Берия, Серго Лаврентьевич

Серго Лаврентьевич Берия
Место рождения:	Тифлис, Грузинская ССР, ЗСФСР, СССР
Научная сфера:	радиолокация, ракетные системы
Место работы:	КБ-1, НПО Квант
Учёная степень:	доктор физико-математических наук, лишён в 1954 году
Альма-матер:	Военная академия связи имени С. М. Будённого
Научный руководитель:	Куксенко, Павел Николаевич
Награды и премии:	После ареста лишён всех званий и наград.

Серго́ Лавре́нтьевич Бе́рия (Серге́й Алексе́евич Гегечко́ри; 24 ноября 1924 — 11 октября 2000) — советский учёный, инженер-конструктор в области радиолокации и ракетных систем, сын Лаврентия Берии.

Биография

Серго Лаврентьевич Берия (Сергей Алексеевич Гегечкори) родился 24 ноября 1924 года в городе Тбилиси. Родители — Лаврентий Павлович Берия и Нина Теймуразовна Гегечкори. В 1938 году, окончив семь классов немецкой и музыкальной школ, вместе с семьёй переехал в Москву, где в 1941 году после окончания средней школы № 175 был зачислен в Центральную радиотехническую лабораторию НКВД СССР.

Во время Великой Отечественной войны

В первые дни войны добровольцем по рекомендации райкома комсомола направлен в разведшколу, в которой на ускоренных трёхмесячных курсах получил радиотехническую специальность и в звании техника-лейтенанта начал службу в армии. По заданию Генерального штаба выполнял ряд ответственных заданий (в 1941 — Иран, Курдистан; в 1942 — Северо-Кавказская группа войск).

В октябре 1942 года приказом наркома обороны С. Берия направляется на учёбу в Ленинградскую военную академию связи имени С. М. Будённого. За время учёбы неоднократно отзывался по личному указанию Верховного Главнокомандующего и Генерального штаба для выполнения специальных секретных заданий (в 1943—1945 годах — Тегеранская и Ялтинская конференции глав государств антигитлеровской коалиции; 4-й и 1-й Украинские фронты). За образцовое выполнение заданий командования награждён медалью «За оборону Кавказа» и орденом Красной Звезды.

В послевоенные годы

В 1947 году с отличием оканчивает Ленинградскую военную академию связи имени С. М. Будённого. Под руководством д.т. н., профессора П. Н. Куксенко он разрабатывает дипломный проект по ракетной управляемой системе класса «воздух-море». Государственная комиссия ставит ему оценку «отлично» и рекомендует организовать разработку его проекта в промышленности. Один из создателей советской системы противоракетной обороны Г. В. Кисунько присутствовал на защите и оставил воспоминания об этом и последующих связанных с С. Берия событиях.

В целях повышения эффективности действий бомбардировочной авиации по кораблям противника 8 сентября 1947 года выходит Постановление Совета Министров СССР по организации специального бюро — «СБ № 1 МВ». С. Берия назначается заместителем главного конструктора П. Н. Куксенко. В СБ № 1 по дипломному проекту С. Берия создается крылатая ракета «воздух-море» «Комета».

В 1950 году СБ № 1 преобразовано в КБ-1, С. Берия становится одним из двух его главных конструкторов (второй — П. Н. Куксенко) и участвует в разработке зенитно-ракетной системы ПВО Москвы С-25 «Беркут».

За успешное выполнение правительственного задания по созданию новых образцов вооружения (ракетная система «Комета») — награждён орденом Ленина и удостоен Сталинской премии.

Работая в СБ-1 и КБ-1, Серго Берия в 1948 году защитил кандидатскую, а в 1952 — докторскую диссертации.

Арест и опала

После смещения и ареста отца в июле 1953 года вместе с матерью интернирован на одной из подмосковных госдач, затем арестован и до конца 1954 года содержался в одиночном заключении сначала в Лефортовской, а затем в Бутырской тюрьме.

Постановлением Президиума ЦК КПСС от 17 ноября 1954 года лишён степеней кандидата и доктора физико-математических наук, звания лауреата Сталинской премии и воинского звания «инженер-полковник». Согласно решению ВАК № 6/с от 22 декабря 1953 года «Об отмене решения Высшей аттестационной комиссии от 22 марта 1952 г. об утверждении С. Л. Берия учёной степени доктора физико-математических наук», «кандидатская и докторская диссертации Берия С. Л., как установлено проверкой, не являются его личным трудом, а являются изложением работ большого числа научных сотрудников, расчётчиков и инженеров».

Решением Президиума ЦК от 27 ноября 1954 года Серго Берия и его матери назначена административная ссылка с возможностью работы по ракетной тематике. Согласно официальной версии, по их просьбе им были выданы паспорта на фамилию Гегечкори (девичья фамилия матери), мотивируя тем, что «с фамилиями Берия нас население растерзает». В городе Свердловске, находясь под постоянным наблюдением, он почти десять лет проработал в должности старшего инженера в НИИ п/я 320.

Дальнейшая деятельность

По ходатайству перед правительством группы видных учёных страны в связи с болезнью матери Нины Теймуразовны в 1964 году ему был разрешён перевод в город Киев в организацию п/я 24, преобразованную впоследствии в НПО «Квант» (сейчас ГП НИИ «Квант»). До сентября 1988 года он там работал ведущим конструктором, начальником сектора, начальником отдела. Позднее он был привлечён к работе Отделения новых физических проблем ИПМ Академии наук Украинской ССР в качестве заведующего отделом системного проектирования-главного конструктора комплекса.

С 1990 по 1999 годы С. Л. Берия — научный руководитель, Главный конструктор киевского НИИ «Комета» (ранее — Киевский филиал ЦНПО «Комета»).

С 1999 года — на пенсии.

Умер 11 октября 2000 года на 76-м году жизни в Киеве, похоронен на Байковом кладбище.

Семья и дети

Был женат на Марфе Максимовне Пешковой (р. 1925, внучке Максима Горького, дочери Максима Алексеевича Пешкова и Надежды Пешковой (Тимоши)), у них родились трое детей: дочери Нина и Надежда, сын Сергей (позже взяли фамилию «Пешков»).

Брак распался во время пребывания С. Берия в ссылке в Свердловске. По утверждению супруги — из-за измены мужа.

Воспоминания

• Сын Лаврентия Берия рассказывает… [Текст] / Р. Ш. Чилачава. — К.: Инкопресс, 1992. — 112 с.
• Мой отец — Лаврентий Берия [Текст] / С. Берия. — М.: Современник, 1994. — 432 с. — (Осмысление века: дети об отцах).
• Мой отец Берия. В коридорах сталинской власти [Текст] / С. Берия. — М.: Олма-Пресс, 2004. — 480 с. — (Архив).
• Мой отец Лаврентий Берия. Сын за отца отвечает [Текст] / С. Берия. — М.: Алгоритм, 2013. — 288 с. — (Наследие кремлёвских вождей).
• Мой отец нарком Берия [Текст] / С. Берия. — М.: Алгоритм, 2013. — 496 с. — (Наследие кремлёвских вождей).

Комментарии

Серго написал книгу, посвященную отцу, «Мой отец — Лаврентий Берия». Он считает, что репрессии и террор были неотъемлемой частью существования Советского государства с момента его создания, и именно поэтому пострадал его отец. Сын близкого соратника Берия, расстрелянного вместе с ним Всеволода Меркулова отмечал: «Я был хорошо знаком с Серго, на моих глазах он начинал работать. Книгу его я, конечно, читал. Признаться, большая часть из написанного в ней — ложь».

Рой Медведев отмечал: «Я Серго Берию знал — он везде искал свидетельства, документы того времени и все старался общественное мнение об отце, которого любил, улучшить…».

Отзывы

Маршал артиллерии П. Н. Кулешов характеризовал его: «Особых талантов я за Сергеем Берия не замечал… Но рос по службе он быстро. За счёт чего? Думаю, умел выдавать успехи коллектива за свои собственные».

Ссылки

• www.armscontrol.ru/course/lectures/koltunov2.htm
• pvo.guns.ru/book/alp/
• www.gordon.com.ua/books/heroes/beriya/

Отрывок, характеризующий Берия, Серго Лаврентьевич

Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.


В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.