Серебряный Сёрфер

Серебряный Сёрфер
История публикаций
Издатель	Marvel Comics
Дебют	Фантастическая Четвёрка #48 (март 1966)
Авторы	Джек Кирби, Стэн Ли
Характеристики персонажа
Позиция	Добро, ранее зло
Полное имя	Норрин Радд
Псевдонимы	Серебряный варвар, Небесный гонщик, Страж космических путей, Сильверадо, Хромовая голова, Темный Серфер
Вид	космическая сущность, ранее гуманоид
Рост	193 см
Вес	92 кг
Цвет глаз	Серебряные (Сёрфер), синие (Норрин)
Цвет волос	Лысый (Сёрфер), чёрные (Норрин)
Место рождения	Планета Зенн-Ла, система Денеб, галактика Млечного Пути
Гражданство	Зенн-Ла
Род занятий	Космический искатель приключений и исследователь, прежде потенциальный завоеватель мира, фаворит Геи, земной искатель приключений, герольд и вестник Галактуса, учёный, иногда расценивался как мессианская фигура
Команды и организации
Защитники, прежде Порядок, Повелители Звёзд, Тайные Защитники, Триада Титанов, Вестники Галактуса, Фантастическая четверка, Супергеройский Отряд, Фонд Будущего
Союзники
Фантастическая четвёрка, Нова, Доктор Стрэндж, Халк, Нэмор, Человек-паук, Железный человек, ранее — Галактус
Враги
Галактус, Терракс, Доктор Дум, Танос, Локи, Супер-Скрулл
Особые силы
Управление космической энергией Скорость передвижения на доске, во много раз превышает скорость света Исцеляющий фактор Сверхчеловеческая сила Бессмертие
Оборудование
Доска для полёта

Серебряный Сёрфер (англ. Silver Surfer) — популярный герой изданий Marvel Comics, супергерой. Наряду с Фантастической Четвёркой и Человеком-Пауком является одним из самых популярных и известных героев. Серебряный Серфер был создан Джеком Кирби и Стэном Ли. Серебряный серфер впервые появляется в комиксе Фантастическая Четвёрка #48 (Март 1966).

Биография

От рождения до юности

Один из самых благородных мучеников во вселенной, Серебряный Сёрфер прежде всего дорожит своей свободой, но он может пожертвовать даже ей во имя благого дела. Его настоящее имя — Норрин Радд, он родился на планете Зенн-Ла и является представителем наиболее древней и технологически продвинутой расы гуманоидов, которая создала международную утопию, лишённую преступлений, болезней, голода, бедности и благосклонно относится к любому виду живых существ. Мать Норрина, Илмар, совершенно не подходила к этой окружающей среде, и, в конечном счёте, покончила с собой. Оставшись с нетипично честолюбивым отцом Джартраном, Норрин был воспитан как довольно мрачный, но интеллектуальный подросток, испытывающий жажду к знаниям, продвижениям и достижениям, а не безделью, которое постепенно начало доминировать над обществом Зенн-Ла. Однако, будучи опозоренным, Джартран позже совершил самоубийство, когда его обвинили в краже чужой идеи (ранее он успел найти себе новую возлюбленную, родившую ему второго сына, Финанна, о котором Норрин ничего не знал). Несмотря на его вечную любовь к девушке по имени Шалла-Бал, у Норрина была беспокойная душа, которая жаждала состязаний и приключений, погружая его тем самым в изучение древней истории Зенн-Ла, которая таила в себе множество захватывающих событий.

Появление Галактуса

Жизнь Норрина изменилась навсегда, когда угрожающий инопланетный космический корабль проник сквозь систему защиты планеты Зенн-Ла. Убедив членов Совета Учёных предоставить ему космический корабль, Радд вскоре столкнулся с захватчиком, Галактусом, который намеревался поглотить энергию Зенн-Ла, уничтожив тем самым планету. Радд предложил Галактусу сделать его своим вестником, который будет находить для него новые миры и измеренния, чтобы Галактус мог утолить ими свой голод, в обмен на что Галактус должен был пощадить его родную планету Зенн-Ла. Галактус согласился и преобразовал Норрина в существо с серебряной кожей, наделённое космической силой, образ которого Галактус скопировал с одной из юношеских фантазий, которые пожиратель миров отыскал в сознании Норрина. Названный Серебряным Сёрфером из-за своей кожи и доски, на которой Радд передвигался, он отбыл из системы Зенн-Ла.

Сёрфер исправно служил Галактусу в течение многих лет, наслаждаясь исследованием чудес вселенной, однако со временем стало всё тяжелее находить для Галактуса миры, наделённые энергией и лишённые разумной жизни. В течение долгого времени Галактус потихоньку изменял разум Сёрфера, подавляя эмоции Радда и воспоминания о прошлом. В результате Сёрфер всё больше становился склонен приводить Галактуса к заселённым мирам, типа Земли. Определив местонахождение Земли, несмотря на попытки Наблюдателя Уату предотвратить это, Серебряный Сёрфер появился в Нью-Йорке и столкнулся с Фантастической Четвёркой. Во время этих событий Сёрфер встретил слепую девушку по имени Алисия Мастерс, которая почувствовала внутри него истинное благородство и умоляла спасти человечество. Его долго бездействующие эмоции, пробуждаемые тем, что Алиссия рассказывала ему о красоте духа, помогли Сёрферу обратиться против Галактуса, и достаточно долго сдерживать его, пока Уату и Фантастическая Чётвёрка искали Абсолютный Нулификатор, космическое оружие Судного Дня, которое заставило Галактуса отступить. Однако, Галактус наказал Сёрфера за предательство, заключив его в ловушку в Солнечной Системе, установив вокруг планеты энергетический барьер, который уникальным образом не позволял Сёрферу покинуть его.

Серфер в Солнечной системе

Сёрфер стал странником, пытаясь приспособиться к своему новому дому и познать человечество. После бессмысленной стычки с ревнивым другом Алиссии, Существом, Сёрферу оказал поддержку Доктор Дум, тираничный правитель Латверии, который впоследствии заключил Радда в тюрьму и похитил его космическую силу. Но Дум потерял обретённое могущество, когда столкнулся с барьером Галактуса, после чего силы Сёрфера вновь вернулись к своему законному владельцу. Становясь всё более и более пессимистично настроенным по отношению к человечеству, Сёрфер пробовал оказать поддержку изгою по имени Халк, но сильный человек-монстр отторг его помощь. Потом Сёрфер сжалился над лишённым разума Безумным Мыслителем и помещённым в компьютер Квазимодо, которому Сёрфер и даровал гуманоидную форму, но был вынужден остановить своё создание, когда выяснилось, что он оказался безумным преступником. В конце концов, убеждённый, что человечество является дикой расой, которая могла бы выжить и развиваться дальше, только если будет объединена перед лицом общей угрозы, Сёрфер решил стать этой угрозой. Он терроризировал мир своей космической силой, пока американские войска не остановили его своей экспериментальной ракетой, забирающей силу, под названием «Звуковая Акула», которая была основана на технологии, разработанной Ридом Ричардсом из Фантастической Четвёрки. Униженный в результате этого инцидента, Сёрфер, с помощью Фантастической Четвёрки, осознал свою ошибку и решил вернуться к дальнейшим странствиям. Его силы были уменьшены, но позже вернулись к своему исходному уровню.

С помощью Фантастической Четвёрки Серебряный Сёрфер сопротивлялся попыткам своего бывшего хозяина Галактуса вернуть его и вновь сделать своим вестником. Также он сталкивался с противниками, такими как инопланетянин Бадун, демон Мефисто (который хотел сломать дух Серебряного Сёрфера), бог лжи Локи (который управлял Сёрфером в борьбе со своим братом Тором), пришедший из альтернативного будущего Повелитель (англ. Overlord), безумный учёный Людвиг Фон Франкенштейн, призрачный Летучий Голландец, учёный-жулик с планеты Зенн-Ла по имени Ярро Горт (который хотел заполучить Шалла-Бал, и погиб, пытаясь уничтожить Сёрфера), оккультист Варлок Прайм, чудовищный Гадость и робот Человек Судного Дня. Одним из немногих истинных друзей Сёрфера во время этих приключений стал физик Ал Б. Харпер, который пожертвовал жизнью, чтобы помочь Сёрферу спасти мир от загадочного Незнакомца (англ. Stranger); в память о друге и его героизме Сёрфер зажёг вечный огонь на могиле Харпера. В течение этого времени, Сёрфер несколько раз встречался с Шалла-Бал, которая неоднократно использовалась его врагами как заложник (например, Мефисто и Гортом), но каждый раз Сёрфер возвращал её домой. Всё более и более отчаявшийся и чувствующий отвращение к человеческой расе из-за её жестокости, которую испытывают люди друг к другу, Серебряный Сёрфер, под влиянием Психо-Человека стал более враждебным. И в результате столкнулся с Человеком-пауком, Человек-Факелом, Щ. И. Т.ом, а также Нелюдями во время ряда недоразумений и несчастных случаев. Но когда Доктор Дум вновь завладел космической силой Серебряного Сёрфера, он вновь стал самим собой и помог победить злодея.

Сёрфер вступил во временный союз с Нэмором, Морским Человеком, и Халком, чтобы противостоять новой технологии, которая угрожала разрушить мир. Они назвали себя «Триадой Титанов» и закончили поставленную миссию, несмотря на вмешательство введённых в заблуждение Мстителей, и даже свергли одного незначительного, но враждебного настроенного диктатора. Нэмор, Халк и Доктор Стрэндж вскоре образовали более устойчивый союз героев, известный как «Защитники», и все вместе спасли мир от Йандрота. Во время их первой они хотели заручиться поддержкой Серебряного Сёрфера, но на тот момент он оправлялся от столкновения с барьером Галактуса. После помощи Тору против одного из фаворитов Локи, известного как Дарок Стиратель, Сёрфер помог Фантастической Четвёрке против нового вестника Галактуса — андроида Воздушного Скорохода, Фантастическая Четвёрка, в свою очередь, выручила Сёрфера, заманив Галактуса в ловушку в Негативной Зоне. Сёрфер вскоре попал под умственное влияние Кализума и его Война Чародея, агентов демонов Бессмертных. Освобождённый из под их влияния Защитниками, Сёрфер помог победить волшебников и стал одним из первых новичков в команде Защитников, с которыми он бок о бок сражался с такими злодеями, как Безымянный, Атума и Красный Призрак. Однажды, поиски Чёрного Рыцаря ввели Защитников в конфликт с Мстителями, которых напутствовали Локи и Дормаму. Но злодеи были побеждены, а эти две суперкоманды разошлись как друзья, а чересчур беспокойный Сёрфер вскоре покинул ряды Защитников.

Обманом Доктор Дум заставил Сёрфера помочь ему в создании смертоносных андроидов Судей, но Сёрфер помог Фантастической Четвёрке нейтрализовать эту угрозу, и, позже, столкнулся с вампиром лордом Дракулой. Позже, Сёрфер присутствовал в рядах Мстителей-Защитников, которые объединились, чтобы отразить нападения героини Джуэл (Джессика Джонс), сознание которой находилось под чужим контролем. После другого столкновения с Халком, Сёрфер помог Защитникам против демона Шестирукого и его повелителей из ада, включая Мефисто. После помощи Мстителям против Молекулярного Человека, а затем отклонения предложенного ему места в команде, посетив похороны товарища по команде Защитников Ночного Ястреба и Валькирии, а также участия в новом столкновении Защитников-Мстителей, организованном пришельцами Небулоном и Суперналией, Серебряный Сёрфер наконец смог прорваться сквозь барьер Галактуса с помощью Рида Ричардса и покинул Землю. Но он обнаружил, что его родная планета Зенн-Ла была опустошена мстительным Галактусом, который был едва способен поддерживать свою жизнь. Шалла-Бал выжила, но была похищена Мефисто, который находился на Земле. Хотя это означало, что вернувшись на Землю, Сёрфер вновь обречёт себя на заключение в пределах планеты (по той причине, что метод который использовал Рид мог сработать только однажды), Сёрфер возвратился на Землю и вновь одолел Мефисто, который отправил её обратно на Зенн-Ла, но Сёрфер успел наделить её космической силой, используя которую, она вернула к жизни их родной мир.

Сёрфер вновь встал рядом с Защитниками, когда помог им освободить Верховный Эскадрон из альтернативной Земли (Земля-С*, Земля-712) от демона Налла, Живой Тьмы. Затем, в команду вернулся Халк, у которого был интеллект Брюса Баннера. Но команда распалась, когда космическое существо по имени Трибунал убедил их, что их длительное сотрудничество было обречено вызвать гибель Земли. Тем временем, Сёрфер помог Фантастической Четвёрке победить наделённого космической силой Тироса (прежнего вестника Галактуса), а также определить местонахождение пропавшего Рида Ричардса. Кроме того, он помог героям Земли нейтрализовать угрозу практически всемогущего Потустороннего (англ. Beyonder). В это время появился Молекулярный Человек, который помог устранить большую часть повреждений, нанесённых Земле Потусторонним.

Возвращение Серфера в космос

Вновь проникнув сквозь барьер Галактуса (на сей раз просто воспользовавшись советом Существа попытаться пройти сквозь барьер без доски), Сёрфер заключил мир с Галактусом, спася его текущего вестника Нову от Скруллов, после которого Галактус наконец избавил Сёрфера от его наказания. Радд вновь посетил свой родной мир, но Шалла-Бал стала императрицей возрождённой Зенн-Ла и не могла продолжать их отношения. Серебряный Сёрфер оказался вовлечён в новую войну между империями Крии и Скруллов, и вмешался в заговор Старейшин Вселенной, которые планировали уничтожить Галактуса, а вместе с ним и всю Вселенную, чтобы стать самыми могущественными существами в новой Вселенной. Сёрфер помешал Старейшинам с помощью его новой возлюбленной — Мантис, земной героини, которая была известна также как Небесная Мадонна. Но она, по-видимому, погибла во время этих действий. Хотя, некоторое время спустя она вернулась, она больше не намерена была продолжать роман с Серебряным Сёрфером. Искры романтики начали разгораться между Новой и Сёрфером, влияние которого постепенно принудило Нову усомниться в этичности своих действий в качестве вестника Галактуса. Галактус заменил её более безжалостным Моргом, который убил Нову во время конфликта с участием Сёрфера и большинством других экс-вестников.

Серебряный Сёрфер боролся с множеством космических угроз, таких как например Рептил, Живая Планета по имени Эго, Супер-Скрулл, Полуночное Солнце, Туманность, тёмная копия Галактуса Тирант, и, возможно самой выдающимся противником в его жизни стал поклоняющийся смерти Танос, который уничтожил почти половину всех жизней во Вселенной, используя всемогущую Перчатку Вечности. Чтобы победить титана, Серебряный Сёрфер обратился за помощью к вновь рождённому Адаму Уорлоку, а также многим другим героям, чтобы захватить Перчатку и избавиться от неё сразу же, как только все эффекты её действия будут ликвидированы. К Сёрферу присоединялись космические искатели приключений типа Джека-Сердце, Ганимед и Дженис-Велл, Колдуны из Стражей Бесконечности, которые помогли вернуть к жизни Шалла-Бал, которая пожертвовала собой, чтобы спасти Зенн-Ла от невероятно могущественного Великого. Сёрфер также был партнёром Квазара, Бета Рэй Билла, Морфекса и Ксенита, вместе с которыми он образовал команду Повелители Звёзд, которая просуществовала недолго. Кроме того, Сёрфер участвовал в случайных воссоединениях Защитников, которые распались из-за обмана Трибунала. Во время путешествий Сёрфер также встретил своего давно потерянного брата Финнана. Однако, Зенн-Ла и её жители позже, очевидно, исчезли, и Сёрфер поверил, что его родной мир был давно разрушен таинственным Другим, а та Зенн-Ла и её жители, с которыми он сталкивался начиная с того момента как стал Сёрфером, были простыми иллюзиями. До сих пор не существует объяснений загадочному исчезновению Зенн-Ла.

Вновь потеряв над собой контроль, Сёрфер вернулся на Землю, где в конечном счёте восстановил свою индивидуальность во время путешествия во времени и не очень продолжительного романа с Алисией Мастерс. В результате, они расстались как друзья после многих приключений, которые они пережили вместе. Во время одного из этих приключений они столкнулись с новым вестником Галактуса по имени Красный Сдвиг. Во время этих событий Галактус был временно уничтожен. Когда смертельное проклятие Геи спровоцировало Йандрота вынудить Серебряного Сёрфера, Халка, Нэмора и Стрэнджа объединится против угрозы для Земли. Влияние его заклятия вместе с эмоциональным напряжением сказалось на Защитниках — четвёро героев попытались управлять Землёй как Орден, так как все они думали, что это было единственным способом спасти планету. Адская Кошка, Тёмный Ястреб, Валькирия и Клеа обратились к другому герою — Ардине, наделённой космической силой женщине, которую они создали из части космической энергии Сёрфера, чтобы выступить против Ордена и вернуть их в нормальное состояние. Они успели как раз вовремя, чтобы предотвратить возрождение всемогущего Йандрота.

Позже, испугавшись пророчества, которое предвещало наступление Апокалипсиса, Сёрфер стал работать вместе с инопланетной расой Аннанаки, чтобы собрать и защитить некоторых наиболее одарённых детей Земли. Одна из этих детей, Элли Уолтерс, спасла Землю от богоподобного существа по имени Мардук, тем самым предотвратив Апокалипсис и повторно перезагрузив реальность таким образом, чтобы кризиса, связанного с Мардуком, вовсе не существовало. Вполне возможно, что Элли сохранила воспоминания об этих событиях, в отличие от всего остального мира. Сёрфер вернулся к своим странствиям, но при этом всегда готов был прийти на помощь жителям Земли, которую он принял как свой родной мир.

Во время его путешествия Сёрфер был захвачен Планетой Империи Сакаара, где ему был внедрён контролирующий слизень, который заставлял его выполнять все прихоти своих захватчиков. Сражаясь в качестве гладиатора, Сёрфер в конце концов оказался лицом к лицу с Халком. Халк опознал Сёрфера как друга, но был разгневан, когда Сёрфер напал. Уничтожив своего контролирующего слизня, Халк почти убил Сёрфера, прежде чем был призван остановиться. Халк и несколько других рабов и гладиаторов были освобождены, когда Сёрфер использовал Космическую Силу, чтобы удалить контролирующих их слизней и открыть всем им путь с арены. Примирившись с зелёным гигантом, Сёрфер улетает в космос.

Другие версии

Ultimate Marvel

Сёрфер сообщает жителям планет, о предстоящем прибытии Галактуса. В конечном минисериале из трилогии галактуса, Абсолютное Вымирание, серебристый гуманоид стал появляться для уменьшения сопротивления населения.

В Ultimate Fantastic Four # 42, Серебряный Серфер вернулся. Он телепортируется на Землю после ошибки Рида Ричардса. Его появление вызывает на планете хаос и стихийные бедствия. Рид узнал, что Га Лак Тус вероятно создаёт себе посланников. Сёрфер называет своё имя — Норин Радд. Так же он заявляет, что призовет своего «господина», который уничтожит население Земли.

Сёрфер рассказал, что правителем Зенн-Ла был Ревка Тимерлун Идитез Скроз III — «король без врагов», который использует контроль над разумом, чтобы население Земли поклонялись ему (до его вступления в силу Человек-факел называет его «Психо-Человек»). Установлено, что Серфер был изгнан из Зенн-Ла при попытке свергнуть короля. Психо-Человек был тираном Зенн-Ла. Впоследствии Психо-Человек решил извлечь выгоду из правления над Землей, Серебряный Серфер, временно заключен в статую «Мемориал», но спасает Фантастическую Четвёрку. Они рассказывают ему свою историю и просят спасти Землю. Сёрфер помогает Фантастической четверке одержать победу над Психо-Человеком. Сёрфер и его единомышленники убили Психо-Человека, после чего Серебряный Серфер вернулся на Зенн-Ла.

В Ultimate X-Men, Джина Грей, как Феникс путешествует через пространство и находит на Зенн-Ла «Серебряного Серфера». Он сообщает, что он одобряет её полет через Вселенную, и спрашивает, что она ищет.

Marvel Зомби

В ограниченной серии Marvel Zombies, происходящей на Земле-2149, где из-за вируса большинство суперперсонажей стали ходячими мертвецами, Серебряный Серфер стал жертвой зомби. Он был убит Халком, и его тело пожирает группа зомби (Халк, Капитан Америка, Хэнк Пим, Железный человек, Люк Кейдж, Росомаха и Человек-паук). После пожирания его плоти эти герои получают часть его космической силы, с помощью которых уничтожают других зомби, опасаясь конкуренции из-за пищи. Впоследствии Пим создает машину, которая концентрирует их космические силы для создания массивного взрыва, который ранит Галактуса, и зомби пожирают и его. С новыми способностями они захватывают корабль Галактуса и начинают странствовать по космосу уничтожая целые миры. Со временем эта группа зомби получает название Галактус.

Серебряный Сёрфер вне комиксов

В кино

Серебряный серфёр — вестник Галактуса. Он прибывает на землю, чтобы осмотреть планету и вызвать своего повелителя, но его останавливает Фантастическая четвёрка, а Доктор Дум похищает его силу. Только совместные действия земных и космических героев спасут Землю. Роль исполнил Даг Джонс, а озвучил его Лоуренс Фишборн.

Автор сценария Дон Пэйн сказал что ему бы хотелось написать спин-офф к Серебряному Серферу и рассказать о его происхождении, как посредством флешбэков, так и посредством приквела. Актёр Джулиан Макмэхон также подписал контракт на следующий сиквел.

В мультсериалах

• Серебряный Сёрфер впервые появился на экране в мультсериале «Фантастическая четвёрка» 1967 года.
• Серебряный Сёрфер появлялся в нескольких сериях сериала «Фантастическая Четвёрка» 1994 года. Здесь показано вторжение Галактуса, уход Сёрфера от своего хозяина и становление его как супергероя. В этом сериале у Серебряного Сёрфера дважды крал силы Доктор Дум. В первом сезоне сериала его озвучил Роберт Сакс, во втором — Эдвард Альберт.
• В 1998 г. Серебряный Сёрфер стал главным действующим лицом своего собственного сериала, где его озвучил Поль Эсиба. Там показано, как житель планеты Зенн-Ла Норрин Радд согласился стать вестником Галактуса, чтобы спасти родную планету. Спустя некоторое время Сёрфер разрывает сделку с Пожирателем миров, чтобы спасти ещё одну планету — Землю. Галактус отпускает Сёрфера, оставляя в качестве проклятья его силу, а планету Зенн-Ла забрасывает в удалённый край Вселенной. Должность вестника Галактуса занимает земная девушка Фрэнки, получившая имя Нова, а Серебряный Сёрфер отправляется искать родную планету, сталкиваясь по пути с различными угрозами, включая богоподобного злодея Таноса и живую планету Эго. Сериал не был закончен.
• Серебряный Сёрфер был постоянным персонажем в комедийном мультсериале «Супер-геройский отряд», где был озвучен Майком Кели. В конце сериала стал злодеем, похитившим перчатку бесконечности у Таноса, но был побеждён Супер-геройским Отрядом.
• Сёрфер появился в 4-й серии («Страх воплоти», англ. Fear Itself) второго сезона мультсериала «Халк и агенты У.Д.А.Р.», где был оозвучен Брентом Спайнером.

В играх

• Silver Surfer — компьютерная игра 1990 года для платформы NES, отличающаяся беспощадностью к игроку и экстремальной сложностью.
• В Marvel: Ultimate Alliance помогает победить Галактуса и является играбельным персонажем.
• В Marvel Super Hero Squad является играбельным персонажем.
• В игре Lego Marvel Super Heroes, по сюжету, доску Сёрфера разбивает на несколько космических блоков, с помощью которых Доктор Дум планирует захватить мир. После прохождения сюжета, появляется возможность открыть Серебряного Сёрфера как играбельного персонажа.
• Серебряный Сёрфер — играбельный персонаж в онлайн-игре Marvel Heroes.

Критика и отзывы

В мае 2011 года Серебряный Сёрфер занял 41 место в списке 100 лучших героев комиксов по версии IGN .

Ссылки

• [marvel.com/universe/Silver_Surfer Silver Surfer] в базе данных Marvel
• [marvel.wikia.com/Silver_Surfer Silver Surfer] на сайте Marvel.com
• [comicbookdb.com/character.php?ID=634 Silver Surfer] на сайте Comic Book DB
• [www.comicvine.com/silver-surfer/29-2502/ Silver Surfer] на сайте Сomicvine.com

Отрывок, характеризующий Серебряный Сёрфер

– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.


– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.


После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.
С приближением неприятеля к Москве взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но, напротив, еще легкомысленнее, как это всегда бывает с людьми, которые видят приближающуюся большую опасность. При приближении опасности всегда два голоса одинаково сильно говорят в душе человека: один весьма разумно говорит о том, чтобы человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть все и спастись от общего хода дела не во власти человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до тех пор пока оно не наступило, и думать о приятном. В одиночестве человек большею частью отдается первому голосу, в обществе, напротив, – второму. Так было и теперь с жителями Москвы. Давно так не веселились в Москве, как этот год.
Растопчинские афишки с изображением вверху питейного дома, целовальника и московского мещанина Карпушки Чигирина, который, быв в ратниках и выпив лишний крючок на тычке, услыхал, будто Бонапарт хочет идти на Москву, рассердился, разругал скверными словами всех французов, вышел из питейного дома и заговорил под орлом собравшемуся народу, читались и обсуживались наравне с последним буриме Василия Львовича Пушкина.
В клубе, в угловой комнате, собирались читать эти афиши, и некоторым нравилось, как Карпушка подтрунивал над французами, говоря, что они от капусты раздуются, от каши перелопаются, от щей задохнутся, что они все карлики и что их троих одна баба вилами закинет. Некоторые не одобряли этого тона и говорила, что это пошло и глупо. Рассказывали о том, что французов и даже всех иностранцев Растопчин выслал из Москвы, что между ними шпионы и агенты Наполеона; но рассказывали это преимущественно для того, чтобы при этом случае передать остроумные слова, сказанные Растопчиным при их отправлении. Иностранцев отправляли на барке в Нижний, и Растопчин сказал им: «Rentrez en vous meme, entrez dans la barque et n'en faites pas une barque ne Charon». [войдите сами в себя и в эту лодку и постарайтесь, чтобы эта лодка не сделалась для вас лодкой Харона.] Рассказывали, что уже выслали из Москвы все присутственные места, и тут же прибавляли шутку Шиншина, что за это одно Москва должна быть благодарна Наполеону. Рассказывали, что Мамонову его полк будет стоить восемьсот тысяч, что Безухов еще больше затратил на своих ратников, но что лучше всего в поступке Безухова то, что он сам оденется в мундир и поедет верхом перед полком и ничего не будет брать за места с тех, которые будут смотреть на него.
– Вы никому не делаете милости, – сказала Жюли Друбецкая, собирая и прижимая кучку нащипанной корпии тонкими пальцами, покрытыми кольцами.
Жюли собиралась на другой день уезжать из Москвы и делала прощальный вечер.
– Безухов est ridicule [смешон], но он так добр, так мил. Что за удовольствие быть так caustique [злоязычным]?
– Штраф! – сказал молодой человек в ополченском мундире, которого Жюли называла «mon chevalier» [мой рыцарь] и который с нею вместе ехал в Нижний.
В обществе Жюли, как и во многих обществах Москвы, было положено говорить только по русски, и те, которые ошибались, говоря французские слова, платили штраф в пользу комитета пожертвований.
– Другой штраф за галлицизм, – сказал русский писатель, бывший в гостиной. – «Удовольствие быть не по русски.
– Вы никому не делаете милости, – продолжала Жюли к ополченцу, не обращая внимания на замечание сочинителя. – За caustique виновата, – сказала она, – и плачу, но за удовольствие сказать вам правду я готова еще заплатить; за галлицизмы не отвечаю, – обратилась она к сочинителю: – у меня нет ни денег, ни времени, как у князя Голицына, взять учителя и учиться по русски. А вот и он, – сказала Жюли. – Quand on… [Когда.] Нет, нет, – обратилась она к ополченцу, – не поймаете. Когда говорят про солнце – видят его лучи, – сказала хозяйка, любезно улыбаясь Пьеру. – Мы только говорили о вас, – с свойственной светским женщинам свободой лжи сказала Жюли. – Мы говорили, что ваш полк, верно, будет лучше мамоновского.
– Ах, не говорите мне про мой полк, – отвечал Пьер, целуя руку хозяйке и садясь подле нее. – Он мне так надоел!
– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.
– Нет, – смеясь, отвечал Пьер, оглядывая свое большое, толстое тело. – В меня слишком легко попасть французам, да и я боюсь, что не влезу на лошадь…
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.