Серебреников, Виталий Степанович

Виталий Серебреников
Место рождения:	с. Балезино Глазовского уезда Вятской губернии
Место смерти:	г. Киров
Научная сфера:	психология
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Санкт-Петербургская духовная академия

Вита́лий Степа́нович Сере́бреников (1862 — 1942) — русский писатель, психолог и педагог — профессор по кафедре психологии в Санкт-Петербургской духовной академии, где и сам получил образование.

Биография

Виталий Степанович Серебреников родился в 18 апреля (1 мая) 1862 года. Окончил в 1882 году Вятскую духовную семинарию, в 1886 году — Санкт-Петербургскую духовную академию. По окончании Академии 26 сентября (8 октября) 1892 года был назначен исполняющим должность доцента кафедры психологии.

В 1892 году защитил диссертацию на степень магистра богословия озаглавленную «Учение Локка о прирожденных началах знания и деятельности». Степень была присуждена 8 (20) марта. С 29 апреля (11 мая) 1892 года доцент. В 1892—1893 годах Виталий Степанович занимался у профессоров Вильгельма Вундта в Лейпциге и Георга Элиаса Мюллера в Геттингене, а также знакомился с институтами экспериментальной психологии в Берлине, Бонне, Гейдельберге и Париже.

3 (15) июня 1896 года утверждён в должности экстраординарного профессора Академии. С 1897 года также преподавал историю философии в связи с историей философии права в Императорском училище правоведения.

12 (25) января 1909 года утверждён в степени доктора богословия, с 26 апреля (8 мая) — сверхштатный ординарный профессор, а с 1 (14) сентября — ординарный профессор. Затем — заслуженный ординарный профессор Академии.

1919-1929 – профессор Петроградского университета по кафедре экспериментальной психологии, профессор Географического института, сотрудник Академии Наук. Консультант центральной психотехнической лаборатории Ленинградского института гигиены труда и техники безопасности в 1930-е годы.

В 1934, предположительно из-за назревавших репрессий интеллигенции, уехал в свой родной Вятский край. Работал в отделе изучения местного края в областной научной библиотеке имени Герцена.

Умер 28 января 1942. Погребён 30 января на Петéлинском кладбище.

Виталий Степанович Серебреников является одним из авторов «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона».

Избранная библиография

• Психофизические исследования и их значение для психологии // Христианское чтение. 1895. Ч. I.
• Декарт и его философия // Христианское чтение. 1896. Ч. I.
• Механическое воззрение на душевную жизнь пред судом современных строго научных психологических исследований // Христианское чтение. 1897. Ч. I.
• Самооткровение духа, как источник его познания // Христианское чтение. 1897. Ч. I.
• В. Н. Карпов как психолог // Христианское чтение. 1898. Ч. I.
• Опытная психология и её методы // Христианское чтение. 1899. Ч. I.

Литература

• [web.archive.org/web/20120526074007/spbpda.ru/data/2011/03/2011-03-08.pdf С.Б. Шиндаров УЧЁНАЯ И УЧЕБНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПРОФЕССОРА СПБДА В.С. СЕРЕБРЕНИКОВА]
• Серебреников, Виталий Степанович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Серебреников, Виталий Степанович

Бенигсен открыл совет вопросом: «Оставить ли без боя священную и древнюю столицу России или защищать ее?» Последовало долгое и общее молчание. Все лица нахмурились, и в тишине слышалось сердитое кряхтенье и покашливанье Кутузова. Все глаза смотрели на него. Малаша тоже смотрела на дедушку. Она ближе всех была к нему и видела, как лицо его сморщилось: он точно собрался плакать. Но это продолжалось недолго.
– Священную древнюю столицу России! – вдруг заговорил он, сердитым голосом повторяя слова Бенигсена и этим указывая на фальшивую ноту этих слов. – Позвольте вам сказать, ваше сиятельство, что вопрос этот не имеет смысла для русского человека. (Он перевалился вперед своим тяжелым телом.) Такой вопрос нельзя ставить, и такой вопрос не имеет смысла. Вопрос, для которого я просил собраться этих господ, это вопрос военный. Вопрос следующий: «Спасенье России в армии. Выгоднее ли рисковать потерею армии и Москвы, приняв сраженье, или отдать Москву без сражения? Вот на какой вопрос я желаю знать ваше мнение». (Он откачнулся назад на спинку кресла.)
Начались прения. Бенигсен не считал еще игру проигранною. Допуская мнение Барклая и других о невозможности принять оборонительное сражение под Филями, он, проникнувшись русским патриотизмом и любовью к Москве, предлагал перевести войска в ночи с правого на левый фланг и ударить на другой день на правое крыло французов. Мнения разделились, были споры в пользу и против этого мнения. Ермолов, Дохтуров и Раевский согласились с мнением Бенигсена. Руководимые ли чувством потребности жертвы пред оставлением столицы или другими личными соображениями, но эти генералы как бы не понимали того, что настоящий совет не мог изменить неизбежного хода дел и что Москва уже теперь оставлена. Остальные генералы понимали это и, оставляя в стороне вопрос о Москве, говорили о том направлении, которое в своем отступлении должно было принять войско. Малаша, которая, не спуская глаз, смотрела на то, что делалось перед ней, иначе понимала значение этого совета. Ей казалось, что дело было только в личной борьбе между «дедушкой» и «длиннополым», как она называла Бенигсена. Она видела, что они злились, когда говорили друг с другом, и в душе своей она держала сторону дедушки. В средине разговора она заметила быстрый лукавый взгляд, брошенный дедушкой на Бенигсена, и вслед за тем, к радости своей, заметила, что дедушка, сказав что то длиннополому, осадил его: Бенигсен вдруг покраснел и сердито прошелся по избе. Слова, так подействовавшие на Бенигсена, были спокойным и тихим голосом выраженное Кутузовым мнение о выгоде и невыгоде предложения Бенигсена: о переводе в ночи войск с правого на левый фланг для атаки правого крыла французов.
– Я, господа, – сказал Кутузов, – не могу одобрить плана графа. Передвижения войск в близком расстоянии от неприятеля всегда бывают опасны, и военная история подтверждает это соображение. Так, например… (Кутузов как будто задумался, приискивая пример и светлым, наивным взглядом глядя на Бенигсена.) Да вот хоть бы Фридландское сражение, которое, как я думаю, граф хорошо помнит, было… не вполне удачно только оттого, что войска наши перестроивались в слишком близком расстоянии от неприятеля… – Последовало, показавшееся всем очень продолжительным, минутное молчание.
Прения опять возобновились, но часто наступали перерывы, и чувствовалось, что говорить больше не о чем.
Во время одного из таких перерывов Кутузов тяжело вздохнул, как бы сбираясь говорить. Все оглянулись на него.
– Eh bien, messieurs! Je vois que c'est moi qui payerai les pots casses, [Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки,] – сказал он. И, медленно приподнявшись, он подошел к столу. – Господа, я слышал ваши мнения. Некоторые будут несогласны со мной. Но я (он остановился) властью, врученной мне моим государем и отечеством, я – приказываю отступление.