрополит Нижегородский.

Местоблюстительство

Заместитель Патриаршего местоблюстителя (1925—1926)

После того как 10 декабря 1925 года был арестован Патриарший местоблюститель митрополит Пётр (Полянский), де-факто стал во главе Патриархии как заместитель Патриаршего Местоблюстителя. Предчувствуя свой арест, митрополит Пётр 23 ноября (6 декабря) 1925 года составил завещательное распоряжение, в котором говорил: «в случае невозможности по каким-либо обстоятельствам отправлять Мне обязанности Патриаршего Местоблюстителя временно поручаю исполнение таковых обязанностей высокопреосвященнейшему Сергию, митрополиту Нижегородскому. <…> Возношение за богослужением Моего имени, как Патриаршего Местоблюстителя, остаётся обязательным»[11].

14 декабря 1925 года владыка Сергий сообщил из Нижнего Новгорода викарию Московской епархии епископу Клинскому Гавриилу (Красновскому) о своём вступлении в исполнение обязанностей Патриаршего Местоблюстителя и просил известить об этом всех архиереев в Москве.

Поддержал архиепископа Илариона (Троицкого), находившегося на Соловках, выступившего с инициативой избрания Патриарха путём сбора подписей архиереев, ввиду невозможности созвать собор. Кандидатом на Патриарший Престол архиепископ Иларион предложил митрополита Кирилла (Смирнова), срок ссылки которого истекал в ближайшее время. Практическим осуществлением выборов руководил архиепископ Рыльский Павлин (Крошечкин) со своими помощниками — иеромонахом Таврионом (Батозским) и мирянами отцом и сыном Кувшиновыми. За короткое время они объездили места ссылок архиереев, собрав 72 подписи[9].

В ноябре 1926 года митрополит Сергий был вновь арестован по обвинению в связях с эмиграцией и в подготовке проведения нелегальных выборов Патриарха. Арест использовался ОГПУ как средство оказания давления на митрополита Сергия, дабы понудить его к публикации обращения к Церкви в нужной для властей редакции. Обязанности заместителя Местоблюстителя должны были перейти к митрополиту Иосифу (Петровых), но ввиду невозможности сего, согласно завещанию митрополита Иосифа, были восприняты архиепископом Угличским Серафимом (Самойловичем).

«Декларация» митрополита Сергия и реакция на неё

27 марта 1927 года снова вступил[12] в управление Патриаршей Церковью на правах Заместителя Патриаршего Местоблюстителя. Результатом ареста и дальнейшего давления на него и на Патриаршую Церковь, которая в то время с точки зрения «советского права» находилась «на нелегальном положении», было издание документа, известного как Декларация митрополита Сергия, опубликованная 16/29 июля 1927, в которой отмечался факт ожесточённой вредительской и диверсионной деятельности «наших зарубежных врагов», в связи с чем особо важно «теперь показать, что мы, церковные деятели, не с врагами нашего Советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и Правительством».

Послание оказалось ценой, которую заплатил митрополит Сергий за официальную регистрацию его в качестве заместителя Патриаршего Местоблюстителя и Временного при нём Патриашего Священного Синода, полученную двумя месяцами ранее:

в мае текущего года, по моему приглашению и с разрешения власти, организовался временный при заместителе патриарший Священный Синод в составе нижеподписавшихся (отсутствуют преосвященный Новгородский Митрополит Арсений, ещё не прибывший, и Костромской архиепископ Севастиан, по болезни). Ходатайство наше о разрешении Синоду начать деятельность по управлению Православной Всероссийской Церковью увенчалось успехом. /…/ Выразим всенародно нашу благодарность к Советскому правительству за такое внимание к духовным нуждам православного населения, а вместе с тем заверим Правительство, что мы не употребим во зло оказанного нам доверия.

Первоначальная реакция на Послание в среде Церкви (в СССР) не была резко критической: так, авторы Послания Соловецких епископов от 14 (27) сентября 1927 года, не находя возможность «принять и одобрить послания в его целом», по существу, выдвигают те же принципы взаимоотношения Церкви с государством[13].

Проживавший с середины 1940-х годов в эмиграции деятель иосифлянского движения Иван Андреевский (РПЦЗ) о первых 11-и месяцах (до его ареста в ноябре 1926 года) управления митрополита Сергия Патриаршей Церковью писал, что строй церковного управления по своему существу продолжал быть вполне каноническим, ибо преемство власти делалось законным по согласию всех епископов и законность действий первого из них зиждилась на том, что он «ничего не творил без разсуждения всех»[14]; и говорил о том контрасте, которым явился modus operandi митрополита Сергия по выходе из заключения, который Андреев однозначно, вслед за протоиереем Михаилом Польским, квалифицировал как «диктатуру первого епископа»[15].

Заместитель Патриаршего местоблюстителя (1927—1936)

Протест духовенства становится более резким в конце 1927 года, после того как Временный Патриарший Синод под давлением власти начал увольнять на покой сосланных архиереев, и начались перестановки на кафедрах. Это вызвало резкое недовольство у части духовенства. Именно эти действия подтолкнули некоторых представителей епископата и клира разорвать общение с митрополитом Сергием, сохраняя поминовение митрополита Петра. Так перевод митрополитом Сергием, по требованию властей, митрополита Ленинградского Иосифа (Петровых) в Одессу был истолкован как его позволение властям вмешиваться в кадровую политику, что вызвало резкое неприятие. В конце осени 1927 года центром сопротивления курсу митрополита Сергия стал Ленинград во главе с митрополитом Иосифом, находившимся тогда в Ростове. (См. статью Иосифляне (XX век).) Последний писал митрополиту Сергию: «Я считаю Вас узурпатором церковной власти, дерзновенно утверждающим себя Первым Епископом страны; может быть, и по искреннему заблуждению и во всяком случае с молчаливого попустительства части собратий епископов, повинных теперь вместе с Вами в разрушении канонического благополучия Православной Русской Церкви.»[16]. Отделились также временный управляющий Воронежской епархией епископ Козловский Алексий (Буй) и управляющий Воткинской епархией епископ Глазовский Виктор (Островидов) и другие[9].

2 февраля 1930 года Папа Пий XI обратился с призывом молиться за «гонимую Русскую Церковь»; в Великобритании Архиепископ Кентерберийский Космо Ланг организовал международное и межконфессиональное (с участием русских эмигрантских клириков, в частности митрополита Евлогия (Георгиевского) «моление о страждущей Русской Церкви», прошедшее 16 марта 1930 года[17]. Ввиду того, что подобные акции на Западе наносили удар по престижу руководства СССР, власти организовали контрмероприятия. В частности постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) от 14 февраля 1930 года было определено: «Поручить тт. Ярославскому, Сталину и Молотову решить вопрос об интервью», а 16 февраля 1930 года в газетах «Правда» и «Известия» было опубликовано интервью митрополита Сергия (Страгородского) и членов Синода. Текстологический анализ документов из Архива президента РФ показал, что интервью являлось полной фальсификацией, совершённой уполномоченными к этому постановлением Политбюро Сталиным, Ярославским и Молотовым. Никто из иерархов Церкви, включая митрополита Сергия, не участвовал ни в его написании, ни в редактировании. Не существовало и «представителей советской печати», которые якобы брали это «интервью». Основной вариант был написан Емельяном Ярославским. Он был тщательно отредактирован и дописан Сталиным. Молотов оставил менее значительную правку. 16 февраля 1930 года, через три дня последовало аналогичное интервью уже только Сергия зарубежным корреспондентам[18].

К концу 1930 года насчитывалось до 37 архиереев Патриаршей Церкви, отказавшихся от административного подчинения митрополиту Сергию. Особое недовольство среди духовенства и мирян вызывалось запретом поминовения на богослужении (ектениях и иных публичных молитвах) ссыльных архиереев и требованием поминовения властей[19].

19 февраля 1930 года Заместитель Местоблюстителя обратился к Советскому правительству с посланием, в котором ходатайствовал о возобновлении церковно-издательской деятельности и о восстановлении духовных школ. Патриархия получила разрешение на издание официального органа — Журнала Московской Патриархии (ЖМП); в 19311935 выпущено 24 номера. Помимо официальных документов, в нём помещались богословские статьи, в основном самого митрополита Сергия, который был главным редактором издания.

12 апреля 1932 года постановлением Синода за № 60/б награждён предношением креста при богослужении. 27 апреля 1934 года Временный Патриарший Священный Синод, при участии прочих архиереев (всего 21 человек) усвоил ему титул «Блаженнейший митрополит Московский и Коломенский» с правом ношения двух панагий, то есть с разрешения властей возвёл его с титулом митрополита на патриаршую (Московскую) кафедру[20]. Впервые новый титул заместителя Патриаршего Местоблюстителя прозвучал во время богослужения на Преполовение Пятидесятницы, 2 мая 1934 года, в кафедральном Богоявленском соборе в Дорогомилове. В литургии участвовали 20 епископов, 44 священника и 15 диаконов[21].

18 мая 1935 года состоялось последнее заседание Временного Патриаршего Священного Синода, на котором он под давлением властей был упразднён. Управление делами Синода реорганизовано в Управление делами Московской Патриархии[22].

После марта 1936 года, когда были совершены хиротонии Серафима (Шамшина) и Бориса (Воскобойникова), митрополит Сергий уже не мог восполнять убыль епископата[23].

Патриарший местоблюститель

Осенью 1936 года в Московскую Патриархию поступило сообщение (как окажется много позднее, ложное) о кончине Местоблюстителя митрополита Петра в заключении 11 сентября 1936 года. 27 декабря того же года Патриархией был издан «Акт о переходе прав и обязанностей Местоблюстителя Патриаршего престола Православной Российской Церкви к Заместителю Патриаршего Местоблюстителя, Блаженнейшему митрополиту Московскому и Коломенскому Сергию (Страгородскому)»[24]; также был издан указ Московской Патриархии о соответствующей форме поминовения с 1 января 1937 года за богослужением Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия.

После «Большого террора» 1937—1938 годов, летом 1939 года, от епископата Патриаршей Церкви осталось всего 4 штатных (сохранивших регистрацию в качестве «служителя культа») архиерея, включая Патриаршего Местоблюстителя: также митрополит Ленинградский Алексий (Симанский), архиепископ Петергофский Николай (Ярушевич), архиепископ Дмитровский Сергий (Воскресенский); ещё 10 уцелевших архиереев Патриархии находились на покое или совершали богослужения как настоятели храмов. С расширением территории СССР осенью 1939 — летом 1940 митрополиту Сергию была предоставлена возможность «воссоединить» с Московской Патриархией оказавшихся в границах СССР архиереев Константинопольской, Румынской и Польской юрисдикций. Впервые с 1936 года были совершены архиерейские хиротонии. При этом число штатных архиереев на «коренной» части территории СССР даже уменьшилось: архиепископы Николай (Ярушевич) и Сергий (Воскресенский) были перемещены в новоприсоединённые области: первый — на Западную Украину, а второй — в Прибалтику.

22 июня 1941 года Сергий обратился с посланием к пастырям и верующим Русской православной церкви по случаю начала Великой Отечественной войны, благословив всех, кто решился отправиться на фронт[25]:

Фашиствующие разбойники напали на нашу родину. Попирая всякие договоры и обещания, они внезапно обрушились на нас, и вот кровь мирных граждан уже орошает родную землю. Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей, Карла шведского, Наполеона. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени пред неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом и целостью родины, кровными заветами любви к своему отечеству.

Но не первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божиею помощью, и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу. Наши предки не падали духом и при худшем положении потому, что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своем долге перед родиной и верой, и выходили победителями. Не посрамим же их славного имени и мы — православные, родные им и по плоти и по вере.

[…]

Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей родины.

Господь нам дарует победу.

7 октября 1941 года Мосгорсовет постановил «предложить Московской Патриархии временно покинуть Москву». Митрополиту Сергию предстояло отбыть в отдалённый Чкалов (Оренбург), давно снискавший себе славу как место ссылки. Отъезд состоялся вечером 14 октября. В поезде в ночь с 15 на 16 октября самочувствие митрополита Сергия резко ухудшилось. Во время остановки в Пензе митрополита осмотрели квалифицированные врачи. Из Москвы поступило предписание об изменении маршрута: по просьбе Патриаршего Местоблюстителя вагон вместо Оренбурга направили в Ульяновск[26].

5 января 1943 года направил Сталину телеграмму об открытии счета для сбора Церковью пожертвований. Сталин положительно откликнулся на просьбу митрополита Сергия. В советской прессе была напечатана ответная телеграмма Сталина с просьбой передать привет и благодарность Красной Армии духовенству Русской Православной Церкви. Счёт был открыт, и таким образом за Церковью как централизованной структурой впервые с 1918 года были признаны права юридического лица[27].

Вернуться в Москву смог лишь в августе 1943 года. Ко времени его возвращения в Москву штатный епископат Патриаршей Церкви (без оккупированных территорий) насчитывал уже 18 архиереев.

Патриаршество

4 сентября 1943 года, вместе с митрополитами Алексием (Симанским) и Николаем (Ярушевичем), был принят[28] председателем СНК СССР Иосифом Сталиным. На встрече присутствовали также Вячеслав Молотов и полковник НКГБ Георгий Карпов, будущий председатель Совета по делам Русской Православной Церкви. Митрополиты, по приглашению Сталина, изложили свои пожелания, в числе которых было проведение собора и избрание патриарха[29]. Сталин заверил, что правительство СССР окажет всяческое содействие. На следующий день, 5 сентября, в газете «Известия» было опубликовано следующее сообщение: «<…> Во время беседы Митрополит Сергий довёл до сведения Председателя Совнаркома, что в руководящих кругах Русской Православной Церкви имеется намерение в ближайшее время созвать Собор епископов для избрания Патриарха Московского и всея Руси и образования при Патриархе Священного Синода. Глава Правительства тов. И. В. Сталин сочувственно отнёсся к этим предположениям[30] и заявил, что со стороны Правительства не будет к этому препятствий. <…>»[31]

8 сентября 1943 года в новом здании Патриархии в бывшей резиденции германского посла, в особняке по адресу: Чистый переулок, дом 5 состоялся Собор епископов[32], который избрал Патриархом Московским и всея Руси Блаженнейшего митрополита Сергия. 12 сентября 1943 года состоялась интронизация новоизбранного Патриарха в кафедральном Богоявленском соборе, что в Елохове. После своей интронизации Патриарх Сергий сказал:

В моём положении по внешности как будто ничего не изменилось с получением Патриаршего сана. Фактически я уже в течение 17 лет несу обязанности Патриарха. Это так кажется только по внешности, а на самом деле это далеко не так. В звании Патриаршего Местоблюстителя я чувствовал себя временным и не так сильно опасался за возможные ошибки. Будет, думал я, избран Патриарх, он и исправит допущенные ошибки. Теперь же, когда я облечён высоким званием Патриарха, уже нельзя говорить о том, что кто-то другой исправит ошибки и сделает недоделанное, а нужно самому поступать безошибочно, по Божией правде, и вести людей к вечному спасению…[33]

27 октября 1943 года Патриарх Сергий направил Г. Г. Карпову ходатайство об амнистии 25 архиереев и священника Феофана (Адаменко), которых он «желал привлечь к церковной работе». К тому времени из всего списка в живых оставался лишь епископ Николай (Могилевский), а остальные были уже расстреляны или погибли в лагерях[34].

Опубликованная в «Журнале Московской Патриархии» его статья «Есть ли у Христа наместник в Церкви?»[35] вызвала резонанс в католических и политических кругах Запада[36].

Скончался 15 мая 1944 года, в 6 часов 50 минут утра, от «кровоизлияния в мозг на почве атеросклероза»[37].

Погребён в подклете Никольского (северного) придела московского Богоявленского собора.

Богословское и литургическое творчество

Автор ряда богословских работ, из которых наибольшей известностью пользуются его сочинения по сотериологии: [www.odinblago.ru/uchenie_o_spasenii Православное учение о спасении] (Магистерская диссертация. Сергиев Посад, 1895. 2-е изд. Казань, 1898), Вечная жизнь, как высшее благо (Москва, 1895). Интерес привлекает его статья [www.pagez.ru/olb/190.php Значение апостольского преемства в инославии] (впервые в ЖМП 1932, № 23/ 24, стр. 23 — 24).

Автор акафистов: Воскресению Христову (издан в 1974 году); Божией Матери ради Ея иконы Владимирския (1981) др.

Награды

Увековечивание

25 сентября 2007 года в Арзамасе на площади, названной в честь Патриарха Сергия, состоялись освящение и закладка камня в основание памятника Патриарху Московскому и всея Руси Сергию[38].

20 мая 2015 года Патриарх Московский и всея Руси Кирилл освятил в Ульяновске стелу в память о Патриархе Сергии. Она установлена на месте, где находился деревянный костёл, переданный в конце 1941 года эвакуированной Московской Патриархии под резиденцию и храм, освящённый как временный патриарший Казанский собор (снесён в 1959 году)[39].

Напишите отзыв о статье "Сергий (патриарх Московский)"

Примечания

  1. Дневники Святого Николая Японского. Том II. Санкт-Петербург, Гиперион, 2004. стр 295
  2. [cyberleninka.ru/article/n/missionerskoe-sluzhenie-ieromonaha-sergiya-stragorodskogo Миссионерское служение Сергия (Страгородского))]
  3. 1 2 [www.sedmitza.ru/text/407555.html Документы Патриаршей канцелярии 1926—1927 годов (комментарий в аспекте культуры)]
  4. «Правительственный Вѣстникъ». 2 (15) марта 1912, № 50, стр. 4.
  5. В книге «Патриарх Сергий и его духовное наследство» на с. 183 ошибочно указан год освобождения от должности Председателя Миссионерского Совета 1917-й, см. «Церковные Ведомости», 1915, № 3, с. 26.
  6. Михаил Одинцов «Крестный путь Патриарха Сергия» // «Отечественные архивы», 1994, № 2.
  7. Губонин М. Е. Современники о патриархе Тихоне. М., 2007, Т. II, стр. 220 (Примечание).
  8. Приводится по: «Живая Церковь» (журнал). 1—15 июля 1922, № 4—5, стр. 1 (орфография и пунктуация — точно по источнику).
  9. 1 2 3 [www.pravmir.ru/mitropolit-sergij-starogorodskij-shtrixi-k-portretu/ Митрополит Сергий (Старогородский). Штрихи к портрету : Православие и мир]. Проверено 6 февраля 2013. [www.webcitation.org/6ELgdb5wC Архивировано из первоисточника 11 февраля 2013].
  10. Михаил Одинцов «Патриарх Сергий» (ЖЗЛ). Молодая Гвардия. 2013, стр. 177
  11. Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917—1943. Сб. в 2-х частях / Сост. М. Е. Губонин. М., 1994, стр. 422.
  12. [www.krotov.info/history/20/tsypin/tsyp14.html прот. В. Цыпин. Архиереи Русской Православной Церкви (1917—1997).]
  13. [www.krotov.info/acts/20/1927/19270927.htm Послание «соловецких архиереев» митрополиту Сергию.]
  14. Изменённая цитата из 34-го Апостольского правила: «Епископамъ всякаго народа подобаетъ знати перваго въ нихъ, и признавати его яко главу, и ничего превышающаго ихъ власть не творити безъ его разсужденія: творити же каждому только то, что касается до его епархіи, и до мѣстъ къ ней принадлежащихъ. Но и первый ничего да не творитъ безъ разсужденія всѣхъ. Ибо тако будетъ единомысліе, и прославится Богъ о Господѣ во Святомъ Духѣ, Отецъ и Сынъ и Святый Духъ.»
  15. Проф. Андреев П. М. Краткій обзоръ исторіи Русской Церкви от революціи до нашихъ дней. Jordanville, N. Y., 1951, стр. 75—76.
  16. Цит. по: Лев Регельсон. Трагедия Русской Церкви. М., 2007, стр. 636.[www.regels.org/TRC-3-3.htm]
  17. «Известия». 17 марта 1930, стр. 1.
  18. [www.pravmir.ru/kak-stalin-yaroslavskij-i-molotov-v-1930-godu-napisali-intervyu-mitropolita-sergiya/ Как Сталин, Ярославский и Молотов в 1930 году написали «интервью» митрополита Сергия : Православие и мир]. Проверено 7 марта 2013. [www.webcitation.org/6EzpTTVJ4 Архивировано из первоисточника 9 марта 2013].
  19. Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917—1943. Сб. в 2-х частях / Сост. М. Е. Губонин. М., 1994, стр. 409.
  20. ЖМП. 1934, № 20—21, стр. 3—4.
  21. [www.sedmitza.ru/data/2011/04/03/1233680879/08_dokumenty_mp.pdf Документы Московской Патриархии: 1934 год], стр. 173
  22. [www.pravenc.ru/text/155436.html Временный Священный Синод]
  23. Мазырин А., диак. К истории высшего управления Русской Православной Церкви в 1935—1937 гг. // XVI Ежегодная богословская конференция ПСТГУ. М., 2006. Т. 1. С. 166
  24. Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917—1943. Сб. в 2-х частях / Сост. М. Е. Губонин. М., 1994, стр. 705, 707.
  25. [www.sedmitza.ru/lib/text/439892/ Сергий митрополит Московский и Коломенский, патриарший местоблюститель. Послание к пастырям и верующим 22 июня 1941 г.]  (рус.)
  26. Галкин А. К. [www.sedmitza.ru/lib/text/692010/ Указы и определения Московской Патриархии об архиереях с начала Великой Отечественной войны до Собора 1943 года] // Вестник церковной истории. 2008. № 2.
  27. [www.pravoslavie.ru/96729.html Встреча иерархов со Сталиным в Кремле / Православие.Ru]
  28. [archive.jmp.ru/page/index/1943017.html Прием товарищем И. В. СТАЛИНЫМ Митрополита Сергия/№ 01 сентябрь 1943/Архив Журнала Московской Патриархии с 1943 по 1954 год]
  29. [www.rusoir.ru/index_print.php?url=/03print/02/201/ Записка полковника государственной безопасности Г. Г. Карпова о приеме И. В. Сталиным иерархов Русской Православной Церкви (РПЦ) 4 сентября 1943 г.]
  30. „предположениям“ — SIC (термин из дореволюционного официально-бюрократического стиля).
  31. Приём тов. И. В. Сталиным Митрополита Сергия, Митрополита Алексия и Митрополита Николая. // «Известия Советов депутатов трудящихся СССР». 5 сентября 1943, № 210, стр. 1 (точная редакция и орфография источника; в «Записке» Карпова изложено несколько иначе).
  32. Сообщение ТАСС: «8 сентября в Москве состоялся Собор епископов Русской Православной Церкви, созванный для избрания Патриарха Московского и всея Руси и образования при Патриархе Священного Синода. Собор епископов единодушно избрал Митрополита Сергия Патриархом Московским и всея Руси. <…> C 1926 года Митрополит Сергий занимает пост Патриаршего Местоблюстителя.» (Цит. по: Собор епископов Русской Православной Церкви. // «Известия Советов депутатов трудящихся СССР». 9 сентября 1943, № 213, стр. 2.
  33. [www.sedmitza.ru/text/413990.html К истории Русской Церкви в годы Великой Отечественной войны (комментарий в интересах нации) — Статьи — Церковно-Научный Центр "Православная Энциклопедия"]. Проверено 27 апреля 2013. [www.webcitation.org/6GDCSIWlp Архивировано из первоисточника 28 апреля 2013].
  34. [www.pravoslavie.by/page_book/glava-vii-russkaja-pravoslavnaja-cerkov-pri-patriarhe-sergii-stragorodskom Истории Русской Церкви 1917-1997: ГЛАВА VII. Русская Православная Церковь при патриархе Сергии (Страгородском) | Библиотека | Православие.By]
  35. Сергий, Патриарх. [www.portal-slovo.ru/theology/39639.php Есть ли у Христа наместник в Церкви?] // «Журнал Московской Патриархии». М., 1944. № 2? стр. 13—18.
  36. [www.rusoir.ru/index_print.php?url=/03print/02/208/ Запись беседы Г. Г. Карпова с патриархом Сергием об оказании финансовой помощи Антиохийской патриархии, сроках поездки делегации РПЦ в Великобританию, назначениях на епископские кафедры и др. 5 мая 1944 г.]
  37. [www.rusoir.ru/index_print.php?url=/03print/02/211/ Информационное письмо Г. Г. Карпова И. В. Сталину о смерти патриарха Сергия 15 мая 1944 г.]
  38. [rusk.ru/newsdata.php?idar=173411 Русская линия / Новости / Исполнилось 140 лет со дня рождения Патриарха Сергия (Страгородского)]
  39. [www.patriarchia.ru/db/text/4087621.html Предстоятель Русской Церкви освятил в Ульяновске стелу в память о Патриархе Сергии / Новости / Патриархия.ru]

Литература

  • Александр (Толстопятов) [archive.jmp.ru/page/index/19440919.html «Воспоминания о в Бозе почившем Святейшем Патриархе Сергии»] // Журнал Московской Патриархии, 1944
  • Патриарх Сергий и его духовное наследство. М., издание Московской Патриархии, 1947
  • Иоанн, архиепископ Псковский и Порховский. Добрый пастырь (к 20-летию со дня кончины) // ЖМП. 1964, № 5, стр. 65—72.
  • Владислав Цыпин. [www.pravoslavie.by/podpod.asp?id=133&Session=10 Глава VI. Русская Православная Церковь при Местоблюстителе патриаршего престола митрополите Сергии (1936—1943).]
  • Владислав Цыпин. [www.pravoslavie.by/podpod.asp?id=134&Session=10 Глава VII. Русская Православная Церковь при патриархе Сергии (Страгородском).]
  • Архимандрит Тихон (Затёкин), Дегтева О. В. — Рождённый на Земле Нижегородской. Патриарх Сергий. Н. Новгород: Н.Новгород, 2007. 270 с.

См. также

В Викицитатнике есть страница по теме
Патриарх Сергий

Ссылки

  • [ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_1696 Сергий (Страгородский)] на сайте «Русское православие»
  • [www.hrono.ru/biograf/sergi_str.html Сергий, Страгородский]
  • [www.krotov.info/acts/20/1940/19430904.html «Сентябрь 1943 г.» // Одинцов М. И. Русские патриархи XX века. М.: Изд-во РАГС, 1994] Записка Г. Г. Карпова о приёме И. В. Сталиным иерархов РПЦ
  • [www.pstbi.ccas.ru/bin/db.exe/no_dbpath/ans/newmr/?HYZ9EJxGHoxITYZCF2JMTdG6XbuFdS0Xe8YU875Ws80Xfi0idC4ee8YUW88UfG0Be8eieu0ZceXb8E* Сергий (Страгородский Иван Николаевич)] в базе данных «Новомученики и исповедники Русской Православной Церкви XX века»
  • Михаил Одинцов. [rusoir.ru/president/president-works/president-works-057/ Крестный путь патриарха Сергия: документы, письма, свидетельства современников (к 50-летию со дня кончины)]
  • [www.nsad.ru/index.php?article=801&issue=44&section=9999 Был ли оправдан компромисс митрополита Сергия с советской властью?] // «Нескучный сад», 6 сентября 2013
  • [www.blagogon.ru/articles/102/ Патриарх Сергий, обновленчество и несостоявшаяся реформация Русской Церкви XX века]
  • [aliom.orthodoxy.ru/arch/021/021-ign_serg.htm Монахиня ИГНАТИЯ (ПЕТРОВСКАЯ) ПАТРИАРХ СЕРГИЙ И ВЫСОКО-ПЕТРОВСКИЙ МОНАСТЫРЬ*]
Предшественник:
Патриарх Тихон
Святейший Патриарх Московский и всея Руси
19431944
Преемник:
Патриарх Алексий I

Отрывок, характеризующий Сергий (патриарх Московский)

Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.


Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.
Звуки церковного пения прекратились, и послышался голос духовного лица, которое почтительно поздравляло больного с принятием таинства. Больной лежал всё так же безжизненно и неподвижно. Вокруг него всё зашевелилось, послышались шаги и шопоты, из которых шопот Анны Михайловны выдавался резче всех.
Пьер слышал, как она сказала:
– Непременно надо перенести на кровать, здесь никак нельзя будет…
Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал той красно желтой головы с седою гривой, которая, несмотря на то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.
– За мою руку держись, уронишь так, – послышался ему испуганный шопот одного из слуг, – снизу… еще один, – говорили голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.
Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.
– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.
– Il est assoupi, [Он задремал,] – сказала Анна Михайловна, заметив приходившую на смену княжну. – Аllons. [Пойдем.]
Пьер вышел.


В приемной никого уже не было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под портретом Екатерины, о чем то оживленно говорили. Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что то спрятала, как показалось Пьеру, и прошептала:
– Не могу видеть эту женщину.
– Catiche a fait donner du the dans le petit salon, – сказал князь Василий Анне Михайловне. – Allez, ma pauvre Анна Михайловна, prenez quelque сhose, autrement vous ne suffirez pas. [Катишь велела подать чаю в маленькой гостиной. Вы бы пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.]
Пьеру он ничего не сказал, только пожал с чувством его руку пониже плеча. Пьер с Анной Михайловной прошли в petit salon. [маленькую гостиную.]
– II n'y a rien qui restaure, comme une tasse de cet excellent the russe apres une nuit blanche, [Ничто так не восстановляет после бессонной ночи, как чашка этого превосходного русского чаю.] – говорил Лоррен с выражением сдержанной оживленности, отхлебывая из тонкой, без ручки, китайской чашки, стоя в маленькой круглой гостиной перед столом, на котором стоял чайный прибор и холодный ужин. Около стола собрались, чтобы подкрепить свои силы, все бывшие в эту ночь в доме графа Безухого. Пьер хорошо помнил эту маленькую круглую гостиную, с зеркалами и маленькими столиками. Во время балов в доме графа, Пьер, не умевший танцовать, любил сидеть в этой маленькой зеркальной и наблюдать, как дамы в бальных туалетах, брильянтах и жемчугах на голых плечах, проходя через эту комнату, оглядывали себя в ярко освещенные зеркала, несколько раз повторявшие их отражения. Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи на одном маленьком столике беспорядочно стояли чайный прибор и блюда, и разнообразные, непраздничные люди, шопотом переговариваясь, сидели в ней, каждым движением, каждым словом показывая, что никто не забывает и того, что делается теперь и имеет еще совершиться в спальне. Пьер не стал есть, хотя ему и очень хотелось. Он оглянулся вопросительно на свою руководительницу и увидел, что она на цыпочках выходила опять в приемную, где остался князь Василий с старшею княжной. Пьер полагал, что и это было так нужно, и, помедлив немного, пошел за ней. Анна Михайловна стояла подле княжны, и обе они в одно время говорили взволнованным шопотом:
– Позвольте мне, княгиня, знать, что нужно и что ненужно, – говорила княжна, видимо, находясь в том же взволнованном состоянии, в каком она была в то время, как захлопывала дверь своей комнаты.
– Но, милая княжна, – кротко и убедительно говорила Анна Михайловна, заступая дорогу от спальни и не пуская княжну, – не будет ли это слишком тяжело для бедного дядюшки в такие минуты, когда ему нужен отдых? В такие минуты разговор о мирском, когда его душа уже приготовлена…
Князь Василий сидел на кресле, в своей фамильярной позе, высоко заложив ногу на ногу. Щеки его сильно перепрыгивали и, опустившись, казались толще внизу; но он имел вид человека, мало занятого разговором двух дам.
– Voyons, ma bonne Анна Михайловна, laissez faire Catiche. [Оставьте Катю делать, что она знает.] Вы знаете, как граф ее любит.
– Я и не знаю, что в этой бумаге, – говорила княжна, обращаясь к князю Василью и указывая на мозаиковый портфель, который она держала в руках. – Я знаю только, что настоящее завещание у него в бюро, а это забытая бумага…
Она хотела обойти Анну Михайловну, но Анна Михайловна, подпрыгнув, опять загородила ей дорогу.
– Я знаю, милая, добрая княжна, – сказала Анна Михайловна, хватаясь рукой за портфель и так крепко, что видно было, она не скоро его пустит. – Милая княжна, я вас прошу, я вас умоляю, пожалейте его. Je vous en conjure… [Умоляю вас…]
Княжна молчала. Слышны были только звуки усилий борьбы зa портфель. Видно было, что ежели она заговорит, то заговорит не лестно для Анны Михайловны. Анна Михайловна держала крепко, но, несмотря на то, голос ее удерживал всю свою сладкую тягучесть и мягкость.
– Пьер, подойдите сюда, мой друг. Я думаю, что он не лишний в родственном совете: не правда ли, князь?
– Что же вы молчите, mon cousin? – вдруг вскрикнула княжна так громко, что в гостиной услыхали и испугались ее голоса. – Что вы молчите, когда здесь Бог знает кто позволяет себе вмешиваться и делать сцены на пороге комнаты умирающего. Интриганка! – прошептала она злобно и дернула портфель изо всей силы.
Но Анна Михайловна сделала несколько шагов, чтобы не отстать от портфеля, и перехватила руку.
– Oh! – сказал князь Василий укоризненно и удивленно. Он встал. – C'est ridicule. Voyons, [Это смешно. Ну, же,] пустите. Я вам говорю.
Княжна пустила.
– И вы!
Анна Михайловна не послушалась его.
– Пустите, я вам говорю. Я беру всё на себя. Я пойду и спрошу его. Я… довольно вам этого.
– Mais, mon prince, [Но, князь,] – говорила Анна Михайловна, – после такого великого таинства дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, – обратилась она к молодому человеку, который, вплоть подойдя к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василья.
– Помните, что вы будете отвечать за все последствия, – строго сказал князь Василий, – вы не знаете, что вы делаете.
– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.
Князь Василий опустил голову и развел руками.
В эту минуту дверь, та страшная дверь, на которую так долго смотрел Пьер и которая так тихо отворялась, быстро, с шумом откинулась, стукнув об стену, и средняя княжна выбежала оттуда и всплеснула руками.
– Что вы делаете! – отчаянно проговорила она. – II s'en va et vous me laissez seule. [Он умирает, а вы меня оставляете одну.]
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
– Да, радуйтесь теперь, – сказала она, – вы этого ждали.
И, зарыдав, она закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.


В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:
– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
Старик выходил из себя: с грохотом отодвигал и придвигал кресло, на котором сам сидел, делал усилия над собой, чтобы не разгорячиться, и почти всякий раз горячился, бранился, а иногда швырял тетрадью.
Княжна ошиблась ответом.
– Ну, как же не дура! – крикнул князь, оттолкнув тетрадь и быстро отвернувшись, но тотчас же встал, прошелся, дотронулся руками до волос княжны и снова сел.
Он придвинулся и продолжал толкование.
– Нельзя, княжна, нельзя, – сказал он, когда княжна, взяв и закрыв тетрадь с заданными уроками, уже готовилась уходить, – математика великое дело, моя сударыня. А чтобы ты была похожа на наших глупых барынь, я не хочу. Стерпится слюбится. – Он потрепал ее рукой по щеке. – Дурь из головы выскочит.
Она хотела выйти, он остановил ее жестом и достал с высокого стола новую неразрезанную книгу.
– Вот еще какой то Ключ таинства тебе твоя Элоиза посылает. Религиозная. А я ни в чью веру не вмешиваюсь… Просмотрел. Возьми. Ну, ступай, ступай!
Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».
[Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе, что половина моего существования и моего счастия в вас, что, несмотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы, и, несмотря на удовольствия и рассеяния, которые меня окружают, я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване «признаний»? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде, кротком, спокойном и проницательном, который я так любила и который я вижу перед собой в ту минуту, как пишу вам?]
Прочтя до этого места, княжна Марья вздохнула и оглянулась в трюмо, которое стояло направо от нее. Зеркало отразило некрасивое слабое тело и худое лицо. Глаза, всегда грустные, теперь особенно безнадежно смотрели на себя в зеркало. «Она мне льстит», подумала княжна, отвернулась и продолжала читать. Жюли, однако, не льстила своему другу: действительно, и глаза княжны, большие, глубокие и лучистые (как будто лучи теплого света иногда снопами выходили из них), были так хороши, что очень часто, несмотря на некрасивость всего лица, глаза эти делались привлекательнее красоты. Но княжна никогда не видала хорошего выражения своих глаз, того выражения, которое они принимали в те минуты, когда она не думала о себе. Как и у всех людей, лицо ее принимало натянуто неестественное, дурное выражение, как скоро она смотрелась в зеркало. Она продолжала читать: 211
«Tout Moscou ne parle que guerre. L'un de mes deux freres est deja a l'etranger, l'autre est avec la garde, qui se met en Marieche vers la frontiere. Notre cher еmpereur a quitte Petersbourg et, a ce qu'on pretend, compte lui meme exposer sa precieuse existence aux chances de la guerre. Du veuille que le monstre corsicain, qui detruit le repos de l'Europe, soit terrasse par l'ange que le Tout Рuissant, dans Sa misericorde, nous a donnee pour souverain. Sans parler de mes freres, cette guerre m'a privee d'une relation des plus cheres a mon coeur. Je parle du jeune Nicolas Rostoff, qui avec son enthousiasme n'a pu supporter l'inaction et a quitte l'universite pour aller s'enroler dans l'armee. Eh bien, chere Marieie, je vous avouerai, que, malgre son extreme jeunesse, son depart pour l'armee a ete un grand chagrin pour moi. Le jeune homme, dont je vous parlais cet ete, a tant de noblesse, de veritable jeunesse qu'on rencontre si rarement dans le siecle оu nous vivons parmi nos villards de vingt ans. Il a surtout tant de franchise et de coeur. Il est tellement pur et poetique, que mes relations avec lui, quelque passageres qu'elles fussent, ont ete l'une des plus douees jouissances de mon pauvre coeur, qui a deja tant souffert. Je vous raconterai un jour nos adieux et tout ce qui s'est dit en partant. Tout cela est encore trop frais. Ah! chere amie, vous etes heureuse de ne pas connaitre ces jouissances et ces peines si poignantes. Vous etes heureuse, puisque les derienieres sont ordinairement les plus fortes! Je sais fort bien, que le comte Nicolas est trop jeune pour pouvoir jamais devenir pour moi quelque chose de plus qu'un ami, mais cette douee amitie, ces relations si poetiques et si pures ont ete un besoin pour mon coeur. Mais n'en parlons plus. La grande nouvelle du jour qui occupe tout Moscou est la mort du vieux comte Безухой et son heritage. Figurez vous que les trois princesses n'ont recu que tres peu de chose, le prince Basile rien, est que c'est M. Pierre qui a tout herite, et qui par dessus le Marieche a ete reconnu pour fils legitime, par consequent comte Безухой est possesseur de la plus belle fortune de la Russie. On pretend que le prince Basile a joue un tres vilain role dans toute cette histoire et qu'il est reparti tout penaud pour Petersbourg.
«Je vous avoue, que je comprends tres peu toutes ces affaires de legs et de testament; ce que je sais, c'est que depuis que le jeune homme que nous connaissions tous sous le nom de M. Pierre les tout court est devenu comte Безухой et possesseur de l'une des plus grandes fortunes de la Russie, je m'amuse fort a observer les changements de ton et des manieres des mamans accablees de filles a Marieier et des demoiselles elles memes a l'egard de cet individu, qui, par parenthese, m'a paru toujours etre un pauvre, sire. Comme on s'amuse depuis deux ans a me donner des promis que je ne connais pas le plus souvent, la chronique matrimoniale de Moscou me fait comtesse Безухой. Mais vous sentez bien que je ne me souc nullement de le devenir. A propos de Marieiage, savez vous que tout derienierement la tante en general Анна Михайловна, m'a confie sous le sceau du plus grand secret un projet de Marieiage pour vous. Ce n'est ni plus, ni moins, que le fils du prince Basile, Anatole, qu'on voudrait ranger en le Marieiant a une personne riche et distinguee, et c'est sur vous qu'est tombe le choix des parents. Je ne sais comment vous envisagerez la chose, mais j'ai cru de mon devoir de vous en avertir. On le dit tres beau et tres mauvais sujet; c'est tout ce que j'ai pu savoir sur son compte.
«Mais assez de bavardage comme cela. Je finis mon second feuillet, et maman me fait chercher pour aller diner chez les Apraksines. Lisez le livre mystique que je vous envoie et qui fait fureur chez nous. Quoiqu'il y ait des choses dans ce livre difficiles a atteindre avec la faible conception humaine, c'est un livre admirable dont la lecture calme et eleve l'ame. Adieu. Mes respects a monsieur votre pere et mes compliments a m elle Bourienne. Je vous embrasse comme je vous aime. Julie».
«P.S.Donnez moi des nouvelles de votre frere et de sa charmante petite femme».
[Вся Москва только и говорит что о войне. Один из моих двух братьев уже за границей, другой с гвардией, которая выступает в поход к границе. Наш милый государь оставляет Петербург и, как предполагают, намерен сам подвергнуть свое драгоценное существование случайностям войны. Дай Бог, чтобы корсиканское чудовище, которое возмущает спокойствие Европы, было низвергнуто ангелом, которого Всемогущий в Своей благости поставил над нами повелителем. Не говоря уже о моих братьях, эта война лишила меня одного из отношений самых близких моему сердцу. Я говорю о молодом Николае Ростове; который, при своем энтузиазме, не мог переносить бездействия и оставил университет, чтобы поступить в армию. Признаюсь вам, милая Мари, что, несмотря на его чрезвычайную молодость, отъезд его в армию был для меня большим горем. В молодом человеке, о котором я говорила вам прошлым летом, столько благородства, истинной молодости, которую встречаешь так редко в наш век между двадцатилетними стариками! У него особенно так много откровенности и сердца. Он так чист и полон поэзии, что мои отношения к нему, при всей мимолетности своей, были одною из самых сладостных отрад моего бедного сердца, которое уже так много страдало. Я вам расскажу когда нибудь наше прощанье и всё, что говорилось при прощании. Всё это еще слишком свежо… Ах! милый друг, вы счастливы, что не знаете этих жгучих наслаждений, этих жгучих горестей. Вы счастливы, потому что последние обыкновенно сильнее первых. Я очень хорошо знаю, что граф Николай слишком молод для того, чтобы сделаться для меня чем нибудь кроме как другом. Но эта сладкая дружба, эти столь поэтические и столь чистые отношения были потребностью моего сердца. Но довольно об этом.